Прошла неделя. Новой работы не было. Единственное счастье семьи Джонсов – новый пес. Бобби был в восторге. Он игрался с ним и часто звал маму гулять втроём. Или отца, если удавалось застать его дома. Грэг пытался работать, но ничего толкового не попадалось под руку. Денег не хватало. Запасы продуктов кончались. Даже дышать становилось как-то трудно, будто за воздух тоже надо было платить. Если бы не счастливый смех и не радостное тявканье в квартире, семья Джонсов давно бы пала духом. Разве можно сохранить веру, когда все вокруг рушится? А рушилось пока еще не все. Точнее, все, кроме одного – их будущего. Да, казалось, шанса на счастье и нет, но, смотря на двух детей в доме, Грэг и Мери знали: сдаваться нельзя.

Вся страна – да что там страна: весь мир! – терпела кризис. Рабочие места сокращались, зарплаты падали и задерживались, люди выходили на демонстрации, квартиры и дома отнимались за долги, тысячи и миллионы умирали от голода и холода… Планета терпела кризис! Такими темпами ничего хорошего не могло случиться. Недовольство росло, паника завладевала разумами, и вспыхивали бунты. С каждым днем их становилось все больше: в разное время, в разных местах нападения на разные точки в городах. Стоял ли кто-то определенный за этим или нет – не известно, но получался один истинно верный ответ: правительство уничтожало себя само. Недолго оставалось до конца света, полного краха экономики и человечества как такового. Каждый это понимал, и страх не мог не разъедать сердце. А если все-таки нет? Если мы выживем? Люди сходили с ума. Воровали продукты долгого срока годности, открывали подвалы и спускались в давно забытые бомбоубежища. Мир сходил с ума.

И все бы привело к неизбежному концу. Если бы не крайние меры.

Одним вечером, когда Мэри накладывала ужин сыну и Роджеру – они с мужем не ели, терпели, начались новости. По всем каналам, на каждой радиоволне, отовсюду вещалось одно. Прервали все программы, остановили музыку, и из каждого уголка планеты слышалась одна речь:

– Мы прерываем все программы для объявления важного сообщения. Правительство ряда стран одобрило экспериментальный скачок развития человечества. На территории штата Джорджия, Соединенные Штаты Америки на побережье Атлантического океана через две недели откроется секретный город, куда завезут добровольцев. В Швеции была разработана система «Измерения Мыслительных Алгоритмов», которая позволит людям и зверям общаться на равных. Подробная информация засекречена и будет разглашена лишь тем, кого утвердят на должность добровольца. Предубеждаем всех, что риск неудачи эксперимента велик. Новые технологии не обеспечивают стопроцентный успех. Будьте рассудительны при принятии решения. Для подачи заявок приходите в Локальные Точки, которые начинают свою работу со следующего часа. В новом городе вы получите рабочие места с достойными условиями и стабильной заработной платой, квартиры, дошкольное, школьное и университетское образование, стажировки, а также медицинскую страховку. Оставайтесь бдительны. Доброго вечера, дорогие граждане.

По радио соседей снова заиграла музыка. Стены были тонкими, так что Мэри расслышала каждое слово. У нее загорелись глаза. Вот оно, подумала она. Хлопнула входная дверь и заскрипели половицы. Мэри выглянула из кухни: сынок вместе с Роджером лежали в кровати, кажется, о чем-то тихо говорили, ждали ужина. Девушка нервно перебирала в руках полотенце и вышла в прихожую. Грэг повесил на крючок шарф и встретился взглядом с женой. Они без слов поговорили, не отводя глаз. Ее сердце трепетало. В подъезде громко хлопнула дверь, словно приводя их обоих в чувства. Мэри сделала глубокий вдох.

– Одевайся, – сказала она.

Грэг начал одеваться. Мэри исчезла из прихожей. Когда он надел ботинки и потянулся за курткой, она вновь возникла, на этот раз с документами в руках. Грэг молча взял их. Они пару секунд смотрели друг другу в глаза, потом он вышел, а Мэри убежала одеваться. Холод на улице постепенно спадал, но заморозки еще не миновали. Ужин так и остался ждать на кухне.

– Как думаешь, что происходит? – спросил мальчик, двигая машинку взад-вперед, сев на кровати.

Он тяжело вздохнул, когда Роджер в ответ ему только повел ушами.

– Папа ушел, мама грустит, – озадачился мальчик. – Что-то тут не так, – он насупился и остановил машинку. Поднял большие глаза на песика, сидящего перед ним.

Но ответа так и не было. Тогда мальчик вздохнул.

– Сынок?

Он повернул голову и увидел на пороге комнатки маму. Она была одета. Мама вошла в комнату, открыла старенький комод и достала оттуда зимнюю одежду. Бобби спрыгнул с кровати. Он не начал хныкать или задавать вопросов. В какой-то мере он понимал: надо немного подождать, и он все поймет сам. Мама начала его одевать. Роджер лег на край маленькой кровати, опустил мордочку между лапок, бегал глазами по ползущим теням. Свет от ночника рассеивался к окну, за которым расстилалась тьма. Завывал ветер. Роджер начал тихо скулить. Уже одетый Бобби погладил пса по голове и позвал за собой. Выключив свет, они вышли в прихожую. Мэри обулась, потом помогла сыну и повязала поводок на подросшего щенка. Они втроем вышли из квартиры, щелкнули ключом в замке и начали спускаться по темной лестнице.

У дверей Локальной Точки ближайшей к дому семьи Джонсов уже собралась небольшая толпа. Отчаяние толкало людей на страшные вещи, риск ничего не значил в любом случае. Люди, которым нечего терять, опаснее и страшнее всего. Никто не испугался холода, кто-то прибежал в легкой одежде. Мэри догнала Грэга у входа и вцепилась в его руку. За ней держался Бобби и Роджер на поводке. Их испуганные лица исчезали под масками интереса и волнения. Все считали, здание было заброшенным. Никто не видел, как кто-то в него входил или выходил до этого момента. Оно состояло из двух этажей и больше походило на громадный кирпич с широкими затемненными дверьми. В окнах не горел свет. Десять или чуть больше лет назад его построили и оставили. Никого не подпускали. Никого не выпускали. Возможно, оно подвалами уходило глубоко под землю.

Ровно в девять часов вечера открыли двери, и в поток приятного света хлынули люди. В жуткой толкучке невозможно было упасть: подпирали со всех сторон. В огромном зале, как на станциях поездов, висели большие часы, рядами стояли скамьи, напротив главных дверей – окна приема. После короткого замешательства люди побежали к ним и заняли очереди. По бокам поднимались лестницы, и строгие перила огораживали второй этаж, защищая двери кабинетов. Удивительно, как такое здание удавалось скрывать на протяжении нескольких лет. Может, его просто никто не замечал в том ужасе, что творился по всему миру?

Семья Джонсов села на скамейку. Роджер стоял рядом с Бобби и озирался, водил ушами. Вокруг стало слишком оживленно. Пес почувствовал себя вновь в коробке на той оживленной улице у магазина, когда все возвращались домой с работы или учебы, а он со своей семьей ждал неизбежного. Грэг что-то шепнул Мэри на ухо и исчез в потоке людей, который начал замедляться. На высоких крепких колоннах висели рупоры и приемники, но они молчали. Из них будут делать объявления или включат музыку, когда подача заявлений затянется. Мэри нервничала. Она думала, а если они не успеют? Не хватит свободных мест или что-нибудь еще… Тогда она не знала, что им делать. Возможно, появятся новые рабочие места или, может, правительство окажет поддержку. Ее не особо волновало, что за эксперимент проводился в штате Джорджия, каким образом к этому имели отношение звери, каков риск, потому что в этом мире у них был лишь один исход – смерть в бедности. Она не хотела такого для своей семьи. Мэри обняла Бобби и потрепала загривок Роджера.

Счет времени потерялся. Грэгу показалось, прошел час, как минимум, но, посмотрев на часы, он понял, что простоял лишь десять минут. А очередь будто бы и не уменьшалась. Мужчина выглянул и посмотрел на змеек к другим окнам. Все такие же большие, протянулись на километры. Грэг переступил с ноги на ногу, снял шапку и провел рукой по лицу. Он расстегнул куртку и попытался размять пальцы в ботинках. Когда все же подошла его очередь, еще через пятнадцать минут, ему быстро выдали талон, на котором значился порядковый номер и кабинет. Грэг даже как-то разочаровался: столько времени ради такой мелочи. Он отошел от окна, смотря на небольшую бумажку в руке. C302, №12. Подняв глаза, Грэг увидел заработавшие таблоиды. Они показывали, чья очередь идти, кому следует подготовиться, и указывали на второй этаж. Все кабинеты в ряд располагались там. Под каждой дверью висел таблоид на первом этаже на длинном проводе, прицепленном к колонне, указывающий очередь. Грэг вздохнул и опустился на свободное место, не сводя глаз с двенадцатого экрана с большими зелеными буквами и цифрами из пикселей.

Роджер запрыгнул на скамейку и положил голову на коленку Бобби. Мальчик его погладил. Они будто бы о чем-то поговорили. Мэри нервно бегала глазами в поисках мужа и держала сына за плечи. Она постоянно смотрела на часы и на очереди, иногда и на лестницы. Туда уходило человек по десять, и потом, как заведенные, в одно и то же время спускались. Зал был переполнен. Люди галдели, но ничего связного не говорили. Их волнение брало верх, а заплутавшие голоса отбивались от стенных плит и летали в воздухе. Мэри стянула с сына шапку и расстегнула его куртку и кофту, потом поцеловала в макушку. Бобби снял варежки и сунул их в карман, затем снова погладил Роджера. Пес тихо заскулил и поджал хвост.

На двенадцатом таблоиде зеленым огнем загорелось: подготовиться C302. Подошла новая очередь. Грэг с волнением поднялся и направился к лестнице с правой стороны. С ним пошло еще тринадцать человек. Все выглядели напуганными, обескураженными, будто бы сами не верили и знали, что творили. На каменных негнущихся ногах Грэг поднялся на второй этаже, повернул налево, прошел коридор, затем снова свернул налево и, после того как кабинет освободился, зашел в предпоследнюю дверь с блестящей цифрой «12».

Помещение не оказалось большим и изящным, как зал ожидания. Обычные серые стены, неяркий свет, хотя лампы на потолке не было, узкий одностворчатый шкаф, который мог развалиться в любой момент, вешалка рядом с ним, раскинувшая свои черные ветви по кругу. Дальше стоял стол, тоже уже пошарпанный и хлипкий, рядом – непримечательный стульчик. Гудел компьютер. Лежала папка бумаг, документов, несколько ручек, карандашей и ножницы в подставке. На столе стояла лампа. Дешевая лампа, которая продавалась чуть ли не в каждом магазине этого района. Стоила она доллар двадцать, даже уж слишком мало. Грэг решил пройти вперед. Он мял в руке шапку. Человек за столом ожил. Он рукой указал на черную вешалку. Грэг спохватился, снял куртку, кинул на нее шапку и шарф, остался лишь с талоном в руках. Тогда он сел. Сотрудник в форме – светло-молочная рубашка, белый галстук и маленькая эмблема на левом плече, которую никак не удавалось рассмотреть – ожил не сразу. Он еще что-то делал в гудящем компьютере, но потом приветливо улыбнулся.

– Ваше полное имя.

– Грегори Фрэнк Джонс.

– Вы едите один?

– С женой и ребенком.

– Их имена.

– Мэри Кэролин Джонс. Роберт Сэмюель Джонс. С нами еще пес. Это не проблема?

Сотрудник вбил информацию и поднял затуманенный взгляд. Слова с запозданием долетели до него, но когда самое интересное было услышано, он просиял:

– Пес! Это замечательно! – он снова что-то напечатал. Сделал пометку. – Позвольте его имя, породу и возраст. Может, привычки или предпочтения.

Грэг растерялся, начал отвечать сам собой:

– Роджер. Кажется, французская овчарка. Или босерон. Простите, мы не сильны в породах. Жена взяла щенка на улице в коробке, женщина их продавала… Ему около трех-четырех месяцев. Гулять любит, играет много. Простите, это лучше у моей жены спросить, меня почти не бывает дома… Мне позвать ее? Она здесь, я быстро…

Он уже поднялся, но сотрудник, оторвавшись от печатания, остановил его жестом и попросил присесть. Он проглядел заполняющийся документ.

– Этого вполне достаточно, – он как-то криво улыбнулся. – Сколько вам лет?

– Тридцать два года.

– Вашей жене и сыну?

– Жене двадцать семь. Сыну три.

– Работаете?

– Работал.

– Кем работали?

– Бригадиром. На фабрике.

– Ваша жена?

– У нее образование декоратора, работала чуть больше года в театре.

– Сын ходит в детский сад?

– Нет.

– Попрошу ваши документы.

Грэг тут же протянул стопку. Сотрудник разложил их, открыл нужные страницы и сделал несколько снимков, прикрепляемых к заявлению, специальных аппаратом, лежащим по левую руку на столе. После вернул документы Грэгу.

– Подпишите вот это.

Он протянул согласие на участие в эксперименте. Грэг так переживал, что даже не стал читать. Он дрожащей рукой взял предлагаемую ручку, поставил роспись и вернул сотруднику.

– Это останется у меня. На таможенном пункте с вас попросят еще согласие. Тогда уже от вашей жены и вас. Вдруг передумаете или что-то еще произойдет. Всякое бывает.

Грэг кивнул, впитывая информацию.

– Чудесно, – задумчиво протянул сотрудник. Он закончил вбивать информацию и погладил колесико светлой мышки на коврике, наклоняясь ближе к монитору, свет которого рассеивался на свеженьком лице. Сотрудник резко выпрямился и начал говорить будто бы заученную фразу, зато с неподражаемой улыбкой. – Поедете в числе второй партии добровольцев. Это через два дня. Тридцатого января к шести часам утра приходите сюда, в Вашу Локальную Точку. Подробнее об эксперименте вам расскажут на месте.

– А условия, о которых говорили, они…

– Место жительства, рабочие места и обучение. Да. По секрету, – сотрудник чуть наклонился вперед, – вам дадут небольшой стартовый капитал.

Челюсть упала на пол. Грэг поднялся, подошел к вешалке и начал одеваться.

– Не забудьте с собой документы, когда придете сюда тридцатого. Мы внесли вас и вашу семью в нашу базу, надо будет все проверить, сами понимаете.

Грэг кивнул и вышел из кабинета. Он выглядел не лучше остальных. Глаза горели, но все остальное тело словно парализовало. Все выходили в восторге, но им казалось, что все было так хорошо, что даже плохо. Может, какой-то подвох? Может, ничего там и не будет, их просто везут на смерть? Руки снова начали дрожать. Еще один полный день до отъезда. «Сегодня, – решил Грэг, – соберем вещи, а завтра позвоним семье и друзьям, попрощаемся, отдадим долги и…». Он споткнулся о первую ступеньку и чуть не упал. Рядом идущий мужчина оживился, помог удержаться. Грэг забормотал невнятное извинение в купе с оправданием и стыдливо опустил взгляд.

Усталость от холода и голода становилась только сильней. Хоть в Локальной Точке и было тепло, все равно до ужаса хотелось спать. Уютный свет будто бы к этому и призывал. Людей в очередях к окнам становилось меньше и меньше, большинство сидело на скамейках. Вполне возможно, что некоторые пришли и передумали, но уходить уже не хотели – все же, тепло. А охранники, стоявшие у входа и кое-где по периметру, лениво прохаживались взад-вперед, как заведенные солдатики. Через сорок минут после открытия они уже совсем обленились и перестали по-служебному тянуть ногу. От тяжести одежды начинался зуд. При любой попытке игнорировать это или же удовлетворить становилось лишь хуже. Больше половины зала мучилось от данного недуга. Большие таблоиды меняли цифры, и люди партиями уходили наверх. Все работало как слаженный, давно установленный механизм.

Рука лежала на плечах. Мэри переживала, вдруг сынок потеряется. Бобби лениво уронил голову на мамин бок и обводил глазами огромный зал. Он никогда не был в таких местах, но как-то видел нечто подобное в одном старом фильме про бандитов.

– Мамочка, мы куда-то уезжаем?

– Не сейчас, дорогой, подожди.

Бобби начал болтать ногами. Роджер сел рядом. Бобби держал поводок в руке, хотя был уверен, что его друг никуда не убежит.

Когда Грэг подошел, держа документы в одной руке, в другой – талон, Мэри подняла на него взволнованный взгляд.

– Подтвердили, – выдохнул он и утер пот со лба. Протянул талон жене, не зная, зачем. – Зачислили во вторую партию. – Упал на свободное место рядом. – Придется подождать.

– Сколько?

– Пару дней.

– А когда была первая?

– Не знаю, – он сел рядом. – Слышал, говорят, в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом.

– Шесть лет назад? И не было объявления?

– Наверно, так было лучше, – Грэг пожал плечами. – Самое страшное уже позади. Скоро у нас все образуется, – он взял жену за руку.

Мэри вчитывалась в талон, выучила его наизусть, но все никак не могла оторваться. Будто бы эта маленькая почти пустая бумажка была подтверждением их новой жизни, реальности происходящего.

– А что это за эксперимент? Ничего не сказали?

– Сказали, что расскажут уже на месте. Государственная тайна.

Они перевели дыхание. Мысли копошились, никак не укладывались в голове.

– Ладно, пошли. Бобби пора спать.

Грэг поднялся первым и убрал во внутренний карман документы, затем Мэри. Девушка спрятала талон, ей стоило его сохранить. Она потянула за руку сына, тот встал, потирая сонные глазки. Грэг взял на руки Бобби, Мэри перехватила поводок. Они начали пробираться к выходу. Хотя людей было не так уж и много. Большинство, что сначала прибежали первыми, не решились подать заявку и так же быстро испарились, кто-то разбрелся по закоулкам обширного зала, кто-то выбегал покурить, хотя на таком морозе это было даже глупо. Охранники продолжали лениво плавать, создавая видимость работы. Некоторые семьи оживленно и достаточно громко спорили, ругались. Мэри пришлось закрыть Бобби уши и прижать его еще ближе к себе. Грэг сурово окидывал негодующую толпу. Она вся накалилась. Одна спичка – и все бы полетело к чертям. Как динамит с очень коротким фитилем. Надо было поскорее убираться из напряженного места.