Она онемела от гнева, но мне приятно думать, что этот маленький акт неповиновения ознаменовал начало заката для Рассела и его четвероногих отпрысков. Каким-то образом это дестабилизировало домашнее хозяйство. Вскоре после этого я услышала доносившуюся из-за двери их спальни ругань: мама отчитывала Рассела за то, что тот плохо убирает за собаками, а через месяц она изгнала Рассела и мопсов из супружеской постели. Это были первые и последние домашние животные в нашей семье.

После телефонного разговора с Шан я догадываюсь, что нужно найти Джез, поэтому надеваю пальто, чьи-то видавшие виды резиновые сапоги и выхожу на улицу. Во дворе тихо, хотя «Лендровер» все еще на месте, а рядом с ним припаркован старый темно-синий «Вольво»-универсал. Джез не откликается на мой зов, так что я заглядываю в ближайший флигель – большой современный сарай из гофрированного железа.

Внутри голый цементный пол, стойла из шлакобетонных блоков и штук шесть больших металлических клеток вдоль стены. Замысловатый черный шланг со сложной насадкой-пистолетом свисает с крюка возле боксов, похожий на смертоносную анаконду. Под ним на полу выложены круговые металлические желоба. Я подхожу к змееподобной конструкции, которая на поверку оказывается чем-то вроде промышленного гигиенического душа, и рука сама тянется к шлангу. Он и впрямь выглядит как полуавтоматическое оружие, и я целюсь в соседнюю стену. Мощная струя воды вырывается наружу, и шланг вылетает из рук, сворачиваясь спиралью, и бросается на меня разъяренной змеей, окатывая ледяной водой.

Промокшая, я выбегаю из сарая, и иду через двор в сторону псарни. Собачьи будки размещены в длинном низком бунгало с рядом дверей, каждая из которых снабжена квадратным стеклянным окном. Я заглядываю в первое окошко и вижу миниатюрную кровать на четырех столбиках с оборчатым пологом бледно-голубого цвета. Судя по табличке на стене, это королевский «люкс», и я фыркаю. Вокруг кровати выложено покрытие в виде ярко-зеленого искусственного газона, а пластиковая створка на противоположной стене служит выходом к загону. Я заглядываю во все углы, но «люкс», похоже, пустует. Наверное, корги временно в дефиците. Я дергаю за ручку двери, и она открывается, так что я захожу внутрь. «Люкс», может, и предназначен для питомцев королевской семьи, но все равно пахнет мокрой псиной. Я ощупываю матрас и с облегчением обнаруживаю, что это всего лишь пенопласт, покрытый пластиком. Возможно, Джез и не сумасшедшая.

Я покидаю зону «люксов» и, делая круг, возвращаюсь к другой надворной постройке позади сарая, заходя в широко распахнутую дверь. Пол здесь устлан соломой, а само помещение заставлено собачьими тренажерами ярких расцветок. Тканевый туннель, маленькая стремянка, качалка-балансир, длинная деревянная доска и множество мячей всевозможных размеров – все разноцветное. Разве собаки различают цвета? В одном углу стоит прямоугольная пластиковая джакузи, а в другом – гигантское металлическое гимнастическое колесо. Боже, думаю я, приближаясь к нему. Колесо выше меня и крепится на внушительной треугольной железной раме, напоминая массивный промышленный вентилятор без лопастей. Внутри оно выложено толстым черным резиновым покрытием. Я разглядываю пластмассовую табличку, вставленную в раму: Осторожно! Не подходит для крупных пород весом более 70 кг! Интересно, что это за собака-мутант, которая весит больше 70 килограммов?

Можно ли считать меня крупной породой? Наверное, нет. Поэтому я робко наступаю одной ногой на черный резиновый коврик и забираюсь внутрь. Конструкция кажется выдерживает мой вес, и коврик слегка пружинит под ногами. Одной рукой я хватаюсь за центральную ось рамы и делаю пробный шаг. Колесо легко скользит подо мной, и я качусь вперед. Потом выравниваю положение и делаю еще несколько шагов, чувствуя, как плавно движется колесо под ногами. Я расслабляюсь и шагаю в обычном темпе, получая удовольствие от упражнения и даже начиная завидовать хомякам. Я продолжаю ходьбу, и колесо украдкой набирает обороты, так что вскоре я вынуждена ускорить шаг. Проблема в том, что я не очень понимаю, как остановить эту штуковину, кроме как спрыгнув – чего мне совсем не хочется, пока она движется. Я оглядываюсь в поисках какого-нибудь тормоза, но ничего похожего не обнаруживается, и, чем быстрее я иду, тем быстрее вращается колесо. Очень скоро я вынуждена перейти на медленный бег, вытягивая вперед руки, чтобы сохранить равновесие. Я как раз подумываю о том, чтобы совершить боковой соскок, когда вдруг спотыкаюсь, и ноги улетают назад, в то время как руки скользят по коврику вперед. Колесо продолжает вращаться, и я группируюсь, переворачиваясь вверх ногами. У меня вырывается истошный крик, и руки вдруг отказывают. В следующее мгновение я падаю на бок, сильно ударяясь головой о край колеса.

Я приземляюсь на пол лицом вниз, и в ушах звенят слова врача: Никаких контактных видов спорта, никаких физических нагрузок и занятий, связанных с риском падения. Рядом со мной вращается пустое колесо. Постанывая, я медленно переворачиваюсь. Ясное дело, это орудие пытки. И еще ясно, что я идиотка, раз залезла в него. Я дотрагиваюсь до уха, которое адски жжет, и чувствую влагу. Упс.

– Дело в том, что оно не предназначено для двуногих, – раздается мужской голос позади меня. Я поворачиваю голову и вижу высокого, лет тридцати с небольшим, темноволосого мужчину в линялых джинсах, клетчатой рубашке и бордовом пуховом жилете. Он стоит в дверях, скрестив руки на груди; на его лице – легкое замешательство, но тон несколько покровительственный. Даже боковым зрением я могу различить его грубоватую притягательность: волнистые волосы, сильный подбородок, мускулистые предплечья. Не писаный красавец, конечно, но определенно из тех, кого Шан называет мачо.

– Тут нужны четыре ноги, – продолжает он. – Иначе центробежная сила начинает работать против вас.

Я смущенно поднимаюсь с пола, отряхиваясь от налипшей соломы, и бросаю взгляд на кончики пальцев, перепачканные кровью с уха.

– Физика никогда не была моим любимым школьным предметом. – Я сжимаю пальцы в кулак, скрывая следы крови. Мачо подходит ко мне. Через плечо у него перекинут рюкзак.

– Видимо, в ЛСМП^[17] вы тоже не были сильны, – говорит он. – Или, может, просто прогуливали занятия по здравому смыслу?

Ничего себе. Парень прямо-таки излучает презрение. Я упрямо вскидываю голову.

– Понятия не имела, что это задумано не для людей, – с некоторым вызовом отвечаю я.

– Заметно, – бросает он. – Вы собирались испытать и эти? – Он кивает на ряды гигантских пластмассовых обручей, установленных на приподнятых деревянных подставках. Я одариваю его самой хладнокровной из улыбок.

– Я никогда не прыгаю через обручи. – У нас своего рода патовая ситуация, во время которой я не могу не заметить, что глаза у него необычного голубого оттенка.

– Вам повезло, что вы не раскроили себе череп, – говорит он.

Опять я и моя чертова удача!

– Да что вы говорите? – Вообще-то я подозреваю, что раскроила-таки ухо, потому что оно чертовски болит. Надеюсь, под волосами это не заметно.

– Позвольте мне взглянуть. – Он сбрасывает рюкзак на землю и делает шаг вперед. Прежде чем я успеваю возразить, он тянется к моему подбородку и слегка поворачивает его в сторону, хмурясь при виде синяков, полученных при взрыве. – Ух ты! Это свежие? – Судя по всему, он более чем озадачен.

– Э-э… нет. Это старая история. Уверена, что со мной все в порядке, – говорю я, когда он приподнимает мои волосы.

– Ага. Вы повредили ухо. Порез неглубокий, но его нужно обработать, – продолжает он в манере, которая кажется слишком компетентной. Он наклоняется и расстегивает рюкзак, роется внутри и достает пару пакетиков с бинтами и пузырек с физиологическим раствором. Он снова тянется к моему подбородку, резко поворачивая голову набок.

– Вы случаем не представитель одной из гуманных профессий? – бормочу я с некоторой подозрительностью.

– Вообще-то да, – тихо отвечает он. Кончики его пальцев слегка щекочут мне шею, и я чувствую прилив тепла от его дыхания, которое действует на мою нервную систему как электрошокер. Но в следующее мгновение холодная струя раствора попадает на рану, обжигая ее огнем.

– Ой! – Я отстраняюсь. Жидкость стекает по щеке и подбородку. Он хмурится и снова наклоняет мою голову вбок.

– Постойте смирно хотя бы секунду, – говорит он. – Мне нужно промыть рану. – Это не просьба, скорее приказ. Он несколько раз прикладывает к моему уху ватный тампон, после чего вскрывает пакет стерильных повязок и заклеивает порез. – Я не собираюсь расспрашивать, откуда у вас те ушибы, – бормочет он по ходу дела тоном только что не школьного учителя.

Так и не расспрашивай! Потому что я не намерена ничего объяснять. Но он явно ждет ответа, и между нами повисает неловкое молчание.

– Да так, небольшая домашняя авария, – говорю я.

– Хм. – По его ухмылке можно сказать, что мачо мне не верит.

Кто он вообще такой?

– Кстати, меня зовут Кэл. Я – ветеринар.

Вот те на. Я и забыла о визите ветеринара.

– Стало быть… вы крупный рогатый Кэл, – с легкой усмешкой говорю я. Он хмурится.

– На моей визитке значится совсем другое. – Он заканчивает и убирает свою аптечку обратно в рюкзак, закидывая его на плечо.

– Извините. Просто Джез сказала мне, что вы специалист по коровам.

– Я лечу коров. Если вы это имеете в виду. И не только коров, но и других животных. – Может, это мое воображение, но Крупный Рогатый Кэл выглядит немного сердитым.

– Кэл, который лечит коров. – Я пытаюсь смягчить неловкий момент. – Звучит. – Он бросает на меня выразительный взгляд.

– Я не об этом думал, когда выбирал профессию.

Смотри-ка, усмехаюсь я про себя. Крупный Рогатый Кэл даже не улыбается.

– Ну а я – Чарли, кузина Джез. Приехала погостить на несколько дней.

– Откуда?

– Из Лондона.

Он кивает – пожалуй, слишком многозначительно. Как будто уже поставил на мне клеймо бестолковой горожанки.

– Приехали насладиться прелестями сельской жизни? – В его голосе звучат издевательские нотки. В какой-то момент я подумываю о том, чтобы рассказать ему про взрыв, но прихожу к выводу, что не нуждаюсь в его сочувствии.

– Вроде того. – Звучит жалко, но я действительно не горю желанием что-либо объяснять.

– Что ж, смотрите, не переусердствуйте. – Он оглядывается по сторонам. – Сельская местность полна скрытых опасностей. – Теперь он явно издевается.

– Я уверена, что справлюсь. Мы, городские, очень сообразительны.

– Так говорят, – отвечает он. – Что ж, продолжайте, не буду вам мешать, – добавляет он, поглядывая на колесо.

Я чувствую, что краснею. И что мне сказать? Я лишь хотела развлечься?

– Вообще-то я просто искала Джез.

– Она в загоне.

Он поворачивается и выходит из сарая, и мне остается лишь таращиться ему вслед.