Глава 6

По офису мы с Андреевым передвигаемся в абсолютной тишине. Никаких любезностей и пустой болтовни – мы оба знаем, почему я пришла. От напряжения у меня стучит в висках, а искушение повернуться и уйти отсюда столь сильно, что на миг я даже замедляю шаг. Эта демонстрация слабости не остается незамеченной моим спутником – он бросает на меня внимательный взгляд, но предпочитает воздержаться от каких-либо комментариев.

– Мы пришли, – говорит Андреев чуть насмешливо, останавливаясь возле массивной двери в самом конце коридора.

«Максим Игоревич Андреев, директор по развитию» – успеваю прочесть на металлической табличке, прежде чем он толкает дверь и пропускает меня внутрь.

Рукав его пиджака случайно задевает мою руку – тело тут же откликается на этот мимолетный контакт нервной дрожью, вынуждая меня инстинктивно отступить. Да что же это со мной творится?

– Садись, – небрежным жестом Максим указывает на небольшой диван у стены. – Чай? Кофе?

– Нет, спасибо.

По возможности мне хочется свести пребывание в этом кабинете наедине с этим человеком к минимуму, поэтому я отказываюсь от напитков, рассчитывая сразу перейти к делу.

Он приподнимает бровь, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Я все же рекомендую тебе выпить кофе, – говорит он мягко. – Глядя на тебя, можно подумать, что ты не спала.

Все это время я отчаянно пытаюсь сохранить невозмутимость, но после его слов заливаюсь краской. О господи, почему только я примчалась сюда, не спрятав следы бессонной ночи? Макияж способен творить чудеса, мне ли не знать. Глупо было отказываться от легкой магии в борьбе, в которой мне нужна любая помощь.

– Присаживайся, – вновь говорит он.

– Я лучше постою.

Он равнодушно пожимает плечами. Сложив руки на груди, подходит к массивному столу и небрежно опирается на его край.

– Итак, о чем ты хотела поговорить?

Его голос звучит ровно и спокойно. В отличие от меня, он расслаблен и явно не нервничает. Господи, а если он все-таки не в курсе того, о чем договорились отцы?

– Я хотела поговорить о сделке между твоим отцом и моим.

– Продолжай, – просит он, когда я смущенно замолкаю.

– Я не уверена, что ты знаешь об условии, которое поставил отец, – говорю я, ощущая, как пылают щеки.

– Ты имеешь в виду брак?

Значит, он в курсе. Судорожно киваю.

– Я думаю, нам не стоит обращать внимания на это. Это же…

– Боюсь, это невозможно, – голос, бесцеремонно прерывающий мое бормотание, похож на бархат, но в глазах Андреева переливается сталь. – Это неотъемлемая часть сделки.

Подавив приступ отчаяния, делаю еще одну попытку спасти ситуацию.

– Ты можешь сказать, что не хочешь жениться, – помимо моей воли в голосе звучат просительные ноты.

В ожидании его ответа мое сердце колотится как сумасшедшее.

– Я дал слово отцу.

Я кривлю лицо.

– Вряд ли это будет впервые, когда ты его нарушишь.

– Для той, кто меня совсем не знает, ты делаешь поразительные заключения, – его голос опасно тих, и мне с трудом удается подавить дрожь. – Если тебе не по душе идея замужества, ты можешь отказаться. Но тогда сделка не состоится.

От напряжения у меня стучит в висках. Больше всего мне хочется повернуться и уйти из этого кабинета, но перед глазами встает образ мамы, которая сейчас как никогда нуждается в моей помощи.

– Я не могу, – в моих словах звучат нотки отчаяния.

– Значит, деньги для тебя важнее собственной свободы? – спрашивает он, неверно толкуя мои слова.

В его тоне сквозит неприкрытый цинизм, и моя кожа на руках вдруг покрывается мурашками – может быть, от кондиционера, а может, от того, как холодно он на меня смотрит.

– Приходить сюда было ошибкой, – я встаю со стула.

– Напротив, я рад, что ты зашла.

Он берет со стола бумажку и что-то пишет на ней размашистым почерком. Потом подает мне.

– Время и место. Думаю, без пышной свадьбы мы обойдемся. Или ты хочешь белое платье и пятьсот гостей?

Я пробегаюсь глазами по листку, на котором стоит дата и адрес ЗАГСа.

– Через неделю? – задыхаюсь от возмущения.

Он пожимает плечами.

– Не вижу смысла откладывать. Мне нужно уехать на месяц или два.

– Ты женишься на мне и уедешь?

– А ты бы предпочла, чтобы я остался и согревал тебя холодными ночами? – тянет он насмешливо.

На минуту я представляю его рядом с собой в постели. Внутренности опаляет горячее пламя, к щекам приливает кровь.

– Спать с тобой я никогда не буду, даже если на бумаге стану твоей женой, – отрезаю я.

– Ты понятия не имеешь, от чего отказываешься, – его откровенно забавляет этот разговор. – Рискну предположить, что скоро ты сама будешь просить меня заняться с тобой любовью.

– Ты мне абсолютно неинтересен! – от возмущения я задыхаюсь. – Этот брак – лишь жалкая пародия на отношения.

– Это бизнес, Влада, – говорит он жестко. – Относись к нему так, и сразу станет легче.

Я качаю головой. Он всерьез думает, что я могу? Этот чужой человек, который вскоре должен стать моим мужем, живет в совершенно другом мире – том, где правят деньги и власть. Я никогда не пойму его, так же как и он не поймет меня.

– Неужели у тебя такой недостаток в поклонницах, что тебе приходится жениться на девушке, которая тебя не хочет? – спрашиваю я, надеясь побольнее уколоть его.

Его ответная циничная усмешка приводит меня в бешенство.

– Могу тебя заверить, этого недостатка у меня нет. Но всему есть своя цена. Без твоего участия сделка не состоится – это цена. Ты можешь заплатить ее или нет.

Кровь ударяет мне в голову, и на мгновение мне кажется, что комната качается из стороны в сторону.

Мне хочется присесть, но я чувствую, что Андреев расценит это как проявление слабости, а я не желаю доставлять ему такого удовольствия.

– Так что, Влада? – он смотрит на меня тяжело и пытливо. – Брак со мной или кредиторы отца?

– Ты мне противен, – ледяным тоном отвечаю я, ощущая, как меня охватывает чувство полнейшей беспомощности.

Что-то первобытное мелькает в его глазах, но тут же исчезает. Он улыбается одним уголком губ, словно отдавая должное моей смелости. Или глупости.

– Не я придумал это условие, – напоминает он. – Но, взвесив все, я с ним согласился. Ты можешь сделать то же самое. Это не мелодрама, и ты не бесправная героиня – никто не заставляет тебя, Влада. Уж точно не я. Ты взрослый человек и, как мне кажется, в состоянии принимать решения. Что касается всего остального, повторяю, ты меня не знаешь.

– Того, что я знаю, достаточно, чтобы сделать выводы. Если ты думаешь, что я с радостью выйду за тебя замуж, – ты глубоко ошибаешься.

– Мне не нужна твоя радость. Достаточно твоего согласия и подчинения.

– Подчинения? – взрываюсь я. Его слова, то, как он их подбирает, молниеносно подогревают во мне злость и вызывают внутренний протест. – Я не собираюсь тебе подчиняться.

– Какое у тебя живое воображение, – он вновь смеется надо мной. – Не воспринимай эту фразу так буквально. Пойми, в отношениях есть два типа людей: те, кто управляет, и те, кто подчиняется, – в этом нет ничего нового, это старо как мир. Так вот, ты не управляешь, Влада.

– Но и подчиняться тебе я не буду! – возражаю я предательски севшим голосом, собирая крупицы достоинства.

– Поживем – увидим, – говорит он задумчиво.

Глава 7

– На работе проблемы?

Отрываю глаза от нетронутого бокала виски в своей руке и встречаю любопытный взгляд Алекса Ди Анджело – моего единственного друга в московских светских джунглях. Много лет назад нас связали общая неприязнь к столичному пафосу, привычному в наших кругах, и амбициозность в достижении целей, а еще западный менталитет, которым оба пропитались благодаря длительному пребыванию за рубежом.

– На работе как раз прет, – вяло усмехнувшись, откидываюсь на спинку бархатного дивана. – Отец меня председателем назначает.

– О! – Алекс растягивает гласную в типично итальянской манере и салютует мне собственным бокалом с виски. – Ты столько зад рвал. Поздравляю.

Я киваю, но не чувствую никакой радости. Эту должность я получил не из-за своих способностей, а потому, что наступил себе на глотку. Женюсь, твою мать, на девчонке, которая меня ненавидит.

– Что-то ты не очень доволен, – проницательно замечает друг.

– Я женюсь, – говорю просто.

Я знаю Алекса много лет – его не так-то легко удивить, но сейчас у него от изумления в буквальном смысле вытягивается лицо.

– Вот это ты тихушник! – бросает он, широко улыбаясь. – Кто она?

Сказать другу правду? Он не поймет. Рожденный русской матерью от отца-итальянца, которые двадцать восемь лет назад познакомились во время средиземноморского круиза и с первого взгляда влюбились, он, несмотря на всю свою прагматичность, верит в любовь. Он бы никогда не согласился на свадьбу-сделку. И ни за что бы не пошел на поводу у обстоятельств даже для того, чтобы добиться своих карьерных целей.

– Ты ее не знаешь, – отвечаю уклончиво, не желая откровенничать.

– Красивая?

– Тебе не по зубам, – парирую я.

– Поэтому меня с ней не знакомишь? – поддевает он, сверкая в полумраке клуба белозубой улыбкой. – Знаешь же, что девочки от меня без ума.

– Говнюк самонадеянный, – говорю беззлобно.

– А спешка тогда зачем? – не сдается Алекс, а потом вдруг присвистывает. – Только не говори мне, что забыл, как резинки натягивать!

Посылаю ему насмешливый взгляд и показываю средний палец.

– Она не беременная.

– Влюбился, что ли? – таращится на меня друг, словно не веря в такую возможность.

– Слушай, давай сменим тему, – прошу я, непроизвольно морщась. – Не в настроении я об этом говорить.

Несмотря на то что любопытство сжигает его изнутри, Алекс лишь пожимает плечами. Это еще одна из причин нашей крепкой дружбы – он никогда не лезет в чужие дела.

– Ты надолго в Москву? – спрашиваю я, бесцельно болтая виски в бокале.

– До конца недели. Потом улечу в Милан недели на две-три и вернусь. Бизнес, сам понимаешь.

Я киваю и ставлю нетронутый бокал на стол.

– Знаешь, я поеду. Завтра сложный день.

Лезу в карман, чтобы расплатиться за выпивку, но друг останавливает меня нетерпеливым жестом.

– Угощаю, – говорит он насмешливо. – Я еще побуду здесь. Ты, может, у нас жених, а мне пшено у этой кормушки поклевать ничто не мешает.

Пока на улице жду такси, думаю, что зря не приехал на своей тачке – спиртное все равно не лезет в горло, плюс был бы избавлен он недвусмысленных приглашений длинноногих девиц у входа в клуб.

Устало тру переносицу, до конца не понимая природу своего раздражения. Не пойму, с каких пор меня перестали интересовать полуголые телки? Владу я видел три раза – за исключением того самого первого костюма Лолиты, одевается она крайне сдержанно. Ведет себя соответственно. Хотя это, может быть, потому, что она меня не выносит.

Ловлю себя на том, что в мыслях вновь вернулся к Ворониной. Вспоминаю, какой она была у меня в кабинете сегодня утром: сдержанная, но бескомпромиссная, взволнованная, но отважная, поверженная, но не сломленная. И очень красивая.

Бросаю взгляд на часы – почти двенадцать, интересно, она уже спит? Плакала, наверное. Видел слезы в ее глазах, когда она уходила, но при мне она не позволила им пролиться. Что бы там ни говорил мне отец, сопротивляется она не для вида. Она действительно не хочет выходить замуж. Чем же ее папаша припугнул, что она не может отказаться? Содержания лишить?

Дома я долго лежу без сна. Какое-то смутное ощущение неправильности происходящего не дает мне забыться, поэтому, едва я прихожу в офис следующим утром, сразу иду в кабинет отца, полный решимости все исправить.

– Пап, я знаю, что так не делается и что я дал тебе слово, но жениться я не могу. На дочери Воронина не могу, – говорю откровенно.

Отец хмурится. Он встает со своего кресла и, заложив руки за спину, начинает неспешно расхаживать по кабинету.

– Позволь старику поинтересоваться, в чем причина?

– Я думал, что у нас с ней полюбовная бизнес-сделка, но это не так. Не для вида она ломается, пап, – добавляю я, прежде чем он успевает возразить. – Насильно замуж я ее точно не потащу даже ради места председателя. Мы же не в Средневековье живем.

Отец бросает на меня задумчивый взгляд, под которым я чувствую себя нашкодившим пацаном.

– Проняла тебя девица, а?

– Не в этом дело.

– Я знаю, что она вчера приходила, – замечает он. – Слушай, Макс, если ты включил сейчас порядочность, скажу тебе так: у ее отца ситуация такая, что он продаст дочку с потрохами первому, кто предложит ему бабки.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно уточняю я.

– Именно то, что я сказал. Он не дурак, понимает, что девчонка – его главная ценность и гарантия того, что он и дальше может жить на широкую ногу.

– Ты знаешь, что его разорило? – спрашиваю я, испытывая неожиданную злость на Владислава Воронина.

– Это закрытая информация, но говорят, он игрок. У него жена разбилась в автокатастрофе около года назад. С катушек слетел – вот и вся история, – отец хмурит брови. – Но за нас он уже словечко замолвил. У меня завтра встреча с шишками из министерства по разработке нового месторождения на Севере.

Теперь уже моя очередь хмуриться. Не разобрался в ситуации – надавал обещаний, которые не в состоянии сдержать. Разве этому меня отец учил?

– Пап, давай девушку из этой цепочки выключим? Не дело это. Без места председателя я обойдусь. А денег ты Воронину можешь и так отгрузить за помощь.