Введение

В школе я была примерной девочкой. Я хотела, чтобы мои учителя меня любили. Я старательно заучивала, где должны стоять запятые, двоеточия и точки с запятой. Я писала сочинения четкими фразами – банальными и скучными. В них не было ни одной интересной мысли и ни одного настоящего чувства. Я изо всех сил старалась делать то, чего, как мне казалось, хотели от меня учителя.

В колледже я влюбилась в литературу. Влюбилась до беспамятства. Я раз за разом перепечатывала стихи Джерарда Мэнли Хопкинса, чтобы выучить их наизусть. Я читала вслух Джона Мильтона, Шелли, Китса, а потом падала почти без чувств на свою узкую кровать в общежитии. Учась в колледже в конце шестидесятых, я читала почти исключительно писателей-мужчин из Англии и других европейских стран – как правило, уже умерших. Они были невероятно далеки от моей повседневной жизни, и, хотя я любила их, никто из них не выражал того, что переживала я. Но мне никогда не приходило в голову начать писать самой – видимо, я подсознательно решила, что это совершенно недоступное мне искусство. Хотя втайне я мечтала выйти замуж за поэта.

Когда я окончила колледж и обнаружила, что никто не хочет нанимать меня для того, чтобы я читала романы и падала в обморок над стихами, мы с тремя подружками открыли ресторан в подвале Ньюман-Центра в Энн-Арборе, штат Мичиган, где готовили и подавали блюда из натуральных продуктов. Это были ранние семидесятые – всего за год до открытия ресторана я сама впервые в жизни попробовала авокадо. Ресторан назывался «Голый завтрак», в честь романа Уильяма Берроуза – то «застывшее мгновение, когда всем видно, что на конце каждой вилки». По утрам я пекла оладьи с изюмом, с черникой или даже с арахисовым маслом, если было желание. Конечно, я рассчитывала, что они понравятся посетителям, но на самом деле я твердо знала, что если я стараюсь, то оладьи у меня обычно получаются хоть куда. Мы сами создали этот ресторан. Мир не предлагал готового правильного ответа, который обеспечил бы нам, как в школе, пятерку. Мы только начинали учиться доверять собственному уму.

Как-то во вторник я готовила рататуй. Когда вы делаете это в ресторане, одной луковицей и одним баклажаном не обойдешься. Разделочный стол был завален луковицами, баклажанами, кабачками, помидорами и чесноком. Несколько часов я резала и крошила овощи. Вечером по пути домой я зашла в книжный магазин на Стейт-Стрит и начала бродить между полками. Мне попалась тоненькая книжечка стихов Эрики Джонг под названием «Фрукты и овощи» (Fruits and Vegetables). Джонг тогда еще не написала свой роман «Страх полета» (Fear of Flying) и была практически никому не известна. Я открыла книжку – и первое стихотворение, которое мне попалось, было о том, как готовить баклажаны! Я была потрясена: «То есть вы хотите сказать, о таком можно писать?!» О чем-то настолько банальном? О чем-то, что и я делаю в своей жизни? В голове у меня что-то щелкнуло. Я отправилась домой с твердым намерением начать писать о том, что я знала, доверять самой себе, своим мыслям и чувствам и не искать чего-то вовне. Я больше не школьница – я могу говорить то, что хочу! Я принялась писать о своей семье, потому что тут никто не мог бы упрекнуть меня в недостоверности: я знала своих родных лучше, чем кто-либо другой.

Все это было пятнадцать лет назад. Одна моя подруга как-то сказала: «Нужно верить в любовь – и она поможет добраться туда, куда тебе нужно». Мне хочется добавить к этому: «Нужно верить в то, что ты любишь, продолжать верить и любить – и ты окажешься там, где тебе нужно». И не нужно слишком волноваться о будущем. Если вы будете заниматься тем, чем хотите, вы постепенно начнете чувствовать себя надежней некуда. В конце концов, разве ваши большие зарплаты на самом деле что-то вам гарантируют?

За последние 11 лет мне довелось проводить семинары по писательскому искусству в Университете Нью-Мексико, в Lama Foundation, в общине хиппи в Таосе, штат Нью-Мексико, для монашек в Альбукерке, для малолетних правонарушителей в Боулдере, в Университете Миннесоты, в Северо-Восточном колледже, в техникуме в Норфолке, штат Небраска, в школах Миннесоты, в воскресных группах у себя дома и в группах мужчин-гомосексуалистов. И везде я учила одним и тем же методам. И мне не надоедает снова и снова рассказывать о том, как нужно доверять себе и верить собственному опыту, потому что это основы, это главное – и со временем я осознаю это лишь еще глубже. С 1978 по 1984 год я изучала дзен с роси Дайнином Катагири (роси – титул мастера дзен) в Миннесотском центре дзен в Миннеаполисе. Всякий раз, когда я приходила к нему и спрашивала что-нибудь о буддизме, мне было сложно понять его ответы – пока однажды он не сказал: «Понимаете, это как когда вы пишете книгу…» Как только он провел аналогию с писательством, я все поняла. Года три назад он спросил меня: «Почему вы решили заняться медитацией? Почему вы не используете писательство как духовную практику? Если вы достаточно глубоко в него погружены, оно может привести вас куда угодно».

Эта книга – о том, как писать. И еще о том, как использовать писательство в качестве духовной практики, способа проникновения в смысл собственной жизни и обретения мудрости. То, что я говорю здесь о писательстве, одинаково применимо к бегу, рисованию, ко всему, что вы любите и чему решили посвятить жизнь. Когда я прочла несколько глав вслух моему другу Джону Роллвагену, президенту Cray Research, он сказал: «Погоди-ка, Натали, ведь ты же говоришь о бизнесе! В нем все именно так и происходит. Никакой разницы!»

Обучение писательству – это не линейный процесс. Нет стройного логического пути из точки А в точку Б, а затем в точку В, который позволяет стать хорошим писателем. Нет никакой единой истины, которая служила бы ответом на все вопросы о писательском мастерстве. Истин много. Заниматься писательской практикой по сути означает иметь дело со всей своей жизнью. Если вам объяснили, как вылечить сломанную лодыжку, это не значит, что те же самые инструкции подойдут для лечения дырки в зубе. В этой книге вам встретится раздел, призывающий к точности и конкретности. Это необходимо для того, чтобы не скатываться в абстракции и не терять основную мысль. А потом вы найдете другую главу, где я посоветую вам отпустить штурвал и отдаться волнам чувств. Это тоже необходимо, потому что без этого вы не сможете искренне выразить именно то, что должны. Или вот еще пример: в одной главе я рассказываю, как обустроить себе рабочий кабинет, чтобы у вас было свое место, где вы можете уединиться и писать; в другой главе я говорю: «Идите прочь из дома, от немытой посуды и прочих дел. Лучше пишите, сидя в кафе». Суть в том, что одни методы подходят для одних моментов, другие – для других. Ситуации бывают разные, и в них действенны разные подходы. Нельзя сказать, что что-то правильно, а что-то – нет.

Когда я веду занятия, я хочу, чтобы мои ученики впустили писательство в свое сердце и ум – тогда их речь станет искренней и живой. Но я понимаю, что не могу просто сказать им: «Пишите понятно и честно». На занятиях мы пробуем разные стили и методы. Постепенно ученики нащупывают путеводную нить и осознают, что они действительно хотят сказать и как именно им следует это делать. Однако невозможно заранее сказать: «Вот когда мы дойдем до такого-то занятия и научимся тому-то и тому-то, вы начнете писать хорошо».

То же самое касается чтения этой книги. Ее можно читать последовательно, и для первого раза это вполне подойдет. Но вы можете также открыть ее на любой странице и прочесть любую из глав, потому что каждая из них выражает какую-то цельную, законченную мысль. Читайте спокойно и впитывайте идеи всем своим телом и разумом. Но не просто читайте – пишите. Доверяйте себе. Раскрывайте в себе то, что нужно именно вам. Используйте эту книгу.

Ум начинающего, ручка и бумага

Мне нравится вести занятия с начинающими. Для этого мне нужно вернуться в исходное состояние ума, вспомнить, что я изначально думала и чувствовала о писательстве. В каком-то смысле к этому состоянию нужно возвращаться всякий раз, когда мы садимся и принимаемся писать. Никто не гарантирует, что если мы написали что-то удачное два месяца назад, то это получится у нас снова. На самом деле мы, садясь писать, никогда толком не понимаем, как делали это раньше. Каждый раз это новое путешествие без карт.

Поэтому занятия с каждой новой группой я открываю одной и той же историей, помня, что мои ученики слышат ее в первый раз. Я должна начать с самого начала.

Сначала взгляните на ручку, которой вы пишете. Писать ею должно быть легко, потому что ваша рука и так всегда будет отставать от ваших мыслей. Не стоит задерживать ее еще больше, пользуясь неудобной ручкой. Шариковые ручки, карандаши и фломастеры всегда пишут медленно. Отправьтесь в магазин и попробуйте разные ручки, чтобы понять, какая подходит вам больше. Не приобретайте что-то причудливое и дорогое. Я обычно пользуюсь дешевыми перьевыми ручками «Шиффер» стоимостью примерно $1,95. Это ручки со сменными баллончиками. За годы своего писательства я купила их много сотен. У меня были чернила всех цветов; эти ручки часто протекают, но зато ими можно писать быстро. Сейчас в продаже появились роллеры, которые тоже быстро пишут, но с ними вы слегка теряете связь с бумагой, а вам необходимо чувствовать, как ручка идет по ней.

Тетрадь – тоже важная вещь. Это ваш инструмент, как молоток и гвозди для плотника. (Вам повезло: ваш арсенал стоит совсем недорого!) Некоторые покупают дорогие тетради в твердых обложках. Они толстые и тяжелые, а из-за того, что они такие красивые, у вас появится чувство, что вы обязаны записывать туда только что-то достойное. Будет гораздо лучше, если вы будете чувствовать, что можете спокойно написать любую ерунду. Дайте себе достаточный простор для исследования своих писательских возможностей. Обычная дешевая тетрадка на спирали создаст у вас ощущение, что вы можете быстро исписать ее всю и спокойно купить следующую. К тому же ее легко носить с собой. (Я обычно покупаю сумочки под размер таких тетрадей.)

Гарфилд, Маппеты, Микки-Маус, «Звездные войны»… Я пишу в тетрадках с забавными обложками. Они в обилии появляются в магазинах к началу нового учебного года в сентябре. По сравнению с обычными спиральными тетрадками они примерно на четверть доллара дороже, но очень мне нравятся. Я просто не могу относиться к себе слишком серьезно, когда открываю тетрадку со Снупи на обложке. К тому же так мне легче их искать и запоминать: «Ах, да, в то лето я писала в тетрадках из серии с родео». Попробуйте разные виды: с чистой бумагой, в линейку, в клетку, в твердой или мягкой обложке. В конце концов вы найдете что-то свое.

Размер тетради тоже имеет значение. Маленький блокнот можно засунуть в карман, но тогда и мысли у вас должны быть маленькими. Можно и так. Уильям Карлос Уильямс, знаменитый американский поэт, который к тому же был детским врачом, многие свои стихи записывал на бланках рецептов в перерывах между приемом пациентов.

Деталь

 
Док, я ищу вас давно.
Я вам должен два бакса.
Как самочувствие?
Хорошо. Как добуду деньжат,
Так сразу отдам^{1}.
 

В сборниках его произведений можно найти много таких стихотворений – размером с рецептурный бланк.

Иногда у вас может возникнуть желание сразу напечатать ваши мысли вместо того, чтобы записывать их в тетрадь. Когда вы пишете от руки, то совершаете физическое действие, на которое влияют ваши инструменты. Печатая, вы нажимаете пальцами на клавиши – и в итоге получаются прямые черные буквы; при этом на поверхность могут выступить какие-то другие стороны вашей натуры. Я обнаружила, что когда я пишу что-то эмоциональное, то мне обязательно нужно писать ручкой на бумаге. Такой способ теснее связан с движениями души. Но когда я хочу рассказать какую-нибудь историю, я сразу же сажусь за машинку.

Кроме того, вы можете попробовать наговаривать свои мысли на диктофон и посмотреть, что из этого выйдет. Бывают ситуации, когда это просто удобно: например, вы заняты шитьем платья, но тут в голове у вас начинают роиться мысли о том, как складывалась ваша жизнь с бывшим мужем, – и вам хочется написать об этом. Однако ваши руки заняты – и диктофон здесь как нельзя кстати.

Я нечасто сажусь за компьютер, но могу представить себе работу с «Макинтошем»: можно положить клавиатуру прямо на колени, закрыть глаза и печатать. Вам не придется отвлекаться на звонки каретки в конце строки – компьютер перейдет на следующую строку сам, так что вы сможете печатать без остановок.

Экспериментируйте. Попробуйте писать в большом альбоме для рисования. Известно, что восприятие внешнего мира обусловлено внутренним, но внешний мир и его инструменты, в свою очередь, влияют на то, как мы оформляем свои мысли. Попробуйте писать в небе следом от самолета.

Отнеситесь к выбору инструментов серьезно – но не настолько, чтобы истратить на них все имеющиеся деньги или провести в канцелярском магазине больше времени, чем за письменным столом.

Первичные мысли

Основной элемент писательской практики – это упражнения на время. Вы можете определить себе интервал в десять минут, двадцать минут или час – решайте сами. Можно начать с малого, а спустя неделю постепенно увеличивать время, а можно при желании сразу погрузиться в работу на целый час. Это несущественно. Важно, чтобы вы, определив для себя то или иное время, полностью отдались процессу и на протяжении всего этого периода придерживались ряда правил:

1. Не давайте мысли останавливаться. (Не пытайтесь перечитывать то, что вы написали. Так вы препятствуете потоку сознания и пытаетесь контролировать то, что вам хочется сказать.)

2. Не перечеркивайте написанное. (Не пытайтесь что-то править, пока пишете. Даже если у вас получилось не совсем то, что вы имели в виду, оставьте все как есть.)

3. Не переживайте о написании слов, знаках препинания и грамматике. (И даже о том, чтобы не залезать на поля и писать по линейкам.)

4. Не контролируйте себя.

5. Не думайте. Не старайтесь следовать логике.

6. Не бойтесь открывать уязвимые места. (Если в вашем тексте возникает что-то пугающее или слишком личное, не останавливайтесь. Скорее всего, в этом будет очень много энергии.)

Этих правил нужно придерживаться, потому что ваша цель – добраться до первичных мыслей, до того места в себе, где ни общественные нормы, ни ваш внутренний цензор не могут блокировать энергию, где вы пишете о том, что на самом деле видит и чувствует ваш разум, а не о том, что он вроде как должен видеть и чувствовать. Это замечательная возможность исследовать все его странные стороны и скрытые грани. Выверните на бумагу все разноцветье своего сознания, как добавляете морковь в капустный салат.

Первичные мысли обладают огромной энергией. Это первый луч, первый сноп света, который ваш разум бросает вовне. Внутренний цензор обычно быстро подавляет эту вспышку, поэтому мы живем в мире вторичных и третичных мыслей – мыслей о мыслях, дважды и трижды отделенных от этой первой свежей вспышки. Например, мне в голову приходит фраза: «Я срезала ромашку в своем горле». Моя вторая мысль, отшлифованная логикой 1 + 1 = 2, правилами вежливости, страхом и смущением перед всем естественным, сразу же заявляет: «Это нелепо. Это звучит суицидально. Не нужно демонстрировать окружающим картину перерезанного горла. Кто-нибудь подумает, что ты сошла с ума!» И вместо первоначальной фразы, уступив внутреннему цензору, я пишу: «У меня слегка болело горло, так что я промолчала». Нормально – и скучно.

Первичные мысли не подвержены влиянию эго – того механизма в нас, который всегда хочет все контролировать, всегда пытается доказать, что мир постоянен и тверд, устойчив и логичен. Но на самом деле мир непостоянен – он все время меняется и полон человеческой боли. Поэтому, когда вам удается выразить что-то в обход эго, ваши слова оказываются наполнены энергией, поскольку отражают истинный порядок вещей. В этом случае вы не тащите за собой груз вашего эго, а летите на волне сознания и рассказываете об этом полете, используя глубоко личные подробности.