Читать книгу «Обман Розы» онлайн полностью📖 — Наты Лакомка — MyBook.

Глава 6. Немного нервный ужин

– Отпустите, мне больно, – попросила я, чувствуя, что еще чуть-чуть и из глаз брызнут слезы.

Он отпустил меня, пробормотав что-то сквозь зубы, а потом прошел к месту во главе стола, как я и предложила.

– Не думала, что этот скромный наряд произведет на вас такое впечатление, – сказала я, потирая помятое запястье. – Скажите, что вам будет приятно видеть на мне следующую неделю? Я надену то платье, которое вам нравится. Иначе как вы собираетесь изображать любящего супруга? Вы мне едва руку не сломали.

Взглянув на меня исподлобья, он помедлил и сказал:

– Лучше сядь рядом со мной. Так мы больше станем походить на супругов… любящих.

– Только если вы обещаете не вести себя, как дикарь, – ответила я.

Он кивнул и отодвинул кресло, чтобы помочь мне сесть.

Мадам Пелетье подала рыбные закуски, а потом ароматный консоме с профитролями, и вкусная еда немного примирила меня с неловкой ситуацией. В самом деле – если он сразу не распознал подмену, возможно, я и дальше смогу играть свою роль. Играть роль! Я чуть заметно усмехнулась, и муж графини сразу же это заметил.

– Что смешного? – спросил он настороженно.

– Я не смеялась, если вы следили за мной достаточно внимательно. Просто усмехнулась собственным мыслям. К вам они не имели никакого отношения.

Он смерил меня взглядом, словно пытаясь определить – не насмешничаю ли я над ним, а потом отрывисто спросил:

– Что за серьги? Я не дарил тебе таких.

– Я купила их сама.

– Сама? – с издевкой переспросил он. – Вот эти жемчужинки, в которых только к первому причастию ходить? Насколько помню, ты всегда любила бриллианты. С чего бы такая перемена?

Сам того не зная, он чуть не отправил меня в обморок. Но я призвала на помощь всю выдержку и спокойно ответила:

– Люди меняются. Я тоже изменилась.

– Неужели? – он буравил меня взглядом, тыча вилкой в льняную салфетку, и не замечая, что немилосердно портит тонкую ткань. – Почему-то я в это не верю.

– Можете не верить, я не настаиваю.

– И не буду, – грубо ответил он, возвращаясь к суповой тарелке.

Я украдкой скосила на него глаза. Греческий профиль особенно четко выделялся на фоне светлой обивки стен. Красивый мужчина. Под стать графине де ла Мар. Как по мне – подходят друг другу идеально. Но похоже, что между ними не одна кошка пробежала.

Граф резко повернул голову в мою сторону, и взгляды наши встретились.

– Что такое? – спросил он с раздражением.

Я пожала плечами и взяла еще ломтик поджаристого хлеба.

– Мне сказали, ты зачастила в церковь, – сказал муж графини де ла Мар. – Замаливаешь грехи? Значит, у тебя их много?

– Не больше, чем у вас, – ответила я ему в тон. – Но я свои исповедую, а вы – нет.

Укол попал в цель. Судя по тому, что мужчина сразу замолчал, в церковь он ходил нечасто.

Подали перемену блюд, и я сделала вид, что полностью увлечена сочным кусочком лосося на подушке из тушеных овощей.

– Когда приедут родители, сходим в церковь, – снова заговорил граф. – Это будет хорошо, если ты проявишь душевное рвение. Хоть одну молитву-то помнишь?

– Конечно, – ответила я. – Если вам угодно меня проэкзаменовать, могу прочитать сейчас, на ваш выбор.

– Не надо, – проворчал он.

Мы не произнесли ни слова, пока не подали сладкое, а затем десерт – кофе и нежнейший ванильный мусс, украшенный полупрозрачными тончайшими пластинками из жженого сахара с орехами. Само блюдо уже было произведением искусства, а на вкус это было истинное блаженство.

– Восхитительно, мадам Пелетье, – не удержалась я от благодарности. – Ваш десерт – самое прекрасное, что я видела в жизни.

Моя похвала произвела на женщину неожиданное впечатление. Она покраснела, потом побледнела, забормотала что-то непонятное и почти бегом бросилась вон.

Я не успела оправиться от удивления, когда муж графини де ла Мар вдруг расхохотался. Он смеялся до слез, а потом сказал:

– Ты потрясаешь, Розалин! Если будешь вести себя так и дальше, встреча с моими родителями пройдет наилучшим образом. Только не переигрывай, чтобы не было фальши. Ведь ты ее терпеть не можешь – мадам Пелетье, – он перестал смеяться и придвинулся ко мне, раздувая ноздри. – Это ведь ограниченная дура, у которой руки со спины растут. Ты же так о ней говорила?

Его ладонь легла на мое колено, продвинулась чуть выше…

– Что молчишь? – прошептал он хрипло. – Надела это платье и превратилась в скромницу? Но мы же знаем, что ты не скромница, ты…

– Кофе остынет, – торопливо сказала я, пока он не перешел к оскорблениям, стараясь не показать, как испугало и взволновало меня это прикосновение.

Он отстранился от меня и с отвращением посмотрел на чашку кофе, а потом процедил сквозь зубы:

– Лицемерка.

Все в этом мужчине дышало ненавистью и страстью. Но я к его чувствам не имела никакого отношения. Он ненавидел и желал свою жену, и мне оставалось только молиться, чтобы безумие не захлестнуло его. Ведь сейчас я находилась полностью в его власти, и он не разглядел подмены. Я была для него женой – не слишком благочестивой, совсем не уважаемой, и… лицемерной. Он мне не верил. Но, может, это мне лишь на пользу?..

Мне вспомнилась роль развратницы царицы Иезавели. Эту пьесу не ставили в нашем театре, но я читала ее, и всё во мне переворачивалось, когда я представляла злую силу этой женщины. Тогда мне казалось, я никогда не смогла бы изобразить ее на подмостках – бесстыдную, коварную, гордую даже перед лицом смерти.

Переборов собственную стыдливость, я посмотрела графу прямо в глаза и улыбнулась уголками губ, а потом подалась вперед и положила руку ему на колено.

– Но разве вы не этого требовали? – произнесла я тихо. – Моего лицемерия. Вы определитесь, кто вам больше по душе, господин граф. Кого вы хотите? Скромницу или блудницу? Решитесь уже, чтобы ненависть и страсть не вели войну в вашей душе. Иначе нам не удастся разыграть спектакль.

– Ну ты и чертовка, – произнес граф и смахнул мою руку со своего колена. – Прибереги артистизм до приезда моих родителей, Розалин, – сказал он почти с угрозой. – А на мне свои штучки больше не применяй. Я не собака для дрессировки.

Он резко отодвинул кресло и встал из-за стола.

– Сегодня, пожалуй, буду спать в отдельной комнате, – сказал граф, вложив в свои слова как можно больше презрения. – Подальше от тебя.

Я возблагодарила небеса, что получила отсрочку. Кто знает, как поведет себя этот мужчина, оказавшись в одной комнате с женщиной, которую считает женой.

– Значит, мы договорились, – сказала я, кивнув. – Я – примерная жена, вы – любящий и уважительный муж. Давайте и наедине играть эти роли. Относитесь ко мне уважительно, даже если никого нет рядом. Так вам будет легче войти в образ.

Наградой мне был потрясенный взгляд графа. Он смотрел на меня, будто я только что отрастила крылья и собиралась взлететь. А я снова подумала, что он красив настоящей мужской красотой – без смазливости и малейшей мягкости. Резкие черты лица, энергия и огонь в каждом движении, в каждом слове, а его глаза… Чета де ла Мар – на редкость красивая пара. Подходящая пара. Я ощутила сожаление, и еще раздражение и гнев, что оказалась лишней, случайным персонажем в пьесе их жизни. Но следом за гневом пришло раскаяние – я не имела права злиться. Сделка с графиней была заключена по обоюдному согласию. Я приняла деньги, поэтому должна выполнить обязательства. И не имею права завидовать графине, если ее муж оказался таким… притягательным.

Чтобы разбить наваждение, я двумя пальцами подхватила золотистую карамельно-ореховую пластинку и отправила ее в рот.

– Удивительный десерт, – сказала я графу де ла Мар. – Такое приятное послевкусие после карамели, ароматизированной анисом… И ваниль во взбитых сливках… Мне кажется, вы должны повысить жалованье мадам Пелетье. Она сто́ит бо́льшего.

Граф ничего не ответил – развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.

Глава 7. Очень волнительный день

Родители графа де ла Мар приехали раньше, чем ожидалось. Утром я только успела спуститься к столу, когда снаружи раздались голоса, конское ржание, грохот чемоданов, и граф сбежал по лестнице со второго этажа, перепрыгивая через две ступеньки. Он не заметил меня, и вылетел на крыльцо.

– Мадам! – услышала я его веселый голос. – Отец! Почему вы не предупредили? Я бы забрал вас из Санрежа сам, не надо было ехать в казенном экипаже!

– Лучше я поеду в казенном экипаже, чем еще раз сяду на твою адскую коляску! – раздался мужской добродушный бас. – У меня до сих пор кости болят, после прошлой поездки.

– Почему ты называешь Огюста отцом, а меня – мадам?! – вступила в разговор невидимая мне женщина. – Этьен! Когда ты уже бросишь дурачиться!

– Наверное, никогда, дорогая мама! – засмеялся в ответ Этьен.

Так вот как зовут моего мужа…

То есть мужа графини.

Этьен. В этом имени были сила и ласка. Совсем не похоже на «Коко». Коко – даже повторить смешно.

Я и в самом деле усмехнулась, но тут в комнату вошли Этьен и его родители, и я поспешила изобразить приветливую улыбку.

Передо мной стояла элегантная дама в шляпе с вуалью и в соболином манто. Седые волосы были уложены локонами, а фиалки, приколотые к отвороту дорожного костюма, подчеркивали необыкновенные темно-синие глаза дамы.

– Доброе утро, дорогая Розалин, – сказала дама радушно, – счастлива вас видеть.

Но я заметила, как она поджала губы – нет, она не рада видеть невестку. Совсем не рада. Но она тоже не заметила подмены. Она тоже не отличила меня от настоящей графини де ла Мар.

Отец Этьена был выше жены на две головы и на полголовы выше сына. Сын и отец были совершенно непохожи – в отличие от сына, обладавшего почти классической красотой, отец был вовсе не красив. Он был рыжий, темно-рыжий. Лицо у него было красное, с крупным мясистым носом, светлые глаза, обрамленные рыжими ресницами, смотрели задорно, а живот заметно нависал над поясным ремнем.

– Я тоже рада вас видеть, – сказала я, идя к ним навстречу. – Мадам де ла Мар… Месье де ла Мар… – присев перед ними в книксене, я хотела пожать руку дамы, но обнаружила, что все трое смотрят на меня с недоумением.

Мадам первая пришла в себя и натянуто засмеялась:

– Вы стали такой же шутницей, Розалин, как и мой сын.

– Забавная шутка, – согласился отец Этьена и коротко поклонился мне. – Мы еще не были представлены, во время вашей свадьбы я был в Вестфалии, по делам. Но Этьен много говорил о вас! – он ободряюще подмигнул мне.

– Надеюсь, только хорошее, – ухитрилась выдавить я, не понимая, в чем допустила оплошность.

В это время слуги пронесли мимо вещи гостей, и я увидела дорожную бирку на одном из чемоданов – «мадам и месье Аржансон».

Аржансон?! Но ведь родители графа де ла Мар…

Ффу! Я почувствовала, что краснею. Конечно же, я должна была догадаться. При живом отце сын не может называться графом. Графом был бы его отец. Значит… значит… отец Этьена умер, а его мать вышла замуж во второй раз… Как глупо я провалила первое же выступление!..

– Мы как раз собирались завтракать, – я попыталась напускным оживлением сгладить неприятность встречи. – Присоединяйтесь к нам. Наша кухарка готовит чудесно, вы должны оценить ее искусство…

– Конечно, мадам Пелетье готовит чудесно, – сказала мадам Аржансон немного высокомерно и снова недоуменно посмотрела на меня. – Это же я порекомендовала ее Этьену. И я рада, что спустя год вы, наконец-то, оценили ее мастерство. Раньше, насколько я помню, вы называли ее блюда стряпней для собак.

Я прикусила язык. Второй промах. Лучше мне помалкивать, а говорить только на нейтральные темы.

Этьен насмешливо покосился на меня, и взял мать под руку:

– Ты же знаешь, мама, что Розалин далека от домашних дел. Современные барышни не слишком любят заниматься хозяйством.

– Но теперь она замужняя женщина, – возразила мадам Аржансон, – ей надо больше уделять внимание дому. Тем более что ты постоянно занят. Как, кстати, дела на фабрике?

Фабрика? Я навострила уши. Какая еще фабрика?

– Ты же все равно ничего не понимаешь в моих делах, мама, – возразил Этьен, посмеиваясь. – И спросила только из вежливости. Если начну рассказывать – заскучаешь. Поговорим лучше о другом. Как там мистер Пупс?

Мадам Аржансон сначала запротестовала, но потом расцвела улыбкой и начала рассказывать о мистере Пупсе, который оказался котом какой-то редкой породы.

– Я хотела взять его с собой, – говорила она с энтузиазмом, – но побоялась, что дорога будет для него трудной. Он может простудиться…

– Признайся уже, Софи, что это я уговорил тебя не таскать кота с собой, – сказал мистер Аржансон, опять добродушно мне подмигивая. – Иначе Розалин выгнала бы нас на второй день.

– Мистер Пупс нечаянно разбил твою чернильницу! – запротестовала мадам Аржансон. – Это всего лишь животное! Как ты можешь быть таким злопамятным!

Месье Аржансон вскинул руки в шутливом молитвенном жесте:

– И это говорит женщина, – сказал он, – которая не может простить мне пирожное, которое я съел девять лет назад!

– Это было мое пирожное! – воскликнула мадам Аржансон, и все трое рассмеялись этой семейной шутке.

Я стояла немного в стороне, не вмешиваясь больше в их дружескую беседу, но Этьен вспомнил обо мне и подошел, обнимая за талию. В первое мгновение я чуть было не отстранилась, но потом вспомнила – мы ведь женаты, к тому же – счастливо женаты.

Было странно чувствовать постороннего мужчину так близко. Он и пугал, и притягивал меня, но я напомнила себе, что это всего лишь очередной спектакль. И Розе Дюваль надо просто изобразить восхищение главным героем пьесы.

– Очень мило, что вы решили нас навестить, – говорил тем временем граф, – мы с Розалин счастливы видеть вас! Да, Розалин? – он прижал меня крепче и поцеловал в щеку.

– Очень счастливы, – подхватила я и посмотрела на Этьена сияющим взглядом – так в постановке смотрела на Тристана Изольда, а Офелия – на Гамлета. – Надеюсь, поездка была приятной?

– Достаточно, – сдержанно ответила мадам Аржансон. – Мне бы хотелось переодеться. Куда можно пройти?

– Комнаты уже приготовлены, – сказала я. – Позвольте, провожу вас.

Я пошла вперед, приглашая мадам пройти за мной, и она, поднимаясь по ступеням, спросила:

– Зачем вы уехали в эту глушь, дорогая?

– Доктор сказал, что так будет лучше для моего здоровья, – произнесла я, как прочитав по книге, – так будет лучше для ребенка…

– Вы ждете ребенка?!

– Еще нет, мадам, – я поспешила разуверить ее. – Но сельский воздух этому способствует.

– Я рада, что вы задумались о ребенке, – сказала мадам Аржансон, медленно поднимаясь по ступеням. – Признаться, я чуть не умерла, когда услышала, что вы повздорили с Этьеном, а когда он заговорил о разводе…

Не удержавшись, я оглянулась, быстро взглянув на графа. Он поймал мой взгляд и чуть нахмурился, покачав головой, словно говоря мне «нет».

– Думаю, вам не стоит волноваться, мадам Аржансон, – сказала я так мягко и ласково, как только могла. – Сейчас между мною и мужем полное взаимопонимание, давайте же говорить только о хорошем. Сегодня прекрасная погода, не хотите прогуляться после завтрака?

Разговор о погоде был самым нейтральным, и позволял мне немного передохнуть после первых промахов.

– Почему вы называете меня «мадам»? – спросила мать Этьена. – Зовите Софией, как раньше.

– Конечно, прошу прощения. Проходите, София, – я распахнула двери, пропуская женщину вперед. – Боюсь, я не очень хорошая хозяйка, но Сесиль заверила, что устроила все наилучшим образом. Если вам что-то не понравится – дайте знать.

– Благодарю, – София оглянулась, оценивая комнату, – пока мне все нравится. Пришлите мне служанку, моя дорогая. Я хочу переодеться и освежиться с дороги.

– Сейчас же отправлю, ма… София, – я оставила ее одну и только в коридоре выдохнула с облегчением.

Как же страшно! Но вроде бы, все обошлось. Никто не заметил подмены.

– Неплохо справилась, – раздался голос графа, и я поняла, что ничего еще не закончилось.

Пожалуй, все только начиналось.

Оказывается, он поднялся следом за нами.

– Вы следили? – спросила я.

– Не слишком тебе доверяю, – он подошел совсем близко и говорил почти шепотом, склонившись ко мне. – Объясни-ка, зачем нужно было выкидывать эти фертели? «Мадам и месье де ла Мар»! Ты решила пощекотать мне нервы? Берегись, Розалин, доиграешься, – он взял меня за горло и чуть сжал пальцы.

– Вы мне угрожаете? – спросила я холодно.

Только не выказывать страха. Только не выказывать. Вряд ли настоящая графиня испугалась бы. Да и граф ведет себя осторожно – не причиняет мне боли, лишь пугает. Кто знает, может, такое обращение – это норма в этой семье? Но все мои мысли испарились в одно мгновение, потому что граф поцеловал меня. Да как поцеловал! Словно мы встретились после столетней разлуки и все эти сто лет страстно желали встречи!

Губы его были твердыми и горячими, и настойчивыми. Он схватил меня за затылок, не позволяя отстраниться, и обнял за талию, прижимая к себе…

Казалось бы – что такого? Меня и раньше целовали. В театре. Важные и не очень важные господа, пытаясь доказать, что они стоят моей благосклонности. От кого-то я отворачивалась, кому-то сразу давала пощечину, но сейчас… Это был какой-то другой поцелуй, не похожий на остальные. Он закружил меня, как буря сухой листик. Закружил и понес куда-то… Я готова была поклясться, что пол закачался под моими ногами, а ведь он был каменный…

Как во сне я услышала демонстративное покашливание, а потом голос Софии:

– Не хотела тебе мешать, Этьен, но я попросила служанку.

Граф оторвался от меня и улыбнулся матери поверх моей головы.

– Простите, мадам! Розалин как раз хотела пойти за Сесиль. Но я ее задержал.

– Я вижу, – сухо ответила ему мать. – И почему ты опять зовешь меня мадам!

Я стояла к ней спиной, безуспешно пытаясь прийти в себя после бури и полета. Сердце стучало быстро и сильно, а щеки пылали, словно вся кровь прилила к лицу.

– Розалин? – окликнул меня граф. – Позовешь Сесиль или мне сходить за ней?

– Позову, – сказала я, пытаясь сохранить достоинство. – Прошу простить, – я присела в книксене и поспешила к лестнице, боясь даже оглянуться.

– Вас не понять, – услышала я тихий голос мадам Аржансон, – то вы ссоритесь, то такая любовь…

Я сбежала по лестнице, нашла в кухне Сесиль и ухитрилась довольно связно приказать ей подняться в комнату к гостье. Когда служанка ушла, я попросила у мадам Пелетье воды, сделала пару глотков и окончательно вернулась с небес на землю.

Любовь.

Нет, мадам София, это не любовь. Это лицедейство.

Но я невольно задумалась – какова же любовь на самом деле, если даже игра в нее заставляет так трепетать. А душа моя именно трепетала, стоило лишь вспомнить горячие губы и прикосновение ладони к затылку… На сцене я сотни раз разыгрывала влюбленную героиню, но только сейчас поняла, какими жалкими были эти потуги изобразить чувство. Увидь меня маэстро Панчини теперь, он вопил бы от восторга, что я так тонко вошла в образ.

Призвав себя к спокойствию, я прошла в гостиную, где отчим Этьена сидел в кресле, развернув утреннюю газету. При моем появлении месье Аржансон несколько тяжеловато поднялся.

– Не надо вставать, – запротестовала я, – вы же у себя дома, устали в пути…

1
...
...
7