Четыре условия Баян-хана

 
Три стрелка, отвагой горды,
Дети солнца, луны и звезды,
Во дворец Баян-хана вошли.
Вслед за ними вступил четвертый —
Хан Зутан, властитель земли,
Далеко отселе простертой.
Вслед за ним появился пятый:
Наступил черед и Нюсаты.
 
 
Он хангайскую дверь толкнул,
Чьи жемчужины как росинки,
Чрез порог он перешагнул
Бело-мраморный, без соринки.
Перед ханом предстали все пять.
Кто из воинов – будущий зять?
Возгласили привет по-хански,
Поздоровались по-хатански,
Турушхэй-Баян величаво
Встретил воинов пятерых,
Посадил их с почетом справа
И степенно спросил у них:
 
 
«Далеко ли ваша держава?
Из каких вы пришли долин?
Кто над вами хан-властелин?»
«Я – могучего солнца сын,
Нагадай-Мэргэн-дэгэй».
«Я – луной рожден молодой,
Я – Сайхан-Мэргэн-дэгэй».
«Я – рожден высокой звездой,
Я – Сэсэн-Мэргэн-дэгэй».
«Я – глава тэгэшинских людей,
Именитый Хара-Зутан,
Знаменитый делами своими».
«Я – пастух тэгэшинских коней,
И Нюсата-Нюргай – мое имя».
«Для чего вы пришли издалече
И о чем поведете вы речи?»
«Мы приехали для сватовства,
О женитьбе скажем слова»,—
Так воскликнули впятером.
Был ответ Баян-хана таков:
«Мы из множества скакунов —
Отберем с ветерком в ногах.
Мы из множества женихов —
Отберем с огоньком в глазах.
Эй, мои силачи-воители,
Эй, глашатаи-возвестители,
Объявите слова указа:
Кто победу одержит три раза —
Силой, ловкостью или оружьем,—
Станет ханской дочери мужем!»
 
 
Крепкостанны, широкоплечи,
Возгласили глашатаи речи,
Чтобы каждому было внятно:
«Богатырь, победив троекратно,
Ханским зятем станет с тех пор.
Вот он, первый великий спор:
Камень, величиною с быка,
Чьи черны и гладки бока,
Надо так прострелить красиво,
Надо вдребезги так разбить,
Чтоб хороший кремень для огнива
Из огромного камня добыть.
И второго великого спора
Вслед за тем наступит черед:
Там, где ширь степная, привольная,
Там и лиственница крепкоствольная
Одиноко в поле растет.
Чья стрела, устремясь вперед,
Этот ствол в щепу разнесет?
И великого третьего спора
Вслед за тем наступит черед:
Кто стрелою меткой пробьет
Золотой росомахи нору,
Тот и выиграет игру!»
 
 
Возвестили ханский указ.
Раздались веселые крики:
«Состязанье начнется сейчас!
Кто же станет зятем владыки?»
 
 
Услыхав условия хана,
Растерялись три великана,
Друг на друга глядят, смущены,
Трех светил удалые сыны.
 
 
Натянул тогда Соплячок
Жалкий ивовый свой лучок.
«Всем ли можно принять участье —
Испытать в состязании счастье?» —
Задает он хану вопрос.
Рассмешил он людей до слез,—
Разрывались от смеха на части.
«Посмотрите, какие страсти!
Тварь ты черная, молокосос!
На сопливый взгляните нос!» —
Издеваясь, кто-то орет.
«На слюнявый взгляните рот!» —
Кто-то громко, долго хохочет.
«Победить в состязании хочет,
А взгляните на правый глаз,—
Он повернут на запад сейчас!»
«Нет, взгляните на левое око,—
Смотрит око на небо востока!
Право слово, и смех и грех,
До чего же парень беспечен!»
Так смеялись в толпе, что у всех
Разорваться могла бы печень.
 
 
Отпрыск солнца, чья мощь велика,
Нагадай-Мэргэн-дэгэй
Стал стрелять раньше всех мужей
В камень, величиною с быка,
Но стрела о камень разбилась,
И стрелка охватила унылость.
Вот Сайхан-Мэргэн-дэгэй —
Сын луны – стрелу побыстрей
Направляет издалека
В камень, величиной с быка.
Пораженья не знал он доселе,
Но упала его стрела
В десяти саженях от цели.
Вот Сэсэн-Мэргэн-дэгэй —
Сын звезды – стрелу поскорей
Направляет издалека
В камень, величиной с быка,
Но сквозь камень ей не пройти:
В прах зарылась на полпути.
Загрустили сыны трех светил.
Криводушный Хара-Зутан,
Прошептав заклинанье, пустил
В черный камень стрелу Хангая,
Но пробить она цель не могла,
Но расплющилась эта стрела,—
Только пыль поднялась густая.
Наступает Нюсаты черед.
 
 
Он сказал, выступая вперед:
«Кто храбрец-богатырь прирожденный,
Тот получит красавицу в жены!»
Натянул он лучок из ивы
И стрелу приложил, сопливый,
Вытер губы и вытер нос,
Заклинание произнес
Над стрелой, над ее опереньем,
Он своим заклятьем-моленьем
Вызвал дым и сверкающий пламень:
«Ты пронзи, стрела, черный камень,
Послужи мне, мой слабый лук!»
 
 
Смех, издевки слышны вокруг,
А Сопливец-Нюсата вдруг
Распрямил во всю мощь плечо,
И стрела взвилась горячо,
Из-под пальцев взлетела двух —
Указательного и большого,
Шумом-свистом наполнила слух.
Раздробила она, искромсала,
Превратила в кремень для кресала
Камень, величиною с быка,
Чьи черны и гладки бока!
 
 
По степи полетела привольной,
В сердце лиственницы крепкоствольной,
Одиноко растущей, вошла,—
И в щепу ее превратила
Неказистая эта стрела!
Загудела на вешнем ветру,
Засвистела она, и пробила
Золотой росомахи нору,
И упала во внешнее море,
И, омыв свою спину и грудь
Распрямив на вольном просторе,
Устремилась в обратный путь,
И в колчан полезла со звоном,
На глазах у владыки страны,
Пред народом его изумленным:
Сопляком, невесть где рожденным,
Великаны посрамлены!
 
 
Не хотел Турушхэй-Баян-хан,
Чтоб царевна Тумэн-Жаргалан,
Чтоб красавица стала женой
Сопляку, в чьих глазах – желтый гной
Он четвертое, сдвинув брови,
Полушепотом ставит условье:
«Я тому отдам свою дочь,
Кто сумеет всех превозмочь,
Кто, сварив, разделит барана
И, пока мы глазом моргнем,
Кто накормит сидящих кругом
Десять сотен подданных хана».
 
 
Так Хара-Зутан порешил:
«Мне для этого хватит сил!»
Приложил он свое старанье
И короткого мига быстрей
Разделил он мясо баранье
Между тысячью ханских людей,
Всем по равной он выдал доле.
На крыльцо вышел хан Баян:
«Хорошо ли зарезан баран,
Разделили его хорошо ли?»
А Нюсата-малец: «Хан-отец,
Иль у ваших баранов-овец
Есть у всех по тысяче ляжек?
Посмотрите, что мне дано!» —
И баранье он поднял стегно.
Покачал головой хан Баян:
«Видно, плохо разрезан баран!» —
И пошел к себе во дворец.
А Нюсата-малец: «Хан-отец,
Каждый вправе ли в этом собранье
Попытать уменье и счастье —
Во мгновение мясо баранье
Разделить на равные части,
Накормить десять сотен людей?
Докажу вам свою умелость!»
Властелину страны не хотелось,
Чтоб добыл награду Нюргай,
Но сказал: «Раздели и раздай».
 
 
И моргнуть не успели глазом,
Как на тысячу равных частей
Разделил он барана разом,
Разделил, накормил людей:
Победил Соплячок-чудодей!
Делать нечего: должен хан
Дочь-царевну Тумэн-Жаргалан
По условью отдать Нюсате…
О таком ли мечтал он зяте!
Некрасиво его лицо,
Но на пальце его безымянном
Хан узнал золотое кольцо.
Нет, жену он добыл не обманом!
 
 
Тесть и зять пожали друг другу
Богатырскую правую руку,
Изрекли слово правды и чести,
В вечной верности поклялись,
На охоту отправились вместе,
Соболей они били и лис,
А потом за столами воссели,
Всех позвали на свадьбу-веселье.
 
 
Восемь дней пирование длилось,
Девять дней страна веселилась,
На десятое утро, едва
После пиршества-торжества
Все пришли в себя понемногу,
Собираться стали в дорогу
Обитатели разных стран:
Север звал к себе северян,
А южане пустились на юг.
И когда опустело вокруг,
Начал думать Нюсата-Нюргай
Об отъезде в родимый край,
Тестю молвил он, полный томленья:
 
 
«Как пятнистый детеныш оленя
Загрустит, потеряв свою мать,
Так, покинув свой край родной,
Человек, даже самый дурной,
На чужбине начнет горевать.
Может лося берцовая кость
Уместиться в малом котле?
Человек, даже если он гость,
На чужой уживется ль земле?»
 
 
Говорит в ответ ему тесть:
«Ум и правда в словах твоих есть».
На две части он делит народ,
Половину людей царевне
Он в приданое отдает.
Он велит в арбу из железа
Иноходцев-коней запрягать,—
Да воссядут царевна и зять!
Проводив их за три кругозора,
Хан Баян вернулся назад.
А Нюсата восторгом объят:
Он увидит родину скоро!
 
 
Четырех победив удальцов,
Он вкушает почет и славу.
Пред собой выставляет заставу,
А в заставе – десять бойцов.
За собой выставляет заставу,
А в заставе – двадцать бойцов.
Вместе с ним – стада-табуны,
И народ его юной жены
Наполняет холмы и долины.
Он в пределы родной страны
Возвращается из чужбины!
 
 
Вот и путь на исходе длинный,
И жене говорит супруг:
«Там, где мною начертан круг,
Будет дневка вам, остановка,
Где черту увидите вдруг,
Там и будет ваша ночевка».
Так сказав, простился с женой,
Поскакал поспешно домой.
 
 
Как приехал он в край родной,
Обо всем отцу рассказал.
Был доволен старый Саргал.
Вот он в бубен серебряный бьет
Созывает южный народ,—
Вот он бьет в золотой барабан
Созывает старик северян.
Он велит, чтоб лилось вино,
Как широкая влага озерная,
Чтобы, словно вершина горная,
Было мясо вознесено!
 
 
Наполняя земную ширь,
Шли богатые, шли убогие.
Приводил слепца поводырь,
На конях приезжали безногие.
Прибывал любопытный люд
Из далеких и близких стран:
Все в одеждах праздничных ждут
Дочь Баяна Тумэн-Жаргалан.
 
 
А она продвигалась вперед,
И стада ведя и народ.
Где черту наметил супруг,
Там красавица ночевала.
Где Нюсата вывел свой круг,
Останавливалась для привала.
Вот узнал белоглавый Саргал,
Чистотой сияя душевной,
Что уже недалёко царевна,
И навстречу ей поскакал.
 
 
Так Тумэн-Жаргалан и Нюсата
Сочетали две головы.
Пир гремел с утра до заката
Посреди зеленой травы.
Сэнгэлэна благословенье
Услыхала эта чета:
Да упрочится соединенье
И да будет их жизнь чиста!
 

ЧАСТЬ 3

Царевна Урмай-Гохон

 
Лончака оседлал Соплячок,
Взял он ивовый свой лучок
И отправился в Хул-Монгол.
Вдруг почуял: трясется дол.
Он увидел Алтан-Шагая:
Тот измучился, в небо кидая
Молот весом в сорок пудов,
Он устал от этих трудов,
А не мог поймать его снова —
Мимо падал многопудовый!
 
 
Подъезжает к брату Нюсата,
Вопрошает старшего брата:
«То ли битвы ждешь ты большой,
То ли малый предвидится бой?»
Слышит слово Алтан-Шагая:
«Не предвидится битва большая,
Не готовлюсь и к малой войне.
Надо силу испробовать мне:
Говорят, у хана Сажгая
Есть Урмай-Гохон, дочь-красавица.
К ней-то я порешил отправиться».
 
 
Распростился Нюсата с братом,
Поскакал по увалам-скатам.
Запестрела долина другая —
Он увидел Мунгэн-Шагая,
И седок удивился наш:
Тот обхватывал северный кряж,
Поднимал и ставил на юг.
Южный кряж обхватывал вдруг,
Поднимал и на север ставил.
Дело делал иль душу забавил?
 
 
Подъезжает к нему Нюсата,
Вопрошает среднего брата:
«Силу пробуешь плеч мужских,
Силу множишь ли пальца большого?
Средний брат возглашает слово:
„Я не знаю, что мне пригодится,—
Мощь плеча или сила перста!
Есть у хана Сажгая девица,
Знаменита ее красота.
Я поеду к Урмай-Гохон,
Но проверить я должен сначала,
Впрямь ли мощью я наделен…“
 
 
Много, мало ли дней миновало,
Вот Нюсата-Нюргай с перевала
В третий дол спускается вскачь.
Там небесный глупец-силач
В поединке сошелся шумном
С исполином земным безумным.
Как покрепче соперники схватятся —
Опрокинут южную гору
И назад в смятенье попятятся!
Начинается тут сумятица,
И толкают они друг друга,
Валят черную гору юга —
На траву, на густые пески.
То сохатых у них натуга,
То бодаются, как быки!
Вопрошает, подъехав, Нюсата
У безумца и у глупца:
„Для того ль вы сошлись, два борца,
Чтобы все, что черно, уничтожить,
Или боретесь вы без конца,
Чтобы все, что бело, приумножить?“
 
 
– Убирайся-ка, тварь земная,
Прочь с дороги, молокосос!» —
Не ответили на вопрос
И прогнали, борьбу продолжая.
 
 
Дальше едет сопливый малец —
То дорогою ханской, торной,
То дорогой всеобщей, черной.
Издалёка белый дворец
Перед ним засверкал наконец.
Он сверкал, небес достигая,
Этот звездный чертог Сажгая.
Верхних окон несметно число,
Солнце их своим светом зажгло,
В нижних окнах отражена,
Золотилась, светилась луна.
 
 
До дворцовых доехал врат
И увидел седок: аргамаки
Возле коновязи стоят.
Он увидел за рядом ряд
Возвышаются богатыри,
Поражая видом-величьем,
Толстой шеей и горлом бычьим,
Похваляясь деяньями смелыми,
Похваляясь колчанами-стрелами,
Восхваляя луки могучие,
Что сработала Бухара,
И налучники наилучшие,
Что из золота-серебра!
 
 
Неприметный, – такого от века
Не считают за человека,—
Отовсюду толпой зажатый,
Затерялся в народе Нюсата.
Вышли вестники, возглашая
Три условия хана Сажгая:
Тот получит Урмай-Гохон,
Кто, отвагою вдохновлен,
Победит – простой или знатный
В состязании троекратно.
Первый спор: взметнуть до небес
Молот – сорок пудов его вес,—
Так, чтоб он на ладонь вернулся,
Но при этом земли не коснулся.
 
 
Победили из многих – шесть,
Им досталась первая честь:
То Алтан-Шагай сильноплечий,
То Мунгэн-Шагай, грозный в сече,
То небесный воин-глупец,
То безумный земной боец,
То гордынею упоенный,
Криводушный Хара-Зутан
И Нюсата, племянник нойона.
 
 
Приступили к второму спору,
И заахали все вокруг:
Поднимают на севере гору,
Переносят ее на юг,
Поднимают южную гору,
И на север ее переносят,—
На пути при этом не сбросят!
Криводушный Хара-Зутан
Первым выбыл из этого спора:
Ослабел от натуги скоро!
Победителей вышло пять,
А награду некому дать:
Тот, кто третий спор переспорит,
Кто соперников переборет,
В дом владыки вступит как зять!
Кто добьется славы борца?
Тяжело состязанье такое!
Охватило волненье сердца,
Что всегда пребывали в покое.
 
 
Вот выходит Алтан-Шагай,
Брата среднего вызывая,
Вот схватились, песок взрывая,
Шум раздался: Мунгэн-Шагая
Бросил наземь Алтан-Шагай.
Начинается схватка вторая,—
И приходит ей скоро конец:
Был небесный силач-глупец
Побежден земным сумасшедшим,
Для награды сюда пришедшим.
Вот выходит новый борец,
В третью схватку смело вступая:
Обхватил Нюсата-малец,
Бросил наземь Алтан-Шагая.
 
 
Время схватки четвертой пришло.
Попирая прах тяжело,
С мощной грудью, с широкой спиной —
Выступает безумец земной.
Хан Сажгай слова произносит:
«Кто борца – безумца земного
Одолеет и наземь бросит,
Станет мне вместо сына родного,
Зятем вступит в ханский дворец!»
 
 
Вышли двое: Нюсата-малец
И земной безумец борец,
То дерутся, как лоси рогатые,
То бодаются, как быки,
То как соколы реют пернатые,
То взмывают, как ястребки.
Им друг друга нравится мучить!
На верблюда обоих навьючить,—
Одинаковым будет их вес,
На коня посадить их вдвоем,
Перевеса ни в ком не найдем!
 
 
Верх берет над безумцем Нюсата,—
У врага, видно, сил маловато!
Бьется сердце, что серо-пестро,
Гнется маленькое ребро.
Как Нюсату назад оттолкнет,
Так на землю бессильно присядет,
Как потянет Нюсату вперед,—
Упадет, а с малым не сладит.
То, как войлок-кошма, свернется,
То, как старый потник, согнется,
То на травку ляжет, как тень,
То веревкой длинной завьется,
То растянется, как ремень!
 
 
Великан-безумец Нюсату
Хочет крепко схватить за кушак,
Не найдет местечка никак.
Хочет воин прижаться к скале —
Нет опоры ему на земле.
Крепче схватит – ему же хуже:
Нет возможности устоять,
А сожмет Нюсату потуже,—
Ослабев, отпустит опять.
 
 
Не слабеет Нюсата в боренье,
Не слабеет в тяжелой схватке.
Он безумца берет под колени,
Он безумца хватает за пятки,
Покрутив непомерного слева,
Он его о каждое древо
Ударяет в левой тайге,
А потом, покрутив его справа,
Силача безумного нрава
Он кидает к правой тайге.
Две тайги превратились в корчевья,
Повалились сухие деревья,
Подкосились сырые деревья,
Будто грозный лесоповал
Все растущее с прахом сравнял!
Гневом-яростью клокоча,
Малышок того силача
В три вогнал подпочвенных слоя, —
Где безумца бахвальство былое?
В прах глубокий ушел он глухо,
Лишь два пальца торчат и два уха!
 
 
Этим делом обеспокоены,
Прибежали ханские воины,
Кто с лопатою, кто с копьем,
Говоря: «Если станет зятем
Этот малый с умом-понятьем,
То помощника в нем найдем!»
Поднатужились сообща
Да и выкопали с трудом
Сумасшедшего силача.
 
 
А Нюсата за руку правую
Взял девицу Урмай-Гохон,
И к тому, кто владел державою,
Подошел и промолвил он:
«Трижды я победил в состязанье,—
Подтвердите свое указанье!»
Но Сажгай отвратил свой взор,—
Не был он расположен к Нюсате:
О таком ли мечтал он зяте!
Он четвертый придумал спор:
«Тот, чей конь прибежит всех быстрей,
Станет мужем дочки моей!»
 
 
Выступает, к скачкам готовый,
Ханский конь, тонконогий, соловый:
Воин хана у всех на виду
Вывел резвого на поводу,
А скакун – словно быстрый плясун:
Давит воина хана скакун!
Скаковые кони готовятся
Мчаться-гнаться во весь опор.
С десяти побегут они гор,
Побегут – и не остановятся!
 
 
Вот сокрылись они вдалеке,
И тогда, с расстоянья трех дней,
Соплячок на худом лончаке
Догоняет отборных коней.
Позади половина дороги,—
Показался Хара-Зутана
Черноцветный конь быстроногий,
И летят, его обгоняя,
Конь соловый хана Сажгая,
Сына ханского конь буро-пегий,—
Состязаются в быстром беге —
Ухо в ухо и в гриву грива.
Трех коней обгоняет Сопливый,—
Показался конь Асабая,
Властелина полночного края,—
Обладатель копыт стальных.
Закричал Соплячок, потрясая
Семь пределов нижних земных,
Заорал малышок, сотрясая
Восемь верхних небесных держав,
Лончака его топот и ржанье
Облака привели в содроганье,
Обогнал он коня Асабая,
Черной пылью его обдавая,
Раньше всех вернулся назад!
 
 
А нойоны шумят-галдят:
«Кто пришел ранье всех? Непонятно!»
Возвратились кони обратно,
Им навстречу нойоны-ханы:
«В состязании кто победил?
Конь соловый? Пегий? Буланый?»
И от всадников слышат слово:
«Оседлав лончака худого,
Позже всех поскакал Нюсата,
Раньше всех прискакал Нюсата,
Победил сопливый малец,—
В том поклясться мы можем свято!»
Если так, то делу конец,
Наградить пора смельчака!
И Нюсата к царевне повел
Худосочного лончака,
Он к Урмай-Гохон подошел,
Посмотрел на красавицу сбоку,
Приласкал ее левую щеку,
Поцелуем потом обжег
Щеку правую Соплячок.
 
 
Устыдилась Урмай-Гохон,
Что целует ее безобразник,
Ей противным сделался он,
Ей и праздник теперь не в праздник,
И задумала в сердце зло,
Ей дурное на ум пришло.
У красавицы из очей
Слезы в две потекли струи,
И, бобровыми рукавами
Утирая слезы свои,
Дочь-царевна с такими словами
Обращается к хану Сажгаю:
«Счастья я никогда не узнаю,
Если там, на земле чужой,
Я Сопливцу стану женой.
Я умру, – говорю заране,—
Коль отдашь меня этой дряни!»
 
 
Вверх посмотрит, горем объятая,—
Запоет, вниз посмотрит – заплачет.
Что же хан присудит-назначит?
Он условие ставит пятое:
«Драгоценный перстень девицы,
Ясноокой Урмай-Гохон,
Пусть наденут на луч денницы.
Будет зятем тот наречен,
Чья стрела, взлетев над землей,
Этот перстень пробьет золотой».
 
 
Все, чей палец большой могуч
И мощны широкие плечи,
Стали стрелы метать издалече,
Стали целиться в солнечный луч,