– Я тоже так подумала, поэтому и взялась за это дело. Но мы с тобой не знакомы с Владом, даже ни разу не видели его и поэтому можем заблуждаться по поводу его умственных способностей.

– Вы хотите сказать, – усмехнулся Морис, – что Шафардин всё-таки может оказаться круглым идиотом?

– В жизни всякое бывает. Но в первую очередь я хотела бы узнать, оставила ли Жанна Гурьянова завещание.

– Может быть, Шуре уже удалось заглянуть в него хотя бы одним глазком, – предположил Морис.

– Сомневаюсь. Хотя, зная своего друга, уверена, что он испробует все лазейки.

– Как вы думаете, её компаньон господин Иванов может быть заинтересован в смерти Гурьяновой?

– Не думаю. Даже если Влада упекут за решётку, ему ничего не обломится.

– То есть с Ивановым вы разговаривать не собираетесь?

– Зачем? – пожала плечами Мирослава. – Я уверена, что его вовсю трясёт следствие. Поэтому лично я оставлю Иванова на потом.

– Куда же пойдут все Жаннины сокровища, если Влад будет признан виновным, а партнёру наложить на них руку не удастся?

– Если у неё нет ни близких, ни дальних родственников и она не оставила завещания, думаю, всё пойдёт в государственную казну.

– Подозревать государство в убийстве Жанны было бы нелепо.

– Куда уж нелепей, – согласилась Мирослава и проговорила: – Знаешь, что я думаю?

– Что? – быстро спросил Морис.

– Ведь убивают не только из-за денег.

– Без сомненья, – согласился он.

– В том-то и дело! Но когда убивают богатого человека, все сразу думают, что причиной убийства были деньги, наследство. А что, если это месть?

– За что?

– Мало ли, – пожала плечами Мирослава, – нам пока это неизвестно. Или банальная ревность.

– Вы предполагаете, что Жанну могла убить неизвестная, влюблённая во Влада Шафардина?

– Или мужчина, которого бросила Жанна.

– Такой имеется?

– Думаю, что не один. Но доподлинно известно, что до Влада Шафардина она встречалась с Эдгаром Марковичем Максимовичем.

– И чем он занимается?

– Ты запамятовал?

– Ну…

– Танцует в «Ромео»!

– Получается, что Жанне всегда нравились стриптизёры?

Мирослава закатила глаза:

– Откуда же мне это знать, дорогой?

Морис смутился.

– Но нам известно, что она сменила одного стриптизёра на другого. Хотя, может быть, с Максимовичем у неё не было всё так серьёзно, как с Шафардиным.

– Это нам и предстоит выяснить.

– Каким образом?

– Пообщаемся с подругами. Уж им-то должно быть всё известно о личной жизни Гурьяновой.

– Будем надеяться, – проговорил Морис и предложил: – Давайте на сегодня выбросим дела из головы и пойдём ужинать.

– Пойдём, солнышко, – весело согласилась она.

* * *

Влад Шафардин пришёл в себя, или, точнее сказать, начал осознавать то, что происходит с ним в данный момент, только после того, как к нему пришёл адвокат. До этого ему казалось, что он всё ещё стоит над трупом Жанны и видит её кровь. Он смотрел и не верил, что это происходит наяву. А потом его охватили ужас и отчаяние такой силы, что он, не помня себя, бросился бежать прочь.

Остальное он помнил смутно. Кажется, долгое время сидел в своей квартире. Потом пришли какие-то люди, обшарили его квартиру, надели на него наручники и увезли с собой.

Ещё он помнит, что ему задавали в течение, как показалось Владу, вечности одни и те же вопросы, но чаще всего один – зачем он убил Жанну Савельевну Гурьянову?!

Он убил Жанну?! Какой бред! Потом они стали допытываться, куда он дел нож.

Влад вяло спросил:

– Какой нож?

– Тот, которым вы убили Жанну Гурьянову.

– Я не убивал её!

Потом всё началось сначала, и он просто замолчал.

Когда они устали задавать ему вопросы, то дали телефон и разрешили сделать один звонок. Он отказался. Ему некуда и некому было звонить. По крайней мере, он так думал. Ведь у него никого на свете не было, кроме Жанны. А если Жанны больше нет, то не звонить же ему в пустоту.

Но вот пришёл адвокат. Он думал, что его к нему подослало государство. Влад где-то читал и слышал, что обвиняемым полагается общественный адвокат. Он уже собрался выгнать его, потому как ни с кем разговаривать не хотел. Но адвокат представился:

– Ян Эдвардович Белозёрский. Можно просто Ян.

И Влад невольно ответил:

– Влад Анатольевич Шафардин. Можно просто Влад.

– Вот и хорошо, – сказал адвокат и добавил: – О приятности знакомства говорить не будем, ситуация не располагает.

Влад посмотрел на него со смесью удивления и растерянности, потом ляпнул:

– Вы иностранец?

– Почему сразу иностранец, – обиделся адвокат, – уже мои прадедушка и прабабушка были российскими подданными.

– И как их сюда занесло?

– Превратности судьбы, – пожал плечами адвокат, – моего предка сослали сюда за революционную деятельность, его невеста поехала в ссылку за ним.

– А почему вашего предка сослали не в Сибирь?

– Не переменить ли нам тему, – усмехнулся адвокат, но всё-таки ответил: – Во времена далёкие считалось, что ссыльным и в этом городе жизнь мёдом не покажется.

– И вы не жалеете, что здесь оказались?

– Я? – удивился Белозёрский. – Вообще-то это моя родина и я ею вполне доволен.

– А я нет, – вздохнул Шафардин.

– И чем же она вам, в смысле родина, не угодила?

– Так вы разве не знаете, что Жанну убили?!

– Я здесь именно поэтому. И перестаньте морочить мне голову и капризничать, как ребёнок, родина здесь ни при чём!

– А разве вас не она прислала?! – неожиданно зарычал Влад.

– Мне поручила быть вашим адвокатом Клара Львовна Туманова.

– Клара Львовна? – изумился Влад.

– Не понимаю, чему вы удивляетесь, – проговорил адвокат. На самом деле Ян был доволен, что ему удалось вывести клиента из состояния сомнамбулы. Пусть лучше злится, задаёт дерзкие вопросы, чем молчит, уставившись равнодушными глазами в пространство.

– Просто я не ожидал, что её заинтересует моя судьба.

– Стоит почаще думать о людях лучше.

– Наверное, вы правы. А как она вообще узнала, что я здесь?

– Очень просто, к ней пришёл следователь.

– Бедная Клара Львовна! – воскликнул, как показалось Белозёрскому, вполне искренне Шафардин.

– Насколько я понимаю, – проговорил Ян, – вы не признаёте себя причастным к убийству Жанны Гурьяновой?

– Да вы здесь все с ума посходили! – вскочил Шафардин с места.

– Тише-тише, – сказал адвокат, – я просто обязан задать вам этот вопрос. А если вы не возьмёте себя в руки, то наше свидание могут прервать.

Влад покосился на спокойно расположившегося адвоката и, подумав, сказал:

– Я постараюсь быть сдержанным.

– Вот и отлично, – порадовался Ян. – Я могу быть уверенным, что вы будете адекватно реагировать на все мои вопросы?

– На все, – заверил его Шафардин.

– Даже на те, которые покажутся вам оскорбительными? – уточнил адвокат.

– И на них тоже, – вздохнул Шафардин.

– Как давно вы знакомы с Жанной Гурьяновой?

– Полтора года.

– А как давно вы начали жить вместе?

– Спустя полторы недели после знакомства.

– А когда вы поженились?

– 21 июня того года.

– Вы знали, что Жанна владеет сетью ювелирных магазинов?

– Узнал незадолго до свадьбы.

– А до этого?

– Я никогда не спрашивал её, откуда у неё деньги. Думал, что у неё наследство после мужа или отца.

– Вы не спрашивали её, где она работает?

– Спрашивал.

– И?

– Она ответила, что в ювелирном. Я думал, что кем-нибудь в ювелирном магазине и не ради заработка, а для удовольствия. Как и её подруга, Инна Соболева.

– Соболева тоже занимается ювелирным делом?

– Нет, она работает психологом с трудными подростками. Пишет диссертацию. Я, конечно, не понимаю, в чём заключается удовольствие работать с отморозками, но ей нравится.

– Может быть, Соболева работает с ребятами, для того чтобы они как раз не стали отморозками или встали на путь исправления.

– Может быть, – не стал спорить Шафардин, – я не вникал.

– Сожалею.

Влад снова с удивлением посмотрел на адвоката, но не стал уточнять, о чём именно тот сожалеет. Он вдруг почувствовал, что хочет, чтобы этот странный человек оставался как можно дольше с ним. Как только он уйдёт, на него снова навалится, как медведь шатун, тоска.