Подходя к избе, я замедлила шаг. Левая нога угодила в какую-то ямку с жижей, и теперь в туфле хлюпало. Около дома никого не было. Я выдохнула, закрыла глаза, но тут кто-то схватил меня за руку настолько резко, что я вздрогнула.

– Что ты там делала?

      Это был Дилан. Вопрос был задан таким тоном, словно меня впору отправлять на казнь.

– Гуляла, – ответила я, одёргивая руку.

– Тебе нельзя туда ходить.

– Волки меня не тронули.

      Он громко рассмеялся. Я не поняла, почему.

      Мне дали время обработать ссадину на колене, помыться и переодеться. Пора было возвращаться в деревню.

На меня снова надели вчерашнее длинное платье. Оно нравилось мне гораздо больше, чем то, в котором я была в ЗАГСе, наверное, потому что не свадебное.

      На душе стало спокойней: может, оттого что я всё ещё жива и меня никто не съел, может, потому что моему так называемому мужу я была не менее противна, чем он мне. Впоследствии можно договориться с ним и легко разойтись, словно ничего этого не было.

      Из деревни пришли люди, забрали разделанную тушу кабана.

      Шагать было немного больно. Дилан шёл так быстро, что я еле поспевала за ним. Ему, похоже, было плевать на моё самочувствие, а я не хотела стонать и жаловаться, поэтому стойко терпела всю дорогу.

      Потихоньку я начала понимать, что моя жизнь вне опасности, и бояться, кроме резких слов, мне нечего.

Разумеется, я была бы не я, если бы у меня в голове не родилась целая уйма вопросов:

– Что будет после праздника?

– Какое-то время мы останемся здесь, потом вернёмся.

– Кто ты?

– В каком смысле? Ты не помнишь моего имени?

– Помню. Но это всё, что я знаю о тебе.

– Что тебе интересно? – нехотя спросил он.

– Сколько тебе лет? Где ты живешь? Какая у тебя фамилия?

– Двадцать семь, живу много где, постоянно в разъездах, фамилия такая же, как у тебя.

– Тоже Волк?

– Да.

– Странно… Не знала, что эта фамилия настолько распространена. Мы точно не родственники?

– Точно.

– А мама со Светой ещё здесь?

– Увидишь. Сегодня на празднике будут многие главы семейств нашего народа, так что будь добра: веди себя прилично.

– А зачем нас поженили? – прямо в лоб задала я вопрос.

      На самом деле, кому ещё знать, зачем весь этот пафос, как не ему? Но Дилан не захотел отвечать и попросил меня идти молча.

– Раз тебе даже говорить со мной противно, что же ты согласился брать меня в жёны? Папочку своего испугался? – с вызовом и громко выпалила я.

– Есть вещи, которые тебе ещё рано знать. Понятно? А теперь умолкни, – огрызнулся он.

– Да ради бога!

      «Господи, как же мне омерзителен этот козёл!» – негодовала про себя я. Мне хотелось смотреть на что угодно, кроме его долговязого силуэта впереди.

      До деревни оставался всего какой-то километр, ноги ныли. Я утешала себя тем, что увижусь с родными.

      Наконец, мы добрались. Людей было столько, что они сделали живой коридор в несколько десятков метров и встречали нас. Я старалась не отставать от Дилана.

      Нам дарили подарки, произносили поздравительные речи. Некоторые из присутствующих плохо говорили по-русски.

Мама нашла меня, только когда гости устроились за столами. Мы отошли в сторону.

– Мама, забери меня отсюда, умоляю тебя! Давай сбежим? – взмолилась я.

– Диана, дочь, ты ещё не понимаешь своего счастья. Любая девушка может только мечтать о таком муже, как у тебя. Дилан – очень хороший молодой человек, поверь мне, он не даст тебя в обиду.

– Да что ты знаешь о нём? Он сам не прочь избавиться от меня! Ты бы видела, как он обращается со мной! Пожалуйста, давай уйдём?

– Нет! – внезапно строго ответила мама. – Всё делай, как велит тебе твой муж, иди и садись к нему.

      Больше никаких вопросов я не задавала. Никто не собирался защищать меня от мерзкого типа, который стал моим мужем.

Мама крепко по-матерински обняла меня, и мы вернулись обратно на свои места. Света куда-то пропала. Может, тоже устала от застолья и вернулась домой, или ей просто нужно было идти на работу?

      Праздник всё длился и длился. Непрекращающийся гомон утомил меня: уже наступила ночь, а люди и не думали униматься.

– Я устала, – наконец, сказала я Дилану.

– Скоро начнётся самое веселье, потерпи.

      «Какое ещё веселье? – испугалась я. – Неужели они придумали ещё что-то более идиотское, чем эта свадьба? Ничего не понимаю… не понимаю…»

      Седой встал и заговорил так, что все мгновенно замолчали.

– Вчера и сегодня мы празднуем важное событие! В нашем роду образовалась ещё одна семья. В честь этого я объявляю продолжение вчерашней большой охоты!

      Народ дружно заликовал. Не успела я спросить, что всё это значит, как увидела, что огни вокруг стола погасли, а гости скинули свои одежды.

Мне показалось, что меня опоили каким-то галлюциногенным вином. Люди, которые ещё недавно сидели со мной за одним столом, зарычали, покрылись шерстью и превратились в волков. Процесс выглядел настолько уродливо, что выпитое мной вино запросилось наружу.

Оборотни с минуту покружились вокруг столов и костра, затем потоком двинулись в сторону леса.

      Человек, за которого меня выдали замуж, тоже разделся, и спустя несколько секунд от его человеческого облика ничего не осталось. Он, как и все, скрылся в темноте.

      Я стояла, не зная, как оправиться от всего этого ужаса, произошедшего у меня на глазах. Меня выдали за монстра. Я с трудом удерживала рвотные позывы, содержимое желудка просилось наружу. Единственной, кто ещё оставался человеком, была мама. Я вцепилась в неё и стала умолять покинуть это кошмарное место.

– В своё время мне тоже было страшно, – сказала она, – но потом, когда я впервые превратилась, то поняла, насколько это здорово. Теперь пришло и твоё время присоединиться к стае. Сейчас ты взволнована, и это должно помочь тебе, для этого всё и было сделано. Попробуй!

– Нет, мама, я не такая! – запротестовала я. – Я хочу домой! Мне не надо всего этого!

– Это с тобой неизбежно случится. Мы с твоим отцом такие! Глубоко вдохни воздух, почувствуй, как стая зовёт тебя, попробуй на кого-нибудь сильно разозлиться и беги, – она скинула с себя платье, положила всю одежду на скамейку и, бросив на меня манящий взгляд, перевоплотилась в зверя вслед за остальными.

Я смотрела, как мамино экзотически красивое лицо деформируется в волчью морду, и мне хотелось выть и бежать из этого сумасшедшего мира как можно дальше. Мама оказалась такой же: всю жизнь меня воспитывал монстр, а я и не подозревала…

      Комары облепили меня и начали больно кусать. Мои нервы натянулись до предела, нужно было что-то делать. Нельзя просто так стоять. Из моей груди вырвался крик безысходности, а может, крик страха. Я судорожно лупила себя, пытаясь отогнать комаров, – не помогало.

      Налетел ветерок, я неожиданно всем телом почувствовала, что меня зовут. Неведомая сила влекла меня в лес. Я побежала. Вдруг что-то произошло, по всему телы растёкся жар, и я перестала чувствовать себя собой.

От земли с нечеловеческой силой отталкивались уже не руки, а упругие лапы, и это было так легко, словно я лечу.

Моё платье свалилось на землю, голова стала ясной, приятное чувство разлилось по всему телу, а тревога исчезла. Вскоре мне удалось нагнать волчью стаю.

      Нет, это была не одна стая, а множество, как говорили древние, тьма людей, только вот людьми их уже нельзя было назвать.

Лес гудел, все бежали, гнались за кабанами, а те были далеко от нас. Дальше нить моего человеческого сознания оборвалась. В памяти остались какие-то образы, но вспомнить событий этой ночи я уже не могла.

      Утро я встретила в лесу. Абсолютно нагая, озябшая, я вскочила на ноги и увидела Дилана, который тут же проснулся от шороха, издаваемого мной.

– Не смотри на меня! – воскликнула я.

      Он рассмеялся и подошел ко мне. Я отвернулась, чтобы не видеть его голым. От его прикосновений моё тело задрожало ещё больше.

– Не надо…

      Он развернул меня к себе, обнял и поцеловал. Мои слабые сопротивления не остановили его. Паника захватила меня. Одного ловкого движения ему хватило, чтобы уложить меня обратно на мшистый покров земли.

– Расслабься, сейчас я согрею тебя.

– Нет, пожалуйста, не надо, не трогай меня, нет…

– Т-с-с-с.

      До этого я представляла отношения между мужчиной и женщиной совсем по-другому. Сначала мне было так больно и страшно, что я взвыла, потом наступил ступор, и я не чувствовала ничего, кроме жара. Кровь пульсировала с двойной силой, тело горело.

Он брал меня резко, жадно, не обращая внимания на мои рыдания и попытки высвободиться.

      Первой брачной ночи я не помню совсем. Вряд ли тогда вообще что-то было (в ту ночь меня, кажется, опоили какой-то травкой, и я быстро уснула).

Дилан был первым мужчиной, который поцеловал меня, так что мне не с чем было сравнить его ласки. Всё это было для меня ново, но это новое не просто не нравилось мне, – оно было мерзким. И ещё этот тошнотворный запах пота и чего-то ещё… Не думаю, что и от меня в тот момент могло хорошо пахнуть, но до этого никогда в жизни я не позволяла себе ходить неухоженной и грязной.

      Некоторое время мы лежали на мхах. Я стыдилась своей наготы, стараясь прикрыть волосами грудь.

      Дилан провёл ладонью по моему предплечью. Я вскрикнула так, как будто кожу прижгли горящим поленом. И тут я заревела, совсем как ребёнок, с воем и громкими всхлипываниями. Мне самой было стыдно, что я показываю свою слабость, но ничего не могла с этим поделать.

Между ног у меня потекла слизкая жидкость, вытереться было нечем, и от этого стало ещё противней.

– Я не хотел тебя обидеть, извини, – услышала я голос.

      Дилан попытался прижать меня к себе, но от его прикосновений я завизжала на весь лес:

– Не трогай меня! Убери свои руки! Руки убери от меня! А-а-а! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!

– Успокойся, – сказал Дилан, пытаясь справиться с моей истерикой, но я всё продолжала визжать, пока он не отстал от меня.

      На какое-то время в лесу воцарилась тишина. Мои рыдания прекратились. Я сидела, поджав под себя ноги, и прикрывалась волосами. Со стороны я выглядела, наверное, как чёрный кучерявый зверёк, который пытается спрятаться, замаскироваться. Я понимала, что сидеть целый день в лесу было бы глупо, жажда уже начинала мучить меня.

– Всё, успокоилась? Вставай, нам пора, – снова резким тоном заявил Дилан. Видимо, ему надоело притворяться добреньким, или он понял, что метод «пряника» со мной не работает.

      Он вскочил на ноги и подал руку. Я проигнорировала этот жест.

– Ненавижу тебя! – прошипела я, глядя ему прямо в глаза, и встала с земли.

      Что-то во рту мешало мне говорить, словно это передние резцы мгновенно превратились в звериные клыки, а голос стал рычащим, грубым. Дилан тоже это заметил, его глаза мгновенно расширились. Он сделал шаг по направлению ко мне:

– Тише, спокойней…

– А ну прочь от меня! Прочь, я сказала!

– Я не трону тебя. Пожалуйста, успокойся, – попросил он. – Нам пора возвращаться, если ты ещё хочешь увидеться с матерью.

      Ярость исчезла, как только я подумала о маме. Разумеется, она не смогла бы решить всех моих проблем и заставить меня забыть о них, но один только её любящий взгляд придал бы мне сил.

      «Знала бы она, на что обрекла меня…» – занималась саможалением я.

      Дорога заняла, по меньшей мере, три часа. Ни питья, ни еды. Мы почти не разговаривали. Единственным занятием для меня было вытаскивать мелкие веточки и листья из своей кудрявой шевелюры и смотреть под ноги.

Человек, который назывался теперь моим мужем, шёл быстро. Мне даже пришла в голову мысль потеряться, спрятаться, сделать что-нибудь назло, только бы больше никогда не видеть его. Но потом я решила, что больше всего на свете я сейчас хочу увидеть маму, выпить кружку чистой холодной воды и смыть с себя грязь.

      Мама встретила нас в деревне, где вчера было застолье. Она ждала нашего появления. На скамье предусмотрительно была приготовлена одежда для нас.

– Я очень рада, что ты справилась! Дочь, как ты себя чувствуешь?

      Мне хотелось рассказать о том, что произошло утром, но так как рядом были посторонние люди, я ответила просто:

– Проголодалась. И… я почти ничего не помню. Почему я проснулась в лесу?

– Потому что ты ещё не привыкла. Это нормально. Со временем ты научишься лучше контролировать себя, – и она обратилась к Дилану. – Твой отец ушёл, тебе нужно подойти к Николаю Ивановичу.

      Дилан кивнул, наскоро оделся прямо на месте и ушёл.

      Мы позавтракали запечённым кабаньим мясом с картофелем. Мама собралась домой с последней группой гостей.

– Почти все уже разъехались. Теперь и мне пора домой.

– Нет, мама, не уходи… не оставляй меня с этим… а-а-а, забери меня обратно! Ты не представляешь, что… О, мама, умоляю, можно я пойду с тобой? – едва не ревела я.

– Уверена, Дилан скоро понравится тебе. Ты привыкнешь, не спеши. Всё будет хорошо.

      Я поняла, что мне уже не уговорить её забрать меня с собой.

– Когда мы снова увидимся?

– Скоро, дочь. Иди ко мне, – она обняла меня, поцеловала, взгляд у неё был грустный. – Ну вот, теперь мне пора.

      Я проводила маму. Обратно люди уходили тоже через море. Старики читали заговор на берегу. Изба шаманов и они сами показалась мне такими же, как и в большом мире. Но, кажется, я уже начала привыкать к необъяснимым странностям…

      В последней группе отбывающих было двенадцать человек, все они нырнули в воду и исчезли.

      Для меня было удивительно, что многие из гостей плохо или вообще не говорили по-русски. Как я потом узнала, вход в волчий мир имелся в каждом государстве, где обосновались носители гена. То есть чтобы попасть в Верхний Волчок, не обязательно было ехать в глушь на берегу Чёрного моря. Как выглядят другие порталы, я не представляла. Да и, собственно, почему меня это должно было волновать?

      Рядом появился Дилан.

– Праздник окончен. Идём, – объявил он.

      Для меня он и не начинался.

      В этот раз мне дали помыться в бане самой, после гостей в ней было не жарко. Наконец-то удалось смыть с себя этот тошнотворный запах.

      «Неужели этот кошмар происходит на самом деле? Может быть, я скоро проснусь?» – всё ещё слабо надеялась я.

      Со мной познакомились женщины из деревни. Сказали, что праздник прошёл и теперь время работы на грядках. То же самое, что и дома: прополка, поливка, сбор ягод, мирные занятия.

Дилан бесследно исчез. Такое чувство, что мне дали работу, лишь бы чем-то занять. Почему им было не отправить меня домой вместе с мамой?

      Временами я (не без отвращения) пыталась вспомнить лицо человека, которого называли моим мужем, но не получалось. Всё было так спонтанно, непонятно. Даже праздник кончился, будто его насильно оборвали. На лицах людей, покидавших деревню, читалась тревога. И хотя ответы на многие мои вопросы уже были найдены, смириться со всем этим пока не получалось.

      Вокруг работали женщины и дети. Говорили они на смеси русского и какого-то ещё языка, подобных которому я никогда не слышала (оказалось, что это местное наречие). С тем, чтобы понять друг друга, у нас проблем не возникало, а так как я по своей натуре человек контактный и общительный, ко мне потянулись люди, чтобы познакомиться.

      Солнце припекало. Мне дали хлопковый платок на голову и плечи. Вокруг царила атмосфера взаимоподдержки, здесь никто не работал принудительно.

Рядом с бахчой располагался абрикосовый сад, за ним вишнёвый и яблочный. Дети, те, что постарше, ели зеленцы и смешно морщились.

      Сначала моей задачей была прополка моркови. В процессе работы я немного отвлеклась от угнетающих мыслей и опомнилась, только когда голодный желудок дал о себе знать.

Вечером настала пора сбора клубники. Ягод было так много, что люди, не стесняясь, закладывали их в рот.

      Очень милая деревня на первый взгляд. Никто никого не пытался обмануть или использовать. Жители, как большая семья, все знали друг друга, любили поговорить. Как они могли оставаться такими безмятежными, зная, что они – оборотни? Или они не считали, что это плохо? Интересно, а те волки, которые зарезали кабана, тоже были оборотнями? Получается, они в любом случае не тронули бы меня, потому что я – своя, а они всего лишь были гостями на моей свадьбе? Вот что так рассмешило этого…

      Когда солнце начало клониться к закату, народ потянулся к домам. Ягоды можно было забрать себе, сделать из них варенье. Интересно, откуда в деревне брали сахар? Привозили контрабандой из большого мира или как-то выпаривали сами?

      «Неужели жизнь здесь может быть настоящей?» – удивлялась я.

      Я не знала, куда мне идти, поэтому оставила ящики с ягодами на берегу, а сама пошла купаться.

Приятная вода подействовала на мои расшатанные нервы успокаивающе. Морская соль жгла ссадины. Лёжа на воде, я задремала. Меня разбудили усилившиеся волны.

Увидев, что меня унесло далеко от берега, я поплыла обратно. Теперь нужно было решить, куда пойти ночевать, и пустят ли деревенские жители меня к себе.

      Может, верным было прийти к бабушке Полине, но дороги к её дому я не помнила, слишком уж неприметными были тропы и извилистым путь.

      Человек со странным именем Дилан сидел на берегу. Он каким-то образом вычислил, что я буду купаться именно на этом пляже или, может, у кого-то спросил. В любом случае это показалось мне странным.

      Сумерки сгустились, и его светлая футболка – это единственное, что я могла различить, подплывая к берегу.

– Почему ты не пошёл купаться? – спросила я.

– Не хотелось. Одевайся, нам пора.

      «Снова эти повелительные интонации, как противно и предсказуемо…» – подумала я.

      Без лишних слов я собралась. Ящики с ягодами взял он.

Меня волновали вопросы: как он меня нашёл? Долго ли искал? Почему он ни о чём не спрашивал меня? Почему гости так торопливо покинули деревню?

      Я решила, что после сегодняшней истерики он не посмеет притронуться ко мне, поэтому мне нечего бояться. Самонадеянно, но, в конце концов, я не какая-нибудь трусиха и не собираюсь молча терпеть такое обращение.

– Ты неразговорчивый.

– Научись слышать, и сама найдёшь ответы на свои вопросы, – немного грубо (я уже привыкла, поэтому научилась не обращать внимания) ответил Дилан.

– Я понимаю, что что-то случилось. Гости уехали слишком быстро.