– Корнелия будет рада… – бормотала леди Икения, торопливо забираясь в карету следом за мной.

Я опасалась, что граф попросту выволочет меня из кареты или устроит ещё что-нибудь пошлое и омерзительное, но он наблюдал, как мы садимся, как слуги поднимают лесенку, как закрывают дверцу…

– Мы не договорили, леди Валентайн! – крикнул он, когда карета тронулась. – И я обязательно покажу вам свой дом. Проявлю столичное гостеприимство!

– Оставьте его себе, – сказала я в окно, когда мы проезжали мимо графа.

Он засмеялся и помахал нам рукой на прощанье, а потом повернулся к перевернутой карете и от души выругал кучера.

Корнелия молча потеснилась, давая мне место на сиденье. В отличие от леди Икении она не казалась удивленной или испуганной, но посматривала на меня искоса и с настороженностью, будто ждала, что я устрою какую-нибудь гадость. Леди Икения выразительно посмотрела на неё, и Корнелия, словно спохватившись, повернулась ко мне со словами соболезнования.

– Вы не поранились, леди Валентайн? – поинтересовалась она с преувеличенной тревожностью.

– Мне повезло. Не получила ни царапины, – ответила я.

– Это замечательно, – кивнула Корнелия и откинулась на подушки, закрыв глаза и сунув ладони под мышки.

– Да, лучше всего сейчас вздремнуть, – сказала леди Икения. – Укрыть вас пледом, Эмилия?

– Нет, благодарю, – отказалась я от пледа. Спать точно не хотелось. У меня дрожал каждый нерв, каждая частичка души трепетала, и вовсе не из-за того, что перевернулась карета. Похоже, колдун решил действовать исподволь, но наверняка, чтобы расстроить нашу с Аселином свадьбу. Приступил к настоящим боевым действиям, а мне нечего противопоставить в этой войне. Я не колдунья, без связей при дворе, мои родители были простыми людьми, и у них нет никаких заслуг перед короной, чтобы можно было просить королеву о милости. Но леди Икения и Аселин – другое дело. Они скажут свое слово, и ее величество не сможет отказать… Тем более, леди Икения уверена, что нет оснований для запрета свадьбы…

Глядя в окно на проплывающие мимо рощи, поля и холмы, я пыталась понять, почему на сердце так уныло. Не страшно, не гневно, а именно уныло… Колдун сказал, что замуж я не выйду, и это было возмутительно. Но почему когда я думала, что всё закончится хорошо, и королева не будет чинить препятствий – то не испытывала никакой радости. Наоборот…

– Вы так грустны, Эмилия, – оторвала меня от размышлений леди Икения. – Не волнуйтесь. Уверена, что поездка доставит нам только радость и удовольствие. Вы даже не представляете, как весело в столице…

Она хотела отвлечь меня и принялась описывать развлечения, которые нас ожидают. Я была ей благодарна, потому что слушая её рассказы могла хоть на время позабыть о мерзком колдуне и его пошлых шутках, которые вовсе не казались мне шутками.

В столицу мы приехали уже в сумерках. Шторы были приподняты, и я могла любоваться главным городом нашего королевства. А здесь было на что посмотреть! Улицы освещались фонарями, на каждом перекрестке били фонтаны, мимо них прогуливались нарядные господа и дамы, и легкие открытые коляски, запряженные великолепными рысаками, несли куда-то смеющихся красавиц и их весёлых кавалеров.

Дом Майсгрейвов находился на тихой улочке, вдали от фонтанов и фонарей. Дом был небольшим, всего в два этажа, затененный высокими старыми тисами. Немного старомодный вид особняку придавали пестрые занавески на окнах, круглые клумбы во дворе и дорожки, посыпанные белым песком. Но мне всё это показалось очень милым, а особенно – качели, подвешенные на толстом горизонтальном суку. Наверное, на них качался маленький Аселин…

Мы зашли в дом, слуги занесли вещи, и только сейчас я вспомнила, что мои сундуки и сумка остались на дороге, вместе с перевернутой каретой. Слава небесам, что при мне осталась дамская сумочка с моим свидетельством о рождении. Я вздохнула с облегчением и тут же мысленно отругала себя. Всё же я вела себя слишком беспечно. Если граф снова заговорит, что я мошенница, кроме этого документа я вряд ли чем-то докажу свою правоту.

– Ничего страшного, – успокоила меня леди Икения, погладив по руке. – Я отправлю нашего Чонки к дому графа, и как только его экипаж прибудет – Чонки заберет ваши вещи.

– Граф живет отдельно? – спросила я, встрепенувшись.

– Едва ли королевский колдун сочтет подобающим жить в скромном домике в районе Могильника, – сказала леди Икения.

– Могильник?..

– Раньше здесь было кладбище. Когда-то тисы, которые сейчас растут во дворе, росли возле могильных склепов, – леди Икения говорила тихим, торжественным голосом, но взглянула на меня и рассмеялась: – Видели бы сейчас своё лицо, Эмилия! Не пугайтесь. Кладбища нет уже лет двести, и призраки прошлого никогда не приходили в этот дом.

Всё равно – не самая лучшая тема для разговора на ночь. Надевая перед сном ночную рубашку, которую ссудила мне Корнелия, пока не привезут мои вещи, я не удержалась и выглянула в окно. Одинокий фонарь перед калиткой освещал старый тис и качели. Ветер чуть раскачивал дощечку с цепями – вперёд… назад… вперёд… назад…

Резко опустив штору, я отошла от окна и поскорее легла в постель. Почему-то раскачивающиеся качели вызвали во мне совсем не те чувства, которых можно было ожидать. Не умиление от детской игрушки, нет. Совсем нет. Что-то тревожное, что-то… волнующее… что-то, о чём невозможно было признаться даже самой себе…

– Спать, немедленно спать, Эмили! – приказала я себе и закрыла глаза.

Мне хотелось ни о чем не думать и сразу уснуть, но в полудрёме почему-то всё припоминались качели, медленно раскачивавшиеся вперёд… назад…

Но это были совсем другие качели. Не с проржавелыми цепями, а увитые живыми цветами. Цветы белого шиповника пахли сильнее лучших садовых роз, и белые лепестки сыпались мне на лицо нежным, ароматным дождем. Я держалась за верёвки качелей и взлетала, замирая сердцем от восторга и счастья. Летишь вперёд – и кажется, что сейчас достанешь до самого неба!.. Но человеку невозможно превратиться в птицу, и тебя, достигнувшего самой высокой точки, относит назад – будто бросает в бездонную яму, и дух занимается от страха.

Только на самом деле бездонной ямы нет, и чьи-то крепкие, сильные руки подхватывают меня под бедра, чтобы подтолкнуть вперёд, для нового полёта. И я не знала, чего желаю больше – одинокого взлёта или падения, чтобы снова оказаться во власти этих сильных рук.

Вперёд… назад… вперёд… назад…

Движение качелей замедляется, но я не делаю попытки раскачаться. Наоборот, жду, когда они остановятся совсем, потому что тогда сильные руки лягут на мои бёдра и уже не отпустят, прижимая, поглаживая… И это будет бесстыдно, отчаянно бесстыдно и… отчаянно восхитительно!..

Я запрокину голову, и мужчина, стоящий позади, наклонится, чтобы поцеловать меня – поцеловать нежно, трепетно, а потом жарко, горячо, неистово!.. И я тоже буду целовать его – так же исступленно, как он меня…

Вскочив в постели, я уставилась в темноту.

Всё-таки, я уснула. Свеча погасла, жаровня прогорела, и в комнате было свежо, но я отбросила одеяло, потому что тело моё пылало, как в лихорадке. Я застонала и взлохматила двумя руками волосы, мечтая выбить глупой сон из памяти раз и навсегда.

Потому что мужчиной, который целовал меня под дождем из лепестков, был граф Майсгрейв.

Стыд, страх и… возбуждение. Как могло случиться, что сон про Вирджиля Майсгрейва настолько растревожил меня? Заставил мечтать о его поцелуях, о его руках…

Возможно, порочность заразна? Или я порочна по природе? Но с Аселином мне не составляло труда держаться в рамках приличий, хотя он и умолял о поцелуях – всего лишь о простых, невинных поцелуях! А не о том бесстыдстве, что предлагал граф!..

И как могут подобные сны сниться благовоспитанной девушке?..

Но помимо воли я снова улетела мыслями под дождь из белых лепестков.

Как странно, как нелепо, как… прекрасно…

Шорох в темноте моментально прогнал все мои страдания из-за сна.

– Кто здесь?! – позвала я, ожидая чего угодно – от ядовитых змей, посланных колдовством, до графа, тайком пробравшегося в спальню.

– Это я, Эмили, не бойся, – послышался голос Аселина, а потом раздались звуки удара кремня о кресало.

Это был мой жених, но почему-то я совсем не обрадовалась, и даже не перевела с облегчением дух. Неужели, сон про колдуна так повлиял на моё отношение к Аселину? И что же изменилось?.. Почему всё во мне воспротивилось тому, что Аселин пришел меня навестить?..

– Зачем ты здесь? – спросила я, помедлив. – Уже поздно.

– Я уехал, не попрощавшись, – простодушно сказал он. – Ужасно скучал по тебе.

Он, наконец, выбил искру и вскоре затеплился огонек свечи, осветив снизу лицо Аселина. Он был в рубашке с расстегнутым воротом, в штанах и босиком – совсем домашний вид, но мне это не понравилось. Я почувствовала раздражение и досаду, что он вот так заявился ко мне в спальню. Ночью, без предупреждения…

– Мы не виделись всего один день, – возразила я, натягивая одеяло до подбородка. – Вполне можно было подождать до утра.

– Ты мне не рада? – спросил он с таким искренним изумлением, что мне стало стыдно.

– Рада, конечно, – сказала я, смягчившись. – Но я спала, Ас. Мы день провели в дороге.

– Прости, что разбудил, – покаялся он и присел на край кровати. – Но дай хоть посмотреть на тебя.

– Завтра насмотришься, – пошутила я, но веселья в душе не было. – Иди спать, Ас.

– Завтра дедушка Джиль приглашает нас на обед, – произнёс он невпопад.

Я затаилась, ожидая, что он ещё скажет. Мне было тревожно и неловко, хотя раньше я никогда не испытывала неловкости в его присутствии. Или всё дело было в том, что он произнёс имя графа? Дедушка Джиль… Звучит странно, нелепо… Вирджиль… Ещё нелепее…

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Аселин.

– В смысле? – переспросила я, хотя мгновенно поняла, о чем сейчас пойдет разговор.

Неужели, леди Икения рассказала?.. Боже, да при чем тут леди Икения? Как будто она одна видела то, как граф повел себя во время поездки в столицу…

– Ты меня разлюбила, Эмили? Ты больше не хочешь выходить за меня?

Я ждала совсем не этого и растерялась ещё больше, чем когда граф предложил нырнуть мне под юбку.

– Что ты говоришь, Ас?.. – забормотала я. – К чему такие вопросы?..

– Скажи, что это не так? – он взял меня за руку и поцеловал в ладонь.

Мне ужасно хотелось высвободить руку, но я не осмелилась. Отчего-то было стыдно и жалко, и я заставила себя погладить Аселина по голове. Волосы были густыми, жесткими, и смешно торчали надо лбом.

– Это не так, – произнесла я тихо. – Если я передумаю, то скажу тебе об этом первому. Но разве мне надо передумать?

– Эмили! – он пылко поцеловал меня в ладонь, потом в запястье, потом губы его скользнули выше, но я остановила его, спрятавшись под одеяло.

– Иди спать, – я постаралась говорить как можно мягче. – Тем более, завтра нам предстоит обед с твоим дедушкой. Для этого надо хорошо выспаться и набраться сил.

– Можно я тебя поцелую? – попросил он и потянулся ко мне.

Я позволила только поцелуй в щеку, и добрых десять минут уговаривала Аселина не шуметь и уйти поскорее, пока он умолял позволить хоть немного больше.

– Немедленно уходи, а то рассержусь! – пригрозила я ему, когда он стал уже чересчур настойчив.

Оставшись одна, я долго лежала в постели, глядя на огонёк свечи.

Леди Икения расписывала мне столичное гостеприимство – будут сплошное веселье, развлечения, новые знакомства… Но в эту радужную картину совсем не вписывался Аселин, выпрашивающий под покровом ночи поцелуй, заржавленные цепи качелей на тисовых деревьях, выросших у склепа, и… королевский колдун, обещавший, что я стану звать его во сне.