Глава 5

День не задался с самого утра.

В кабинет к чиновнику по имущественным и земельным отношениям прерваться не удалось.

– Афанасий Виленович занят! Когда освободится, не знаю. И вообще прием по записи. – Секретарша без особого интереса взглянула на просительницу поверх очков и продолжила невозмутимо стучать пальцем по клавиатуре.

Марта покосилась на дубовую дверь, из-за которой долетал приглушенный мужской смех. Смеялись двое.

– Хорошо, запишите меня. На какое число можно? – Марта приуныла, но делать нечего, придется действовать по заведенному порядку.

Секретарь поправила пепельную челку, нехотя вытянула из стопки журнал и полистала.

– Ну… Конец июня, двадцать восьмое устроит?

– Это же… это же больше месяца ждать, – оторопела Марта. – Мне нужно срочно.

Жаль, письмо куда-то подевалось. Сейчас бы показала его, и дело сразу сдвинулось с мертвой точки. Там же ясно про две недели сказано.

– Всем нужно, – равнодушно отозвалась референт, переводя взгляд на монитор. – Так что, записываться будете?

– Послушайте, я имею право на письменное обращение. И я не уйду, пока вы не примите мое заявление. – Марта хлопнула папку с документами на стол, и секретарша взглянула в лицо настырной посетительнице.

– Пишите, – обреченно сказала помощница крайне занятого Афанасия Виленовича, выкладывая перед Мартой чистый лист и ручку.

Марта обстоятельно изложила свое дело, приложила копии документов на собственность. Подождала, пока ее обращение зарегистрируют по всем правилам, попросила копию своего заявления с пометкой о регистрации и только после этого покинула приемную.

Дальше ее путь лежал в историко-литературный музей. Потратив впустую целый час на собеседование, она вышла из здания. И, чувствуя ужасную усталость, побрела в сторону супермаркета.

В новом магазине ей понравилось. Здесь работали кондиционеры. Прохладный воздух бодрил. Захотелось кисленького, какого-нибудь лимончика с минералкой. Брюнетка в белом брючном костюме выделялась из толпы обывателей. Высокая, худощавая с надменным выражением лица и синими, как льдинки, глазами. Мадам выбирала спиртное, и, судя по недовольному цоканью, выбор в сетевом магазине был так себе. Марта остановилась напротив, в овощном отделе, и внимательно изучала содержимое ящиков.

– Жанночка! Рада тебя видеть! – Эффектная шатенка поцеловала воздух около щеки знакомой.

Ярко-красные губы Жанны Потоцкой (Марта сразу поняла, что это именно она) растянулись в улыбке:

– Кариночка! Как поживаешь?.. Забыли про вино. Ты же знаешь, Анжелика пьет непременно красное к оленине. Пытаюсь что-нибудь подобрать, но где уж тут. Она и так не в духе. После ухода сама знаешь кого. Нам нужна еще одна сестра.

– Как я тебе сочувствую, моя дорогая, – в интонациях приятельницы слышалось сострадание.

– У тебя на примете никого нет? – с надеждой спросила Жанна Потоцкая.

Марта нагребла уже целый пакет морковки, только бы не привлекать к себе лишнего внимания и оставаться в зоне слышимости. Разговор выходил занятным. Сестрами или рождаются, или становятся после обряда посвящения. Неужели ложа Белого мопса не уснула?!

Карина надула губки:

– Нет. Фактура что надо, но такие дуры. Или умницы, но без слез не взглянешь.

– Скоро агапа, Анжелика требует представить ей новую сестру, а где ее найти? – понизив голос, жаловалась Потоцкая.

Агапа?! Агапой называлась масонская трапеза. У Марты внутри взорвался целый фейерверк. За ней уже образовалась очередь из двух человек, а она продолжала набивать второй пакет морковкой.

– Остается только объявление в газету дать. – Засмеялись обе и развернулись, чтобы уйти. Марта приготовилась следовать за ними, но налетела на преграду, так некстати возникшую на ее пути.

– Привет, почему сразу не сказала, что работу ищешь? – напротив стоял Топалов в графитовой рубашке, которая так удачно оттеняла цвет его глаз.

Откуда знает? Точно Михаил Петрович проболтался, судьбу любимой ученицы по доброте душевной устраивает.

– Я не…– Марта выглянула из-за его широкой спины, но загадочные незнакомки растворились среди стеллажей с продуктами.

– Если горит, давай пока в музей тебя пристрою. – В его тоне слышалась снисходительность.

Марта была категорически против, не хватало, чтобы Топалов влезал в ее дела, но он уже набрал чей-то номер.

– Максим Захарович? День добрый, это Топалов. Не отвлекаю? Нужно девушку одну к вам пристроить… Да, высшее.

Марта передумала влезать и стояла молча, скрестив руки на груди. Посмотрим, как сейчас самоуверенного типа по носу щелкнут. Пристроит он, как же! Только утром была у этого Максима Захаровича. Мест нет и не предвидится.

– Степень есть? Научные публикации? – спросил благодетель.

– Что? – она удивленно раскрыла глаза.

– Спрашивает, есть ли у тебя ученая степень, – пояснил Топалов для бестолковых, прикрыв ладонью трубку.

– Нет, – созналась Марта, потупив взгляд.

Он удивленно приподнял бровь и ответил собеседнику:

– В процессе. Да… Хорошо, завтра в десять. Спасибо, Максим Захарович… А как же! Строится домик, уже почти второй этаж закончили, хозяина ждет… Должны в срок уложиться… Всего хорошего.

– Ну как-то так, завтра в десять у директора музея. И документы свои захвати, оформляться будешь. – Топалов победоносно смотрел на бывшую одноклассницу.

От неожиданности она растерялась:

– Как?! Как тебе это удалось?! Я была у него сегодня. Только что… а теперь…

Топалов усмехнулся:

– Самое главное в жизни – это уметь договариваться и заводить связи. А не зубрить стишки.

– Да что ты говоришь?! – Марта наконец-то взяла себя в руки, саркастическая улыбка искривила ее рот.

– Да, Сорока, именно так, и тебе придется это признать, – белозубо оскалился переговорщик.

– Договариваться и воровать?! Рука руку моет? На какие шиши ты строишь, гендиректор, или как там тебя? – Вчера Марта (совершенно случайно) открыла сайт застройщика и поразилась топаловскому размаху.

– А, узнала все-таки? Дорого бы я дал, чтобы видеть, как твое лицо вытягивается при этом известии. Эх, такое зрелище пропустил! Не беспокойся, ни копейки не украл. Беру кредиты, вкладываю, вкалываю, получаю прибыль, возвращаю долги. И коттеджный поселок строю по такой же схеме. Страшно представить, что ты там себе нафантазировала…

– Знаешь что, Топалов? – резко перебила она. – Никуда я завтра не пойду, отменяй встречу. Я сама найду работу и сделаю это без твоей протекции.

– Что ты хорохоришься, Сорокина? Такие, как ты, всегда будут зависеть от таких, как я, – самодовольно закончил он.

– Знаешь что… знаешь что. – Марта в бессилии сжала руки в кулаки.

– Что? Процитируешь классика, чтобы морально уничтожить противника? – Он ухмыльнулся. – И что там с твоей степенью, я чего-то не понял.

Внутри поднималось забытое приятное чувство. Сорокина разозлилась, и он, как и в школьные годы, получил небольшое моральное удовольствие от ее злости. Как тогда, с ведром, содержимое которого ненароком вылилось на Мартину голову. Генеральная уборка класса, конец четверти, нужно набрать чистой воды. А грязную, после мытья полов, куда девать? Не на первый этаж тащиться, а на втором – туалет на ремонте. Окно распахнуто, а под ним одноклассница в желтом плащике. Идет себе, в книжку уткнулась, ничего не замечает. По сторонам смотреть надо, так и под машину недолго угодить. Или велосипед. Как Сорокина завизжала!

Даже стишок вспомнился, который он проорал на весь школьный двор, свесившись с подоконника:

Две капли брызнули в стекло,

От лип душистым медом тянет,

И что-то к саду подошло,

По свежим листьям барабанит…²

Маму в школу вызвали из-за хулиганского поведения, зато за успехи по литературе похвалили, исправляется потихоньку балбес…

Марта Сорокина развернулась и выбежала из магазина. И тут улыбка медленно сползала с его лица. Брови нахмурились. На плиточном полу блеснула серебристая змейка. Оглянувшись по сторонам, нагнулся, подобрал. На ладони лежала цепочка с кулоном в виде мопса. Глазки, носик и ушки из черных камушков, тельце из желтых, ошейник обрамлен белыми. Невероятно, но из-за такой же собачонки Дмитрию Топалову пришлось изменить свой привычной образ жизни, переселиться в старый мамин домик и изображать тотальный контроль над строительным объектом. Команда у него что надо, проверенная, не первый проект вместе.

На цепочке разошелся замочек, потому мопсик свалился с ее шеи да прям к Димоновым ногам. Откуда у бывшей одноклассницы такая вещица? За спиной Марты закрылись автоматические двери, но догонять ее он не спешил. Почему – при ее патологической честности – соврала про свои ученые регалии? Скрыла, что сидит без работы? Сорокина, ты полна сюрпризов!

Топалов оплатил содержимое Мартиной тележки, это ж надо столько морковки нагрести. Кроликами, что ли, обзавелась? И на правах соседа решил довезти покупки до дома.

Глава 6

К Сорокиным попал не сразу, надо было кое-какие дела утрясти. Когда добрался до ее дома, то застал преинтересную картину. Рядом с калиткой припарковалась ярко-желтая Тойота, около нее прыгал какой-то пижон с зачесанными назад волосами. Тонкая оправа, козлиная бородка и красный пиджак изменили внешность бывшего одноклассника, потому-то Топалов не сразу и признал в гламурном мальчике Артема, избранника Марты. Что она в нем только нашла? Топалов вытащил пакеты из своей машины и тихонько прикрыл дверь, чтобы не хлопнула. Зря беспокоился. Встреча супругов проходила на повышенных тонах, на него даже не посмотрели.

– Марта, ты не можешь все взять и бросить!

Топалов скривился, уже и подзабыл, какой голос у однокашника –тоненький, писклявый.

– Что случилось на этот раз, Тем? – плохо скрывая раздражение, спросила Марта.

– Мы погорячились, не надо было тебе уходить с кафедры… И от меня. Я и ты – одна команда. У нас так хорошо получалось, – зачастил супруг.

– У нас?! – взорвалась Марта, и Топалов сразу насторожился. Темнит что-то Сорокина, не договаривает.

– Хорошо, у тебя, – заискивающе протянул Артем. – Ты не дописала статью, а без нее нельзя отчитаться по гранту.

Марта примолкла, произвела в уме подсчеты. Потом громко рассмеялась, но в ее смехе слышалась только обида.

– Ну конечно, год прошел, пора статью в международное издательство отправлять. А статьи-то и нет, да, Тем? Не пишется? – притворно удивилась она. – Ты поэтому примчался?

– Ты трубку не берешь. Марта, помоги, что тебе стоит? Я идейки накидаю, а ты, как обычно, быстренько разовьешь. Ну пожааалуйста, Марточка. – Артем сложил молитвенно руки, только что слезу не пустил.

Марта молчала, и Тема продолжил скулить дальше:

– У меня и сердечко пошаливает. И кашель долго не проходит. – Он натужно закашлялся, показывая свое ужасное состояние.

– Давай сам. Попробуй сделать что-то сам. Хоть раз в жизни. А от кашля хорошо липовый мед помогает.

После Мартиных слов кашель прекратился и без меда.

– А как же я? Ты меня бросаешь?! В такой жуткой, безвыходной ситуации. Разумеется, я мог бы и сам, но у меня дела, отчеты разные, заседания, я человек занятой, светило отечественной науки… Сорокина, ты – жестокая, бессердечная особа! Как я в тебе ошибался! Такие, как ты…– он осекся, заметив приближающегося Топалова.

– Здрасьте! Дико извиняюсь, что прерываю вашу семейную идиллию, я тут продукты привез. – И по-хозяйски потопал в дом, задев по пути Артема шуршащими пакетами.

– Это еще кто? – Тема ошарашенно смотрел в широкую спину незваного гостя.

– Дима Топалов. Не узнал? – Марта мягко оттеснила бывшего мужа в сторону, чтобы можно было закрыть калитку.

– А, так ты променяла меня и науку вот на этого неудачника и хулигана? – завопил Тема на весь Липовый переулок. В кабинете захлопнулась форточка: отца отвлекли от работы.

Марта устало вздохнула.

– Сцен только не надо. Тебе напомнить про лаборантку Леночку? Думай что хочешь, а ко мне больше не приставай.

– Вот, значит, как! Да ты еще прибежишь обратно! Проситься будешь! Что тебе в этом болоте делать? – горячился Артем.

– Выть, как собака Баскервилей, – отрезала Марта и повернула вертушок на дверке.

Первой шевельнулась жалость (в книжках это чувство называлось красивым словом «сострадание»). Потом – раздражение (почему он такой назойливый, никак не отстанет, знает ведь, что ей сложно отказывать людям). Затем добавилась досада на саму себя (сколько можно терпеть подобные кривляния?). И нисколечко тепла. Подумать только, когда-то она хотела свить семейное гнездышко с этим совершенно чужим для нее человеком.

Качели в саду поскрипывали, на них вольготно устроился Топалов. Вытянулся во весь рост, даже подушечку под голову подложил. Судя по его довольной физиономии, он все прекрасно слышал.

– Хорошая у тебя семья, Сорокина. Прям завидую.

– Завидуй молча. И так тошно, – тихо ответила Марта, на споры с ним сил совсем не осталось. День суматошный и абсолютно пустой.

– Одного понять не могу, Сорокина. Что могла найти в этом сопляке такая перфекционистка, как ты? Темик всегда слабаком был, любил на ком-нибудь подъехать. Так и учился, подавит на жалость – дрогнет суровое сердце училки, и оценочку хорошую поставят. Как так получилось, что этот прилипала защитился, а ты нет?

Марта устало прикрыла лицо руками. Топалов очень точно подметил ее чувства: жалость и желание опекать. Когда-то ей казалось, что это и есть любовь.

– На, у тебя в магазине выпало. – Он сел на качели и вытащил из кармана кулон.

– Спасибо. – Она и не заметила пропажу.

– Я замочек подправил. Занятная собачка. Ювелир сказал, конец девятнадцатого века примерно. И откуда у тебя такое сокровище? – небрежно спросил он, внимательно всматриваясь в ее лицо.

– Она не моя. Разбирала коробку со старыми вещами и нашла. Мопсик принадлежал журналисту и писателю Николаю Гречу, он недолго жил в Липках. Хочу музейную комнату в память о нем открыть, Михаил Петрович обещал с помещением помочь, – ответила она, застегивая цепочку и пряча кулон под футболкой.

Топалов расхохотался:

– В жизни не слышал более бесполезной идеи. С чувством юмора у тебя всегда было не очень, Сорокина. Кому сдался твой музей? Еще и в Липках? Еще и никому не известного журналиста?

– Известного, – оскорбилась Марта за знаменитость. – Если бы некоторые интересовались краеведением, то знали, что Греч – личность знаменитая, а в Липках он провел последние дни своей жизни.

– И что в нем такого примечательного? Ну журналист-писатель, ну жил здесь, пока с тоски не помер. – Топалову определенно нравилось дразнить Сорокину, кончик ее носа так забавно подрагивал, когда она злилась.

– Греч занимался разоблачениями и приехал в Липки не просто так. Он наблюдал за масонской ложей Белого мопса, которую тайно держала графиня Потоцкая. Мне кажется, ложа существует и сейчас. Я в магазине случайно услышала разговор Жанны Потоцкой с одной из сестер. Как думаешь, можно стать масоном? – внезапно выдала Марта. Не хотела говорить, само вырвалось. Было что-то такое в выражении его глаз.

– А тебе зачем? – Дмитрий Топалов потрясенно смотрел на Сорокину.

– Ну как ты не понимаешь? Тайна, сакральное знание, доступное избранным, возможность познать себя. Хотя масоны и говорили про равенство, женщины не допускались в масонские ордены. Объяснение обычаю в масонской песне: «Жаль, что прекрасный взор может сделать в нас раздор». Женская ложа – редкость. Я бы даже сказала, исключение. Поэтому мне очень-очень нужно попасть в ложу Белого мопса! Если она и вправду существует. – И не в силах справиться с воодушевлением, вскочила, закружилась по саду.

– По мне, так обыкновенные мошенницы, которые прикрываются красивыми фразами, а другие… – Он заметил, как на ее щеках разгорался румянец. В свое время с таким же энтузиазмом она вещала ему про подвиг жен декабристов.