Глава 3

За окном давно стемнело, хотя был всего лишь восьмой час вечера. В комнату к Марии Павловне Климовой заглянула ее тетка Ольга Геннадьевна и от двери поманила рукой.

– Ты чего, тетя? – спросила племянница.

– Поговорить надо, – ответила Мелихова.

– Так заходи, я одна.

Тетка торопливо юркнула в комнату и закрыла за собой дверь.

– Садись, – Мария похлопала по дивану рядом с собой.

Мелихова села.

– Так что там у тебя? – спросила племянница.

– Ефим посылал горничную за братом.

– И что? Они давно не виделись, – равнодушно обронила Мария.

– Так-то оно так, – закивала Мелихова. – Да только Захар оставался у брата целых два часа и вышел от него довольный, как кот, тайком слопавший целый горшок хозяйской сметаны.

– О чем они, интересно, говорили? – с некоторой долей озабоченности обронила Мария.

– Об чем, об чем, – проворчала тетка. – Ясно об чем, о завещании.

– Ты-то откуда знаешь? Или опять краем уха слышала? – напустилась Мария на тетку.

– Мне и слышать ничего не надо было, – обиделась Мелихова, – у Захара все на роже было написано!

– Мало ли отчего он мог сиять! Не верю я, что Ефим его главным наследником сделает.

– Верю, не верю, – ехидно проговорила тетка, – Захара Ефим к себе позвал, а тебя нет.

– И не больно надо!

– Смотри, Маша! Не выпусти удачу из рук!

– Что же я, по-твоему, должна делать? – сердито спросила племянница. – Не у дверей же его спальни дежурить.

– Могла бы и подежурить. Вон Захарка к брату рвался сразу по приезде. Дианка его не пустила, сославшись на то, что Ефим спит.

– Так он на самом деле спит после процедур! Будто ты этого сама не знаешь!

– Я знаю. А Захар не знал. Вот и добился своего. Наверное, Диана проинформировала Ефима, что брат поговорить с ним хочет.

– Так ты же сказала, что Ефим за ним горничную посылал. Почему не саму Диану, коли она рядом была?

– Диана могла сказать хозяину и по телефону.

– Могла, – согласилась Мария и задумалась.

– Я тут еще на днях слышала, как Диана с нашей кухаркой разговаривала, – вздохнула тетка.

– С кухаркой?

– Да!

– И о чем же?

– Лидия Ивановна-то старше меня по годам, вот она и боится, что Ефим умрет и она место потеряет. А новое в ее годы найти трудно.

– С ее умением готовить – пара пустяков, – не согласилась Климова.

– Это мы так с тобой думаем, а сама кухарка сомневается.

– Хорошо, а чего она от Дианы хотела?

– Уверенности и хотела!

– Диана тут не хозяйка! Меня могла бы спросить, – неожиданно рассердилась Климова.

– Не скажи, – покачала головой тетка. И вдруг сказала резко: – Погоди, Машка! Не перебивай меня! А то я сама собьюсь.

– Так говори, чего хотела.

– Дианка кухарку успокоила. Сказала ей, вам, мол, Лидия Ивановна, беспокоиться не о чем. Вы по завещанию Ефима Яковлевича будете всем обеспечены. Да и новый хозяин попросит вас остаться.

– Новый хозяин? – удивленно повторила Климова.

– Да, – кивнула Мелихова.

– Может, хозяйка?

– Я на слух не жалуюсь! Отчетливо слышала, как Дианка сказала – хозяин.

– Неужели и правда Ефим надумал все переписать Захару?! – переполошилась Мария.

– Только ведь пока завещания нового нет. А по старому завещанию никто не обижен.

– Откуда ты знаешь, что нового нет?

– Нотариус не приезжал.

– Вдруг ты прошляпила его приезд?

– Не могла я прошляпить!

– У меня уверенности в этом нет. Ефим всегда был хитрым. Мог всех обвести вокруг пальца.

Мелихова пожала плечами, давая племяннице понять, что верить или не верить, решать ей.

– Что же делать? – сцепила руки в замок Климова.

– Надо старое завещание сохранить, – уверенно проговорила тетка.

– Ты что же, предлагаешь убить Ефима? – дурным голосом воскликнула Климова.

– Упаси господи! – перепугалась Мелихова.

– Что же делать тогда? – Мария вскочила на ноги и забегала по комнате.

– Думать, Маша, думать, – сказала тетка и, поджав губы, сложила руки на груди.

«Ни дать ни взять Наполеон на пенсии», – подумала, взглянув на нее, племянница.

– Если Ефим все перепишет на Захара, – подлила масла в огонь Мелихова, – то потеряешь не только ты, но и Лопыревы. Да и Федотова тоже.

– Аньке до лампочки! Она за деньгами Ефима не гонится. Живет всю жизнь с мужем, как сыр в масле катается.

– Конечно, чего ей не кататься, муж-то у нее всю жизнь шишкой был.

– Теперь он на пенсии. Но они уж точно не бедствуют.

– Они да. А я горемычная всю жизнь от чужих людей завишу.

– Тетя, не ной! Мне ты родная!

– Тебе-то да. – Ольга Геннадьевна хотела уже сказать племяннице, что та и сама сбоку припека. Но вовремя прикусила язык.

Не догадываясь о мыслях тетки, племянница сказала:

– И к тебе Ефим, как к родной, относится.

– Пока жив, – вздохнула тетка. – А как не станет его?! И Сонечка моя, сиротинушка, без всего останется.

– Что ты плачешься заранее, – нахмурилась Климова, – Соньку твою без содержания Ефим не оставит. Не зверь какой-то.

– Оно так, конечно, – пожевала губами Мелихова, – но ведь Соньку не только поить, кормить, одевать, обувать надо, еще и образование девке надо приличное дать.

– Пусть учится хорошо, – отмахнулась от нее племянница, – и на бюджетное поступит.

– Тебе легко говорить, – упрекнула Климову тетка.

– Да об этом говорить вообще еще рано! Сонька твоя даже в школу еще не пошла. Сколько еще может воды утечь! А ты сейчас уже ноешь!

– Ты, Маша, только о себе думаешь! А я ведь не вечная. Мне уже семьдесят пять скоро.

– Теть Оль, успокойся, – Мария опустилась на диван, – обо всех я думаю, обо всех.

– Дай-то бог, – смиренно проговорила тетка.

Захар тем временем пил на кухне чай с бутербродом, какой он любил с детства, – на большой кусок белого хлеба был намазан толстый слой сливочного масла. А сверху посыпан сахаром.

Конечно, у брата Ефима имелись всякие плюшки, ватрушки, пирожки, кексы, пирожные. Но Захару захотелось именно хлеба, намазанного маслом. Старая кухарка с радостью соорудила ему такой бутерброд и чаю крепкого налила, еще и приговаривала при этом:

– Кушайте, Захарушка, кушайте. Если что, я вам еще чайку подолью.

А потом сидела напротив него и с любовью смотрела, как он ест.

Захар же был доволен тем, что приехал к брату. Ефим, вопреки его опасениям, обошелся с ним ласково, ничего у него не выспрашивал, не корил за неправильный образ жизни, не пытался направить на путь истинный. Только смотрел на него как-то странно, то ли задумчиво, то ли жалеючи. А напоследок пообещал, что все у него, у Захара, будет теперь хорошо.

Младший брат не понимал намеков старшего, да и не пытался вникнуть в них, разгадать их. «Лишь бы не бранил и в душу не лез», – думал Захар. После чая он пошел прогуляться и нос к носу столкнулся с Дианой Овчинниковой. Захар уже собрался было заговорить с ней, но женщина сделала вид, что торопится, и молча проскользнула мимо Захара.

«Это она, наверное, переживает, что не сказала брату, что я приходил к нему, когда он спал». Надо было, наверное, успокоить ее, сказать, что Ефим сам присылал за ним горничную и они с братом душевно пообщались. Брат на прощанье даже обнял его, чего не случалось уже несколько последних лет. Но пока Захар думал, Овчинникова уже скрылась в доме. «Всегда-то она в заботах и делах», – пробормотал себе под нос рассеянно улыбающийся Захар.

Анна Федотова тем временем сидела в гостиной возле настоящего, не электрического камина и читала сказки Шарля Перро внучке Ольги Геннадьевны Сонечке. Девочка забралась с ногами на кресло и внимательно слушала, время от времени задавая типичные детские вопросы – зачем и почему. Анна Даниловна терпеливо объясняла. И Сонечке очень хотелось, чтобы тетя Аня как можно дольше не уезжала.

Федотова и сама бы с удовольствием погостила в доме Ефима Масальского подольше, но дома ее ждал муж. Супруг Анны с самого начала категорически отказывался сопровождать жену в поездках к мужу покойной Люсьены. Он не понимал привычки жены посещать уже давно утешившегося вдовца. Но и не отговаривал ее от нечастых, в общем-то, поездок.

Анна понимала чувства мужа, но даже себе самой не могла объяснить, зачем она ездит к Ефиму. Иногда ей казалось, что таким образом она отдает дань памяти своей подруге. А порой укоряла сама себя за то, что занимается глупостями.

Волей-неволей ей приходилось поддерживать отношения и с младшей сестрой Люсьены Светланой. Не могла она отказать Лопыревой от дома, хотя муж ее, Иван Васильевич Федотов, Светлану на дух не переносил. Анна и сама не одобряла ее поведения. Но терпела. То ли по привычке, то ли все по той же памяти о Люсьене.

Симпатию Анна Даниловна испытывала к Дарье Лопыревой, дочери Светланы, которая с самого начала росла светлым человечком, искренним и не приемлющим лжи. Мать пыталась переломить дочь, но, к счастью, ей это не удавалось.

И еще Анне нравилась Сонечка. Будь ее воля, она бы увезла ребенка с собой. У них с Иваном детей не было и внуков соответственно тоже.

Но у Сонечки была родная бабушка, которая, хоть и была не первой молодости, заботилась о ней с помощью Ефима, который не жалел денег на лечение девочки, родившейся и росшей слабенькой. Теперь Сонечка окрепла, но тем не менее ей по-прежнему нужна забота близкого человека и хороший уход.

Анна тихо вздохнула.

– Тетя Аня, ты чего? – встревожилась девочка. – Устала читать? Так ты отдохни. Давай вот на огонечек посмотрим, – проговорила девочка и устремила взгляд на пламя камина, которое стало гореть ровнее и тише.

– Давай, – согласилась Анна и спросила: – А почему ты возле елки не играешь?

– Большая она очень, – горестно, как маленькая старушка, вздохнула Сонечка, – я как задеру на нее голову, так она у меня чуть не отваливается.

Анна тихо засмеялась. Сонечка слезла со своего кресла, подошла к Анне и забралась к ней на колени, обвила руками ее шею и тихо спросила:

– Можно я у тебя посижу?

– Можно, – тихо ответила женщина, наклонилась и вдохнула аромат Сонечкиных волос, пахнущих почему-то медом и молоком.

– Ты хорошая, – сказала девочка и положила голову ей на грудь.

Женщина прикрыла глаза и задумалась.

Время пробежало незаметно. Пришли Диана Овчиникова и Ольга Геннадьевна. Одна из них сказала, что пора раскладывать стол, застилать скатертью и начинать расставлять посуду, фрукты, еловые ветви.

– Мы поможем, – сказала Анна и обратилась к девочке: – Да, Сонечка?

– Да! – обрадовалась та.

– Нам помощницы не требуются, – ответила Диана с вежливой, но холодноватой улыбкой, которая кольнула Федотову в самое сердце, точно кусочек льда.

– А Сонечке спать пора, – поджала губы Ольга Геннадьевна.

– Но, бабушка, – проговорила жалобно внучка.

– Никаких но, – ответила Мелихова.

Анна с удовольствием разрешила бы ребенку побыть в гостиной хотя бы до двенадцати часов. Но кто она Сонечке? Правильно, никто. Поэтому женщине пришлось промолчать. И только когда бабушка уже уводила внучку из гостиной, Анна успела шепнуть девочке:

– Завтра мы с тобой погуляем и еще почитаем сказки.

– Ты не уедешь до завтра? – с надеждой вскинула та на нее свои доверчивые глаза.

– Не уеду, – пообещала Анна, и Сонечка нашла в себе силы улыбнуться.

Для празднования Нового года гости стали собираться в большой гостиной к одиннадцати вечера. Стол к этому времени уже был почти полностью накрыт. Для проводов старого года были расставлены закуски, салаты и прочее. В половине двенадцатого сели за стол. И горничные принесли холодец и пирожки.

Часы пробили двенадцать. У всех были делано-веселые лица. Во главе стола сидела старшая сестра Ефима Яковлевича – Мария Павловна Климова. Но так как самого хозяина дома за столом не было, чувствовалась некая скованность и напряженность. Атмосферу пытались разрядить несколькими бокалами шампанского. Захар Яковлевич от шампанского отказался и налегал на водку, настоянную на корочках апельсина. Стол праздничный он покинул первым, поднялся из-за него в час ночи, сказал: «Я спать», – и ушел, ничего больше не добавив.

Остальные продержались до полтретьего, после чего разошлись по своим комнатам. Только Мелихова осталась, чтобы помочь Овчинниковой и горничным прибраться в гостиной. Домоправительницы и ее сына на семейном празднике не было, что и неудивительно. Диана Артемьевна явилась, когда гости освободили гостиную.

– Диана, как ты думаешь, вроде все ничего прошло? – спросила Ольга Геннадьевна домоправительницу.

– Нормально, – кивнула та, хотя понятия не имела о царившей в гостиной атмосфере. Могла просто догадываться.

– Жалко, что Ефима с нами не было. Измучился он, бедняжка.

– Тут уж ничего не поделать, – грустно ответила Овчинникова и проговорила мягко: – Идите, Ольга Геннадьевна, отдыхать, я сама тут все доделаю.

– Надо еще о завтраке подумать.

– Чего о нем думать, – небрежно отозвалась Диана Артемьевна, – холодильники забиты едой. Так что прежде чем что-то готовить новое, это доесть надо.

Мелихова не стала спорить и ушла к себе, предварительно заглянув в комнату внучки. Сонечка крепко спала. Прислушавшись к ровному сопению девочки, Ольга Геннадьевна тихонечко вздохнула, перекрестила внучку и чуть ли не на цыпочках покинула комнату.