Когда коляска въехала во двор дядиного дома, навстречу мне попался Самсон – он сметал опавшие листья с кирпичной дорожки, ведущей к крыльцу. Увидев меня, кучер уронил метлу и поспешил подхватить рысака под уздцы.
– Вы с ума сошли, форката?! – вытаращил глаза Самсон. – Отправились ночью!.. Одна!.. Да еще в такую погоду!..
– Неважно, – я перебросила ему поводья, и выпрыгнула из коляски. – Как дядя? Как фьер Монжеро?
– Лучше бы побеспокоились о фьере Аликс! – уже вслед укорил он меня. – Она места себе не находит!
Я взлетела по ступеням, распахнула двери, и колокольчик звякнул весело и переливчато. Дебора как раз выходила из кухни и ахнула, прижав к щекам ладони.
– Ну и перепугали вы нас, форката! – запричитала она, подбегая ко мне и принимая плащ, который я сбросила ей на руки. – Сейчас обрадую фьеру Аликс. Она чуть не умерла от переживаний за эту ночь!
– Что с дядей? – перебила я служанку.
Но Дебора не успела мне ответить, потому что со второго этажа уже спускалась тётя Аликс. Она была бледной, с сиреневыми тенями под глазами, но просветлела лицом, когда увидела меня.
– Виоль! Ты сумасшедшая! Ты знаешь об этом?! – воскликнула она, а потом чуть не задушила меня в объятиях.
– Да, я сумасшедшая, совершенно верно… Как дядя? Скажите же, наконец? – спросила я с тревогой.
– Ты поступила крайне неразумно, – тётя отстранилась и заботливо пригладила мне волосы. – Но я так тебе благодарна! Мастер Рейнар приехал, сбил жар, сам провел операцию, а когда уехал – Клод спал, как младенец
– Руку спасли! – выпалила Дебора из-за плеча тёти.
– Спасли?!
– Мастер Рейнар сказал, что всё обойдется, – подтвердила тётя, сияя глазами. – Он – настоящий волшебник! Кстати, фьер Сморрет только что уехал. Вы разминулись минут в десять, какая жалость. Мы все так волновались…
«Наверное, он волновался за свое имущество – за коня и коляску», – подумала я, но вслух ничего не сказала, чтобы не расстраивать тетю.
Дебора хотела увести меня, чтобы переодеть и причесать, но я прежде всего пожелала увидеть дядю. Мне позволили посмотреть от дверей, чтобы не побеспокоить больного. Дядя крепко спал. Его правая рука была зафиксирована в глиняном лубке, и обмотана бинтами, а на груди… виднелся красноватый отпечаток, по форме напоминающий ладонь и пальцы. Как будто след от солнечного ожога…
Поднявшись к себе в спальню, я позволила Деборе налить воды в таз для умывания, а потом отправила служанку помогать тете, заверив, что с купанием и переодеванием справлюсь сама.
Когда Дебора ушла, я тщательно заперла двери и подошла к зеркалу, сняв платье и расстегнув рубашку. На моей коже тоже был отпечаток ладони – между грудей, как раз там, где меня во сне коснулся палач. То есть я думала, что это был сон…
Я рассматривала красноватое пятно, а потом погладила его кончиками пальцев, вспоминая прикосновение. Горячее, от которого по всему телу потекла огненная волна. Как будто рука палача прижгла меня. Заклеймила. Значит, сон не был сном. И палач… действительно, поцеловал меня?..
Думая об этом, я искупалась, переоделась в чистое и расчесала волосы. Дебора принесла завтрак, и я поела, даже не обращая внимания, что ем. Дядя проснулся к обеду, и мы с тетей навестили его.
– Прекрасно себя чувствую, – заверил нас дядюшка, пытаясь улыбнуться. – Боли совсем нет. Вот увидишь, Аликс, завтра же я встану на ноги.
– Кто тебе позволит? – вздохнула тетушка, украдкой промокая глаза платочком. – И как можно быть таким неосторожным, Клод?! Зачем тебя понесло на эту мельницу? Я ненавижу ее! И требую, чтобы ты ее продал!
– Ну-ну, – принялся он ее успокаивать. – Мельница здесь точно ни при чем…
Я слушала их разговор, а сама думала о палаче. Он сдержал свое слово. Сохранил дяде руку. А я… я предложила ему купить продукты на рынке.
– Виоль, а ты что сидишь с похоронным видом? – окликнул меня дядя. – Я живой, а на тебе лица нет! Это как понимать?
– Не шутите так, дядюшка, – сказала я, пытаясь принять радостный вид. – Конечно, я счастлива. Только мы так переволновались…
Тетя предостерегающе посмотрела на меня, и я замолчала.
Когда мы вышли из гостинной, где временно разместили дядю и оборудовали лазарет, тетя сказала мне на ухо:
– Думаю, не надо рассказывать Клоду, что ты ездила к мастеру Рейнару и провела там ночь. И Лилиане ничего не скажем, иначе она изведет тебя упреками. Хорошо, что они с мужем уехали еще до приезда мастера Рейнара. А фьер Сморрет, конечно же, будет молчать. Я попрошу его об этом.
– Фьер Сморрет… – повторила я, не сдержалась и передернула плечами.
– Он больше всех волновался, когда ты уехала, – продолжала тетя, ничего не заметив, – и я его прекрасно понимаю. А он прекрасно понимает, куда ты поехала…
– Тётя! – я решительно посмотрела на нее. – Уверяю тебя, мастер Рейнар вел себя так благородно, как вряд ли могут вести себя некоторые благородные по крови фьеры.
– Даже не сомневаюсь, девочка моя, – заверила она. – Но всё же лучше нам об этом умолчать. Тебе предстоит первый выход в свет, а мастер Рейнар – не столетний старик, чтобы его присутствие не могло тебя скомпрометировать.
– А… сколько ему лет? – спросила я быстрее, чем осознала, что вопрос совсем неуместен.
– Сколько? – тетя рассеянно нахмурилась. – Признаться, никогда не думала об этом. Но ему точно нет еще сорока. И он не женат. Поэтому – сохраним тайну.
Не прошло и пятнадцати минут, как слуги доложили о визите фьера Сморрета-младшего. Тетя как раз пошла к себе, чтобы переодеться к ужину, и принимать гостя пришлось мне.
Он вошел хмурый и поздоровался со мной без привычной сердечности.
– Можем ли мы поговорить где-нибудь без свидетелей, форката Монжеро? – спросил он, высокомерно посмотрев на Дебору, которая как раз несла чай в комнату тети.
– Пройдемте в библиотеку, – предложила я, не предполагая от разговора ничего хорошего.
Я оставила дверь библиотеки открытой, чтобы у тети не было новых поводов для волнения относительно моей репутации. Я не предложила фьеру Сморрету присесть, и он встал возле книжного шкафа, в волнении сжимая и разжимая пальцы.
– Зачем вам было ехать к палачу, Виоль? – выпалил Элайдж. – Вы провели ночь в его доме?
Щеки его горели, глаза сверкали, но я очень равнодушно смотрела на его юную красоту. Можно было промолчать или солгать, но я не сделала ни того, ни другого.
– Да, провела, – сказала я холодно. – Вам же это прекрасно известно.
Он что-то процедил сквозь зубы, но я не расслышала. Взъерошил волосы и посмотрел на меня с упреком:
– Зачем? – произнес он с таким искренним страданием, что впору было почувствовать угрызения совести, что я предпочла остаться в тепле и безопасности дома, а не проделала обратный путь под дождем и молниями.
– Зачем я осталась? – переспросила я. – Потому что я промокла и могла заболеть. Мастер Рейнар пожалел меня. А вам больше понравилось бы, если бы я сегодня слегла с воспалением легких?
– Бог мой! – перепугался Сморрет. – Конечно, нет! Но вы понимаете, что если об этом узнают – разразится скандал! Моя жена не может позволить себе…
– Я пока еще не ваша жена, – произнесла я очень спокойно. – И никогда ею не стану. Благодарю, что разрешили воспользоваться вашей коляской, дядя возместит все расходы.
Он захлопал глазами, и спросил изумленно:
– Зачем вы о коляске?.. Вы… отказываете мне?!
– Для вас это – огромная неожиданность, – отрезала я. – А теперь – простите. Я устала, мне надо отдохнуть.
– Устали после ночи в доме палача? – Элайдж стремительно сделал шаг вперед и схватил меня за локти. – Чем это вы там занимались, таким утомительным?
В одно мгновение галантный юноша превратился в настоящего дикаря. Он встряхнул меня, всё сильнее сжимая пальцы.
– Отпустите, мне больно, – потребовала я, стараясь сохранить самообладание.
– Виоль, вы же видите, я влюблен в вас… – начал он и еще сильнее меня встряхнул.
Я разозлилась мгновенно – и не смогла сдержать злости. Видимо, сказалось напряжение последних суток. Высвободив правую руку из цепких пальцев Сморрета, я влепила ему пощечину – с размаха, от всей души. Он сразу отпустил меня, схватившись за щеку и отступив на пару шагов.
– По-вашему, именно так доказывают свою любовь?! – в этот момент я его ненавидела, и он тоже смотрел на меня с ненавистью.
Потом опомнился, коротко поклонился, бормоча извинения, и ушел.
Прислонившись к шкафу, я закрыла лицо руками.
Даже если Сморрет разболтает о моей поездке к палачу по всему Сартену – это ничего не значит. Это ничего не значит! Меня не в чем упрекнуть… Почти… Я снова пережила мучительный стыд за свое вчерашнее поведение. Но мастер Рейнар – не Элайдж Сморрет. Он не упрекнул меня ни словом, не стал настаивать, не воспользовался моими страхом и отчаянием…
– Виоль? – в библиотеку заглянула тётушка. – Почему ты здесь? Дебора сказала, что фьер Сморрет уже ушел?
– Да, тётя, – сказала я, опуская руки и пряча их за спину. – Пришел… ушел… Он торопился.
– Жаль, я хотела с ним поговорить, – тётя расстроенно покачала головой. – Пойдем ужинать? Клод опять уснул, но дыхание ровное, и жара нет…
Она говорила о дяде всё время, пока мы ужинали, но я не мешала ей. Тётя говорила, а я думала о другом.
Откуда в доме палача фарфоровый сервиз? И дорогое вино?.. Если он не может ничего покупать – значит, крадет это всё? Или покупает в других городах, инкогнито? Или… забирает в качестве налога, натурой?.. А… с падших женщин он берет налоги серебром или…
Я гнала подобные мысли, и раз за разом повторяла себе, что не мое дело, как живет сартенский палач, но они снова возвращались, и я улетала в дом на холме, в рябиновую рощу. Палач прикасался ко мне, он поцеловал меня… Или поцелуй мне приснился?..
После ужина я отправилась бы в свою комнату, чтобы посумерничать в одиночестве, обдумать всё, что произошло, но тётя Аликс попросила провести с ней еще несколько часов.
– Не смогу уснуть, – призналась она. – Не передать, что я испытала в эту ночь. Когда я подумала, что могу потерять Клода…
Мы устроились в столовой, перенеся сюда кресла из гостиной, чтобы не беспокоить дядю. Тетя достала вязанье, но спицы так и лежали на ее коленях, а она погрузилась в воспоминания тридцатилетней давности, когда дядя Клод ухаживал за ней, а она сомневалась – принять его ухаживания или выбрать другого поклонника.
– С Клодом мы обменивались записками, оставляя их в дупле старого вяза, в парке. Теперь вяз уже срубили, но я до сих пор могу найти то место. Я гуляла там с моей матушкой, как мы сейчас гуляем с тобой, и всегда делала вид, что в туфлю попал камешек, и долго вытряхивала его, оперевшись о вяз. Стоило матушке отвернуться – я доставала записку от Клода, бросала свою, и мы шли себе дальше…
Я не мешала тёте предаваться воспоминаниям, понимая, что это отвлекало ее от тревожных мыслей. К тому же, мне было очень интересно слушать о днях ее молодости, когда все было совсем не так, как теперь… Кто сейчас обменивается записками? Молодые люди предпочитают смело подходить к понравившимся барышням, заговаривать, флиртовать. Фьер Сморрет подошел средь бела дня, в общественном месте, в парке. Подойти и заговорить не побоялся, а ехать в грозу ему показалось страшным. И когда узнал, что я отправилась звать на помощь палача – не бросился следом. Предпочел отсиживаться дома.
В столовую заглянула Дебора и сказала тихо и немного испуганно:
– Фьера Аликс, там пришел палач… хочет проведать фьера Клода…
Я вскочила, уронив пяльцы, и тут же смутилась, бросившись их поднимать. Правда, моего смущения никто не заметил, потому что тетя тоже вскочила, откладывая вязание.
– Согрей воды и принеси в гостиную! И побыстрее, Дебора! – распорядилась она уже на ходу. – Я сама провожу мастера к фьеру Клоду.
– Да, фьера! – служанка бросилась в кухню, а я вышла в коридор вслед за тетей.
Палач стоял у дверей – в маске, как обычно, с дорожной сумкой на ремне, через плечо.
– Добрый вечер, фьера… форката… – он сдержанно поклонился мне и тете, и я почувствовала, что краснею, хотя не было сказано ничего особенного – простая дань вежливости.
– Проходите, мастер, прошу вас, – тетя жестом предложила палачу пройти в гостиную. – Не разувайтесь, не стоит беспокоиться.
– Благодарю, но я привык так, – сказал он, уже снимая сапоги.
На нем были носки – вязаные, из светло-серой отпаренной шерсти, чтобы были мягче. Носки сидели точно по ноге, и я подумала, что вязались они по мерке, именно для палача. И кто же та женщина, которая заботится, чтобы у него ноги были всегда в тепле?..
Тетя проводила палача в гостиную, а я осталась в коридоре. Послышался слабый голос дяди Клода, уверявшего, что с ним все прекрасно, потом густой и низкий голос мастера Рейнара, который просил принести горячей воды и полотенце, и тетя заверила, что сейчас же обеспечит все в лучшем виде.
Запыхавшаяся Дебора промчалась мимо меня с кувшином горячей воды, а потом вылетела вон и побежала в прачечную, чтобы принести чистое полотенце.
Пока палач осматривал дядю, мы с тётушкой ждали под дверями, шепотом подбадривая друг друга и не смея даже присесть.
Наконец, мастер Рейнар вышел из гостиной и обратился к тете:
– Теперь никакой опасности для жизни нет, – говорил он очень спокойно, негромко, доставая из своей сумки мешочки с травами и передавая их тете, – фьера Клода может наблюдать лекарь, я больше не нужен. Давайте больному настой из трав – по столовой ложке каждого сбора залить чашкой кипятка, настаивать полчаса и теплым давать по три ложки в день, до еды. Это для того, чтобы предотвратить воспаление и жар. А чтобы кости быстрее срастались…
– Простите, мастер, – извинилась тетя, – разрешите, я все запишу? Боюсь забыть что-нибудь.
Он кивнул, встретился со мной взглядом и тут же отвел глаза.
– Дебора, быстро принеси бумагу и карандаш, – велела тетя.
– Пройдемте в столовую? – предложила я. – Там и записывать будет легче, и я сразу заварю чай. Или вы предпочтете кофе, мастер Рейнар?
Тетя посмотрела на меня, распахнув от удивления глаза, но ничего не сказала. Палач опустил голову, помедлил и ответил:
– Благодарю за приглашение, форката, но – нет. Вы недавно в нашем городе, не знаете всех законов. Я не имею права есть за одним столом с гражданами города и благородными господами.
– Это не закон, – сказала я пылко, не сводя с него глаз. – Это глупый обычай. И я не вижу ничего страшного в том, чтобы вы выпили чашку чая в нашем обществе.
– В самом деле, – поддержала меня тетя. – На улице снова моросит, а вам еще до дома добираться. Вы будете чай или кофе, мастер?
Палач колебался, и я спросила почти с вызовом:
– Надеюсь, наша компания вас не оскорбит?
– Вы еще и шутница, форката, – скупо улыбнулся он. – Я с удовольствием приму ваше приглашение. Это честь для меня.
– Чай или кофе? – спросила я быстро, уже готовая лететь в кухню за кипятком и заварником.
– Чай, если можно, – коротко сказал он.
Пока тетя записывала под диктовку, чем и как следует лечить дядю, я сама заварила чай, не допустив к этому делу Дебору, поставила перед палачом чашку на блюдце, придвинула сахарницу и молочник.
О проекте
О подписке