Глава 4

– Господи, он так быстро растет, – проговорила я, глядя на с виду шестилетнего мальчугана, который носился вокруг пруда в компании семилетней дочери одного из старейшин. – Осторожнее! – воскликнула я, увидев, как Тарон, не рассчитав расстояние, со всего разбега влетел в растущие кусты.

– Будь спокойнее, Авенира, – усмехнулась мама, сидя на лавке и бросая уткам кусочки хлеба. – Он мальчишка, а для них ссадины и синяки – обычное дело.

– Ну и что, что мальчишка! – недовольно проговорила я. – У меня сердце останавливается прям, когда вижу такое! – возмущенно кивнула на мальчугана, который повис на ветке дерева вниз головой. – Слезь сейчас же! – крикнула я, и Тарон, недовольно хмурясь, спрыгнул на землю.

– Ты и правда словно его мать, – засмеялась мама. – Порой родные матери так не беспокоятся о детях, как ты.

– Тише ты, – зашипела я в ответ. – Услышит еще.

– А ты думаешь он не знает, что ты не его мама? Этот мальчишка, который так не по годам развит, знает все и обо всем. Мне кажется, что он уже тогда все понимал прекрасно, когда тебе его Дамаска привела. Просто он такой воспитанный, степенный в проявлении эмоций и очень бережет всех, кто вокруг него, поэтому и молчит. Ну и, конечно, любит тебя очень. В какой-то степени ты и правда для него мама. Другой-то у него нет.

– Нет, – грустно проговорила я и села на лавку подле мамы.

– Интересно, какой его отец? Тарон ведь ни капли не похож на Летицию, эту вертихвостку ветреную. У Аристократа все ведь взял до последней черты, более чем уверена в этом. И характер его, наверное.

– Надеюсь, мы никогда не узнаем об этом, – мурашки побежали по коже при одной только мысли, что мальчика могут забрать у меня.

– Красивый он будет, наш Тарон. Маленький еще, а невест хоть отбавляй, – кивнула она на приближающуюся парочку сестричек-модниц в лиловых платьях, – даже эти принцессы, которые нос задирают и практически ни с кем играть не желают, и те не отходят от него.

– Мой мальчик, – гордо проговорила я, глядя на то, как Тарон смешно склонился, приветствуя девочек.

– Мама, – подбежав ко мне от кивнул в сторону конюшни, – можно мы с девчонками пойдем покормим лошадей? Твой конь ведь ногу повредил, ему нужно питаться хорошо. А у Элиски, – кивнул он на одну из девочек, – полная корзинка морковки.

В подтверждение его слов девочка приподняла кружевную салфетку, которой была накрыта небольшая корзиночка, и показала мне с десяток очищенных морковок.

– Идите, – махнула я рукой. – Только всю ему не давайте. Он потом вредничает и сено есть отказывается. Пару морковок и достаточно с него. Остальное отдайте конюшему, пусть угостит других лошадей.

Когда дети направились в сторону отдаленно стоящей конюшни, я спросила у мамы:

– Как ты думаешь, может все закончилось уже? Больше года прошло ведь. Стригои не предпринимают попытку завладеть нашими землями. Может им достаточно того, что склонившиеся ковены приняли их власть? И дело не в Тароне совсем. Второго Аристократа никто не видел никогда после того, как Летиция выкинула такое, так говорят в Абраске.

– Не знаю, – задумчиво проговорила мама, глядя на водную гладь пруда, – я бы и рада сказать, что отец забыл о Тароне, но мне мало верится в такое. А если учесть, что перворожденный ребенок Аристократа всегда самый сильный. Он наследник. То думаю это просто затишье. Ждет чего-то этот стригой. На рожон не лезет, боится за сына. Но что-то выжидает. Знать бы только что?

– Я перечитала всю книгу от корки до корки. Ту, которую дала мне Дамаска. Там все лишь в общих чертах и не более того. Так хотелось узнать что-то нужное, но стригои яро охраняют любую информацию о себе. Все написано догадками, загадками и расплывчатыми фразами. Зацепило меня одно высказывание. Не знаю, как его интерпретировать.

– Что за высказывание? – мама внимательно посмотрела на меня.

– «Когда душа отыщет свое лицо, лишь кровь сможет даровать ей будущее, ибо только она проявит рисунок на гибнущем теле, и когда он погаснет, рухнет любая преграда на пути в грядущее». Душа отыщет лицо…о чем это сказано? – спросила я у мамы.

Мама нахмурила брови и произнесла:

– А ты главному из совета давала книгу читать?

– Давала, – пожала я плечами. – Но он ничего не сказал особенного. А меня вот насторожила эта фраза. Что ты думаешь по поводу нее?

– Не знаю. Стригоев все считают без души. По крайней мере обращенных. Но так ли это на самом деле, ответ может дать лишь наш творец. Что же касается рожденных – ничего не могу сказать. Жаль, что мы так мало внимания уделяли изучению жизни остальных ветвей магических сущностей нашего мира. Теперь вот попробуй пойми, что значит та или иная фраза. А понимать надо бы, раз среди нас растет такой ребенок. Нужно и мне прочитать ту книгу, все руки никак не доходят до нее.

В следующую секунду из конюшни, куда пошел Тарон в компании своих маленьких подружек, раздался отчаянный визг, затем грозный окрик конюшего. Услышав это, мы с мамой в мгновение ока бросились туда. Едва только я оказалась на пороге наполовину затемненного помещения, освещаемого лишь несколькими небольшими окошками, то все внутри меня похолодело. Девочка, которая принесла с собой корзинку с морковкой, прижимала к себе окровавленную руку, ее сестра стояла рядом, испуганно закрыв ладошкой рот и в ужасе смотря на Тарона, которого держал за шиворот конюший. Мальчика было просто не узнать. Сверкающие лазурные глаза потемнели, клыки удлинились, из рта доносилось какое-то жесткое хрипение, словно ему было тяжело дышать. Бог мой, но на лице его было написано столько отчаяния, которое передалось и мне, едва только я его увидела. Подлетев к Тарону, я опустилась на колени и протянула к нему руки, желая обнять. Мальчик отшатнулся и попытался вырваться из крепкой хватки державшего его мужчины.

– Успокойся, – гаркнул тот на него и с силой тряхнул за шиворот.

– Прекратите, – я бросила на мужчину просто испепеляющий взгляд.

Тарон опустил голову и, сделав глубокий вдох, начал немного приходить в себя. Когда он спрятал свои клыки, что говорило о том, что он взял контроль над проявлением сущности стригоя, я притянула его к себе, и мальчик уткнулся мне в шею. Тихое сопение, отчаянное, полное ужаса и сдерживаемых слез. Ему было страшно в этот момент, и я его прекрасно понимала.

– Что здесь произошло? – спросила я, переведя взгляд на девочку, которой моя мать перевязывала руку своим тоненьким шарфом.

– Она укусила меня, – хлюпая носом обиженно кивнула девочка на лошадь, которая словно понимала, что натворила дел и стояла, испуганно тараща свои большие глаза.

– Как только девочка отдернула руку и выступила кровь, Тарон едва сдержался, чтобы не наброситься на нее, – недовольно проговорил конюх. – Стригой, куда деться от этого, – конюх с сожалением посмотрел на мальчика, который судорожно обнимал меня.

– Он не пил? – осторожно спросила я.

– Нет! Не пил! – быстро ответила девочка, которая явно больше переживала за Тарона, чем за себя.

– В этот раз не пил, – проговорил конюх. – Вы бы приглядывали за ним получше, мадмуазель Авенира. Коль уж проснулась жажда, то теперь только вопрос времени, когда он начнет пить кровь.

– Я не буду пить кровь! – Тарон отпрянул от меня и злобно зыркнул на конюха. – Я не чудовище!

– Нет, ты что! – прошептала я. – Никто и не называет тебя чудовищем! Просто это твоя суть. Но с ней можно бороться.

– Это не моя суть! – мальчика было не узнать, столько каких-то новых эмоций горело в его глазах, что даже мне стало не по себе. – Я не стригой! Не стригой! Поняла?

– Тарон! – прошептала я беспокойно.

– Отстань, я хочу побыть один! – закричал он и не успела я хоть что-то сказать, как он просто пулей вылетел на улицу.

Я вскочила на ноги и бросилась было за ним. Но меня остановил строгий голос матери:

– Не трогай его сейчас. Пусть и правда побудет немного один. Он никуда не денется. Будет в своем месте любимом около плачущей ивы. Пойдешь к нему немного позже. А пока помоги мне отвести девочек к ним домой. Рану нужно обработать и родителям все объяснить.

Я кивнула матери и в каком-то оцепенении направилась следом за ней и девочками, которые шли и лишь обменивались взглядами. Благо, за то короткое время, которое Тарон был в нашем ковене, все его очень полюбили и прекрасно понимали, что рано или поздно стригой проявит себя так или иначе, поэтому, когда я все рассказала родителям едва не пострадавшей Элиски, они предложили свою помощь и не более того, хотя я уже была приготовилась к длинной тираде о том, что нельзя, чтобы маленький стригой жил среди нас. Посторонние отнеслись с пониманием. Но не Марго, которая, едва только я появилась на пороге нашего дома, презрительно усмехнулась и проговорила:

– Я же говорила, что стригой – есть стригой. Вот так теперь и спи по ночам в ожидании того, что кто-то тебе в сонную артерию вонзит свои маленькие острые зубки.

– Прекрати, – гаркнула я на Марго, которую просто не узнавала, настолько она изменилась с появлением Тарона в стенах нашего дома.

– А что прекращать? Этого и следовало ожидать, – пожала она плечами. – Теперь нужен глаз да глаз за ним.

Я ничего не ответила, поскольку не хотелось пререкаться с ней. Подойдя к окну, пару минут отрешенно смотрела на улицу, затем не выдержала и плюнув на совет матери дать Тарону побыть одному, вышла из дома, направившись к тому месту, которое так любил мой маленький воспитанник.

Отдаленный уголок нашего небольшого городка, прям у самой кромки леса, от которого отделяла лишь высокая каменная стена, увитая змееподобным плющом. Здесь, в затененном месте, прохладу которого обеспечивали три громадные ивы с длинными ветвями, порой и укрывался Тарон. Было так странно…он никогда ни на что не жаловался, никогда ничего не просил, не хныкал, как другие дети, но порой в его глазах мелькало что-то похожее на печаль, и я не могла добиться от него, что с ним происходит. В такие моменты я находила его здесь, сидящим на земле и прислонившимся к стволу необъятного древнего дерева. Так и в этот раз. Едва только я раздвинула природный занавес ветвей, как увидела мальчика. Тарон сидел и периодически вытирал зареванные глаза. Я подошла к нему и тихонько присела рядом. В этот раз он не положил мне на плечо голову, как делал это ранее, лишь посмотрел на меня взглядом…взрослого маленького мужчины.

– Научи меня быть как все, кто здесь живет, – проговорил он. – Я не хочу, чтобы мои друзья боялись меня.

– Тебя никто не боится, – ответила я, взъерошив копну его темных волос.

– Элиска теперь бояться будет, – засопел он носом.

– Не будет, – улыбнулась я. – Эта девочка первая заступилась за тебя, когда я говорила с ее родителями. Здесь все всё понимают, Тарон. Мы не первый год живем в мире, который делим со стригоями. Разница только в том, что в пределах нашего города никогда не было стригоев…особенно рожденных. А насчет научить…конечно научу, – проговорила я, поцеловав его в мокрую от слез щеку.

– Кто мой отец, Авенира? – задал он вопрос, и я впервые услышала, что он зовет меня не «мама», а по имени.

Я невольно нахмурилась и Тарон опустил глаза. Затем положил на мою руку свою ладошку и сказал:

– Я все понимаю. Знаю, что какие-то жизненные обстоятельства заставили мою родную маму привести меня сюда. Я тогда уже знал и все понимал. Не знаю, как тебе объяснить…но я помню каждую минуту своей жизни начиная с того самого момента, как мне исполнился месяц…ну а с виду год. Помню Летицию, Дамаску. Все помню. И знаешь, странно так. Я сразу принял то, что меня приведут к тебе и очень ждал встречи с тобой. Словно ты и правда моя мама на самом деле. Может это потому, что Летиция особо не проявляла ко мне интереса как к своему сыну и все восполняла Дамаска. Но тогда, стоя перед тобой, я думал лишь о том, как мне повезло, что меня отдают тебе.

Услышав это, я едва не разревелась.

– Но, – продолжил Тарон, – я хочу понимать, почему не могу видеть своего отца. Он же ничего плохого не сделал ни Летиции, ни тебе, ни вообще Махаону. Он не Валдар, который столько крови повыпил из жителей этих земель. Он лично ничего не сделал ведь, а меня ему не показывают. Почему?

Я молчала пару минут, рассматривая мальчика и понимая, что у меня просто нет ответа на этот вопрос. Да и что за ответ я могла дать? Что мы, ведьмы, решили оторвать его от отца в надежде на то, что он, Тарон, вырастет идеальным оружием в борьбе с стригоями? Хороши, ничего не скажешь.

– Твоя мама боялась о твоем будущем, – наконец произнесла я. – Твой отец – могущественный стригой и Летиция прекрасно понимала, кого он вырастит из тебя. Поэтому твоя мама и отдала тебя мне, желая, чтобы ты вырос хорошим. Я не говорю, что твой отец плохой, нет. Но стригои несут смерть нам… и мне, и Летиции не хотелось бы, чтобы ты…нес ее тоже.

Тарон молчал какое-то время, наблюдая за колышущимися ветвями ивы, затем повернулся и спросил:

– А он ведь может не пить кровь…Он же Аристократ. Линия крови обращенных, идущая от чистокровных…он же может жить так же, как и вы? Или это сказки все?

– Не знаю, Тарон, – погладила я мальчика по плечу. – Говорят, что это так. Но чтобы жить так, как ты говоришь, нужно стремление самого стригоя к этому. И есть ли оно у твоего отца? На этот вопрос сама Летиция ответа не знала, поэтому и пошла таким путем, отказавшись и от жизни, и от тебя, дабы не губить других.

– Я научусь! – уверенно проговорил Тарон, вздернув свой подбородок. – И когда вырасту, то покажу всем стригоям, что главное – свет внутри тебя, и даже если ты стригой, ты всегда можешь выбрать правильный путь.

– Горжусь тобой, – улыбнулась я, в глубине души испытывая некую жалость к маленькому мальчику, которому навязывала какой-то иной путь, не тот, по которому шел его отец. И права ли была я, делая это? Или во мне просто говорила моя слабость в желании дать этому мальчику то, что он мог бы назвать счастьем? А счастьем ли была жизнь среди ведьм, где он чувствовал себя иным? Это была моя жизнь. Но его ли? Он ведь был не обращающимся или уже обратившимся стригоем, который и правда мог нуждаться в нашей помощи. Нет, этот маленький удивительный мальчишка был рожденным и его ждала бы другая жизнь при Аристократе. Жизнь наследника, живущего в роскоши, защите и уверенности в завтрашнем дне. Не имели мы права…Черт, откуда взялись эти сомнения в моей голове? Не могла я понять.

Отмахнувшись от тяжелых мыслей, решила более не заниматься самокопанием. Судьба ведь все равно выводила свою какую-то только ей одной ведомую дорожку, по которой шел каждый из нас. Переведя взгляд на Тарона, я протянула ему руку и проговорила:

– Пойдем домой. Нам с тобой нужно отдохнуть. С завтрашнего дня начнем заниматься твоей жаждой, раз уж она решила себя проявить так внезапно.

Утвердительно кивнув в ответ, Тарон взял меня за руку, и мы пошли с ним по направлению к нашему дому. Я молчала, а мальчик то и дело обеспокоенно поглядывал на меня, явно боясь, что наговорил сегодня лишнего, назвав меня по имени и подняв вопрос об отце. Проходя мимо главной площади города, наше внимание привлекла небольшая процессия из трех повозок, запряженных лошадьми. Укушенные. Стригои снова нападали на приграничные районы. Остановившись, пропуская повозки, которые везли троих женщин и двух мужчин в здание, где главные целители боролись за жизнь таких, как они, я посмотрела на Тарона. Он не в первый раз видел такую картину, но именно в этот момент он смотрел на нее другими глазами. Недовольными. Скорее всего потому, что понял, как такие, как он, относятся к другим…к нам – как к домашним зверькам, которых содержат в идеальных условиях, чтобы потом пустить на убой. Мыши для кота, вот кем были мы для стригоев.

Когда повозки скрылись за поворотом, мы направились дальше. Дом. Как хотелось укрыться за его стенами и забыть потрясение минувшего дня. Но едва только мы с Тароном ступили на порог, как я поняла, что спокойного отдыха не будет. Марго постаралась на славу. В гостиной сидел Аберхауз, ее любовник, один из верховных ведьмаков совета. «Стерва такая», – пронеслось у меня в голове. Рядом с ним стояла обеспокоенная мама, которая, едва только мы показались на пороге, затараторила:

– Господин Аберхауз, вы видите – с нашим мальчиком все хорошо. Он может держать себя в руках.

Темные глаза ведьмака скользнули по мне, затем по Тарону, который враз напрягся под этим тяжелым взглядом. Когда он встал и направился к нам, я инстинктивно встала перед мальчиком, словно пытаясь защитить его. Ведьмак понял это и проговорил строго:

– Я понимаю твои чувства, Авенира. Но то, что происходит, этого следовало ожидать. Тарон – рожденный стригой и то, что его сущность взяла верх – это нормально. Нормально, но мы должны все предусмотреть, – он кивнул на небольшой столик у камина, на котором лежало что-то наподобие намордника для собаки.

– Да ладно! – прошептала я. – Я не позволю это надеть на него!

Ведьмак недовольно нахмурился и подошел ко мне.

– Это не навсегда. Лишь на то время, пока он будет учиться владеть собой. Просто для безопасности его самого и тех, с кем он привык общаться.

– Он не собака! – взревела я.

– Никто и не говорит, что он собака! – едва ли не ласково проговорил ведьмак. – Но или так, или он должен покинуть Махаон.

Я испуганно перевела взгляд на мать, потом на Марго, которая спокойно на все взирала.

– Нет, – гневно ответила я. – Я сама лично буду следить за ним. Мы с ним вместе все пройдем, и он справится. Никакого намордника вашего чертового я не разрешу надевать на мальчика. Я пустила его в нашу жизнь, чтобы она у него была, а не для того, чтобы забрать ее у него!

– Авенира, – ведьмак прищурил глаза, которые блеснули недобрым огоньком, – это не только мое решение. Это решение всего совета, и ты не в праве его оспаривать. Будь добра, не вреди ему еще больше своими бездумными поступками.

Сказав это, он направился к выходу. Марго засеменила следом за ним. Я же крепко ухватила ее за предплечье, когда она проходила рядом со мной.

– Ты еще пожалеешь об этом, – зашипела я на сестру.

Марго с злостью вырвала свою руку из моей и ответила:

– Делай как тебе велят, иначе потом ты сама пожалеешь о том, что привела этого кровопийцу в наш ковен.

Сказав это, она пулей вылетела следом за ведьмаком, оставив меня растерянно смотреть на кожаные ремешки с шипами, которые по обыкновению надевали начинающим обращаться.