«Дехцун-Цам достойна тебя»

Санасар и Багдасар взяли девицу с собой и поехали к сорока старцам.

– Девушка Дехцун! – сказал Санасар. – Эти сорок человек приехали сватать тебя. Ты их заколдовала, в дряхлых стариков превратила.

Вот теперь ты их и расколдуй, верни им тот возраст, в каком они сюда прибыли.

Дехцун-цам ему на это ответила так:

– Да, они приехали сюда за мною. Но если я молодость им возвращу, они вызовут вас на бой. Лучше едем скорее к вам!

– Нет, так не годится, – сказал Санасар.

Дехцун покликала свою птицу. Птица прилетела, опустилась на городскую стену, запела – и к людям вернулась молодость.

– Добро! – сказал Санасар, приблизился к пахлеванам и такую речь с ними повел: – Юные удальцы! Вы все явились сюда за девицей. Но вам надлежало вступить в бой и с боем взять ее. Мы, два брата, бились, врагов одолели и только после этого взяли девицу и сюда привезли. Теперь вы вновь обрели силу и молодость. Девушка пусть отойдет в сторонку, а мы с вами будем здесь биться. Коли вы возьмете верх над нами обоими, девушка достанется вам, а если мы вас поборем, нам достанется девушка.

Пахлеваны в один голос заговорили:

– Эй, Санасар, эй, Багдасар! Вы из беды нас выручили, молодость нам вернули, так разве же станем мы с вами сражаться? Это была бы черная неблагодарность. Нет, братья, сражаться мы с вами не будем. Отпустите нас с миром – мы поедем в родные края.

– Чужеземные братья! – сказал Санасар. – Так, значит, вы согласны, чтобы я женился на этой девушке и пополам с ней делил и горе и радость?

– Женись и будь с нею счастлив! – сказали они, – Мы тебя поздравляем. Дехцун-цам достойна тебя, Санасар!

Распрощались тут с братьями все сорок пахлеванов и разъехались по домам.

Санасар сказал брату:

– Хочешь, бери себе Дехцун-цам? А Багдасар ему на это ответил:

– Что ты говоришь, братец! Дехцун тебе писала письмо, тебе призналась в любви! Ты за нее сражался. Дехцун-цам твоя, бери ее себе в жены! Где ж это видано, где ж это слыхано, чтобы брат у брата невесту отбивал? Притом у меня ведь тоже невеста есть – та девица, которую мы от дракона спасли.

Тут братья расцеловались, сели на коней и вместе с сорококосой девицей направили путь в Сасун.

Долго ли, коротко ли, смотрят: едет кто-то на сивом коне. Всадник тот издали крикнул им:

– Эй вы, шелудивые псы! Эта гурия, эта пери создана для меня. Куда вы ее везете?

– Брат! – сказал Санасар Багдасару. – Подержи моего коня, а я пойду с ним потолкую.

Разгневался Багдасар:

– Да что же это? Каждый раз ты идешь в бой. Нет уж, на этот раз пойду я.

Санасар рассмеялся:

– Да иди, иди! Чего ж ты так кипятишься?

Багдасар погнал коня навстречу незнакомцу. Слово за слово – спрыгнули оба с коней, сцепились. Багдасар разъярился, схватил незнакомца и на обе лопатки его положил. А тот распахнул ворот, грудь обнажил, молвил:

– Багдасар! Я – твоя невеста, Луснтаг. А девушка, которую брат твой везет, это моя сестра Дехцун-цам. Я из-за нее семь лет назад убежала из дому и, как разбойник, все бродила по горам и ущельям. Сестра моя колдовала, молодых людей губила. Невмоготу мне было на это смотреть. Вот и пришла я в Зеленый город, и царь меня приютил.

А как услыхала я, что вы рассеяли чары Дехцун и что Санасар увозит ее, я, с тобой обрученная, примчалась к тебе.

И вот сели они вчетвером на коней и двинулись по дороге в Сасун.

Повстречался им молодец из Сасуна, и они его послали вперед, чтобы оповестил он Цовинар-ханум, что едут Санасар с Багдасаром и везут из Медного города сорокакосую Дехцун и сестру ее Луснтаг.

Цовинар-ханум собрала сорок пар труб и сорок пар бубнов, призвала сорок гусанов с бамбирами ^[2], призвала сорок священников, сорок архимандритов и всех жителей Сасуна пригласила на свадьбу.

Дехцун-цам обвенчали с Санасаром.

Луснтаг – с Багдасаром.

Сорок дней и сорок ночей свадьбу играли, пировали и веселились.

Прошло некоторое время.

Как-то раз удалец Багдасар ни с того ни с сего разгневался, взял жену свою и ушел с ней в Иран-Туран. И родилось у них там два мальчика.

Санасару Дехцун-цам родила трех сыновей: Верго, Огана и Мгера.

Верго уродился никудышным, да к тому же еще трусишкой, и прозвали его Пачкун Верго.

Оган был умница, грамотей; голос у него был красивый и такой громкий, что, когда он кричал, голос его сорокадневный путь пролетал.

Семью буйволиными шкурами обматывал он себя, чтобы не лопнуть от крика. Его прозвали Горлан Оган.

А Мгер был сильнее и даровитее всех.

Настал день смерти Санасара. Созвал он своих сыновей и сказал:

– Дети мои! Пришел мой конец. Вот вам мое завещание: правьте так, чтобы Сасун благоденствовал. Слушайтесь мать, Джалали берегите как зеницу ока. Не будьте коварны в борьбе с врагом – бейтесь так, как пристало сасунским удальцам.

Умер Санасар.

Цовинар-ханум и другие тоже скончались.

Пришло время Мгера.

Ветвь Вторая. Мгер Старший

Пусть будет добром помянут Львораздиратель Мгер!

Пусть будут добром помянуты вещий Кери-Торос

И Дехцун-цам – красавица с льющимся золотом кос!

Пусть будет добром помянут мудрый Горлан Оган!

Мы добрым словом помянём чистую Армаган!

Недобрым… нет, добрым словом помянем Исмил-хатун!

С жеребёнком на плече

Когда Санасар скончался, звезда халифа багдадского уже затмилась.

Взошла звезда другого могучего царя. Правил он городом Мсыром. И звали его Мсра-Мелик.

То был уродливый великан, тучный, заплывший жиром, так что веки свисали ему на щеки. Мсра-Мелик укреплял их железными зубьями и связывал на лбу, иначе он ничего не видел.

Как скоро узнал Мсра-Мелик о кончине Санасара, то собрал войско и пошел войной на Сасунское царство.

Где твоя былая сила, Сасун?.. Нет у тебя вождя, некому за тебя постоять! Богатырь Санасар приказал долго жить; Сорвиголова Багдасар покинул отчизну; Дехцун-цам – женщина, мать троих детей, колдовство свое она давно бросила. У кого достанет сил поднять палицу Сасунского царства? Кто дерзнет взять в руки меч-молнию?..

Попытался Верго поднять отцову палицу – даже с места не сдвинул, надорвался, нажил себе грыжу. Оган был мал, Мгер еще моложе, от Мсра-Мелика его скрывали. Конька Джалали привязали в темной конюшне, землей завалили окошко и дверь.

Остался Сасун без хозяина, без заступника. Мсра-Мелик без боя занял Сасун, данью его обложил, объявил:

 
Каждый год доставляйте мне много добра:
Сорок полных-преполных вьюков серебра,
Сорок золотом чистым набитых вьюков,
Сорок дойных коров, сорок добрых быков,
Сорок женщин высоких – верблюдов грузить,
Сорок ростом поменьше – чтоб жернов крутить,
Сорок дев, чтоб натешился ими я всласть,
Сорок телок и сорок коней – чтоб под масть!
 

Наложил эту дань Мсра-Мелик на Сасунское царство и вместе с войском воротился к себе в Мсыр.

Была Армения данницей арабского халифа, стала Армения данницей Мсра-Мелика.

Прошло некоторое время.

Однажды Кери-Торос созвал сасунских князей на совет и с такою речью к ним обратился:

– Правитель Сасунского царства должен быть из рода Санасара. Что скажут его дети?

Горлан Оган молвил:

– Верго! Ты старший брат, тебе и надлежит править.

– Не могу, – отвечал Верго. – У меня грыжа.

– Так кто же тогда будет править? – спросил Кери-Торос. – Оган и Мгер еще малы.

Судили-рядили, наконец Кери-Торос молвил:

– Пока подрастут ребятишки, пусть правит Дехцун-цам.

Дехцун-цам вывела из стойла Конька Джалали, набросила на него седло перламутровое, надела стальную уздечку, сама облеклась в Санасаровы доспехи, взяла меч-молнию, заградилась щитом и села в седло – хотелось ей по Сасунским горам поездить, государство Сасунское своими глазами увидеть.

Весь город вышел поглядеть на сасунскую царицу: ведь она после смерти Санасара еще ни разу солнца не видела, на глаза народу не показывалась.

Поздоровалась она с народом, припустила коня и ускакала.

Долго ли, коротко ли, достигла она того самого Молочного родника, из которого некогда пили Санасар с Багдасаром.

Тут сошла она с коня и уздечку сняла, чтобы конь пасся на воле. Сама села у родника, попила-поела, Джалали напоила, а потом растянулась на зеленой траве и уснула. И она и Конек Джалали были изнурены, от обоих остались кожа да кости.

Проснулась Дехцун-цам, смотрит: и она и конек поправились, раздобрели, вновь в силу вошли. Диву далась Дехцун-цам. Помчалась домой, рассказала домашним про чудо.

– А что же тут удивительного? – молвил Кери-Торос. – Ведь Санасар с Багдасаром богатырскую свою мощь от этого самого родника получили. Он упоминается в священных сасунских книгах.

Минуло Мгеру семь лет. Росту он был семь кангунов ^[3]. Мать учиться его отдала. Мгер быстро всему обучился, понаторел в разных науках.

И вот однажды обратился он к Дехцун-цам с такою речью:

– Матушка! Что же мне, в недорослях век вековать? Дозволь мне сесть на коня, погарцевать, погулять по горам и ущельям, поохотиться, стать настоящим мужчиной, на людей посмотреть и себя показать!

– Дитя мое! – молвила мать. – Ты еще мал, это тебе не по силам. Потерпи. Вырастешь – тогда и делай что хочешь.

– Нет, матушка, – возразил Мгер. – Нет у нас в доме мужчины. На нас могут дэвы напасть, дом наш дотла разорить. Мне надобно упражняться, готовиться к встрече с врагом.

Поняла Дехцун-цам, что не переспорить ей сына.

– Иди, сынок! – сказала она.

Взял Мгер стрелы и лук, пошел в горы охотиться.

И пристрастился он с того дня к охоте. Ходил пешком – коня у него не было.

Однажды он долго гонял за лисицами, совсем из сил выбился, запыхался, но так и не поймал ни одной. Вечером, усталый, сердитый, вернулся домой и зашвырнул лук.

– Что ты такой сердитый, мой мальчик? – спросил Кери-Торос.

– Ах, дядя! – отвечал ему Мгер. – Чтоб этим лисицам подохнуть! Убегают они от меня. Вымотали мне всю душу.

Мгер к тому времени растолстел и бегал с трудом, ногами в земле увязал.

– Чудной ты парень! – воскликнул Кери-Торос. – Сумасброд ты сасунский! Да разве человеку угнаться за зверем пешком?

– А что же мне делать, дядя?

– В городе Битлисе у тебя есть дядя, князь Горгик, – отвечал Кери-Торос. – У него сорок коней. Пойди и доброго коня у него возьми – его от этого не убудет. Сядешь на коня и поедешь на охоту.

Утром, чуть свет, Мгер объявил матери:

– Матушка! Дай мне хлеба – я в Битлис иду.

Взял два хлебца, за пояс их заложил, взял дубину и пошел путем-дорогой.

– Битлис! Где ты? Я к тебе спешу!..

И вот вступил он на окраину города Битлиса.

На улице детишки играли. Смотрят; идет великан с целым бревном на плече.

– Ну и ну! – сказали ребятишки. – В первый раз видим такого человека! С бревном на плече идет!

Мгер подошел к ним, спросил:

– Эй, ребята! Где дом князя Горгика? Дети обступили его.

– Мы тебя проводим, – сказали они. И довели до места.

Мгер дубину свою приставил к стене и вошел. Князь Горгик вел беседу со своими друзьями-князьями. Мгер отвесил поклон. Князь Горгик и внимания не обратил на него. Он сидел выше всех. «Уж верно, это мой дядя и есть», – подумалось Мгеру. Подошел он к князю, взял его за руку, стиснул слегка, а князю Горгику показалось, будто рука у него сломалась в семи местах. Подивился Горгик, спросил:

– Откуда ты, здоровяк?

– Я твоей сестры сын, – отвечал Мгер.

– А кто твой отец?

– Санасар.

– Ах, вот ты кто! Милости просим, милости просим!

Дядя подобрел, после того как восчувствовал Мгерову силу. Мгер присел отдохнуть. Принесли ему угощенье, а когда он поел, обратился к нему дядя с вопросом:

– Как тебя звать?

– Мгер.

– Мальчик мой Мгер! Зачем же ты ко мне пожаловал?

– Дядя! – отвечал ему Мгер. – Я до того растолстел, что не могу догнать зверей на охоте, – уходят, убегают они от меня. Я пришел доброго коня у тебя попросить.

– Одного коня мало, – сказал князь Горгик. – Я тебе десять коней подарю.

Утром после завтрака дядя сказал:

– Иди, Мгер, в конюшню. Там привязаны сорок коней. Какой из них придется тебе по нраву, того бери и седлай!

– А ведь отец ему оставил Конька Джалали, – сказал один из гостей.

– Конька Джалали он должен еще заслужить, – отвечал Горгик.

Пошел Мгер в конюшню. Там были привязаны сорок коней: двадцать в одном ряду, двадцать в другом. Какому коню Мгер ни положит на спину руку, всяк пригибается, брюхом к земле припадает.

Все сорок коней Мгер испытал и сказал:

– Ай, пусть они все подохнут!.. Ни один мне не подходит. Кому ни положу руку на спину, всяк сгибается, брюхом к земле припадает. Ни один из них меня не выдержит.

Совсем уж было собрался уходить Мгер, как вдруг видит – лохматый жеребенок-двухлетка прыгает, носится из конца в конец конюшни.

«Раз нет здесь подходящего для меня скакуна, – сказал себе Мгер, – ударю-ка я этого кулаком по хребту. Околеет паршивый жеребенок, тогда я и уйду».

Как треснет Мгер жеребенка по спине кулаком – жеребенок взвился, десять коней покалечил, копытом ударил о каменную стену, аж искры посыпались. «Если уж подымет меня конь, так только этот, – подумал Мгер, – а больше никакому коню меня не поднять! Я свою силу знаю. От моего кулака он непременно должен был сдохнуть. Отдаст мне князь Горгик жеребенка – возьму, не отдаст – уйду ни с чем».

Вернулся Мгер в княжеские хоромы, присел, поник головой.

– Что, Мгер? – обратился к нему князь Горгик. – Выбрал ты себе коня?

– Дядя! – молвил Мгер. – Пусть все сорок коней остаются у тебя.

Рука у меня не поднимается, чтобы увести у тебя хотя одного. Подари мне только лохматого жеребенка, что резвится в твоей конюшне.

– Мальчик мой Мгер! – молвил дядя. – Мне будет стыдно людям в глаза смотреть! Я ведь не кто-нибудь, а князь Горгик! Негоже мне дарить тебе невзрачного жеребенка. Что скажут люди? «Мгер за конем к князю пришел, а князь пожалел для него доброго коня».

Мгер стоял на своем:

– Дядя! Мне понравился тот жеребенок. Только он и пришелся мне по душе. Отдашь мне его – возьму, не отдашь – уйду в Сасун без коня.

– Дело твое, мальчик, – рассудил князь Горгик. – Коли хочешь, бери жеребенка!

Вывел Мгер жеребенка из стойла, попросил веревку – дали ему веревку. Мгер жеребенку ноги спутал, дубину свою продел ему между ног, самого жеребенка взвалил себе на плечо, сказал:

– Прощай, дядя! Дай бог тебе счастья! Попрощался и тронулся в путь.

Битлисская детвора бежала за Мгером, улюлюкала ему вслед, смеялась: вот, мол, дурак, коня на себе несет! А Мгер как будто не слышит.

Дошел он наконец до Сасуна. Смотрит Кери-Торос – идет Мгер, а на плече у него дрянной жеребенок.

– Мальчик мой! – молвил Кери-Торос. – Зачем ты этого жеребенка притащил? Что ж, князь Горгик не мог тебе доброго коня подарить?

– Кери-Торос! – молвил Мгер. – У князя Горгика сорок коней, да вот беда: клячи они, а не кони. Какому ни дашь кулаком по спине, все поджимаются и брюхом к земле припадают. Только этот жеребенок мне и подходит.

– Что же это за особенный жеребенок?

– Ой, Кери-Торос, ты не знаешь, что это за жеребенок! Как хватил я его кулаком по спине – взвился жеребенок, десять коней покалечил, копытом ударил о каменную стену, аж искры посыпались.

– Эге-ге, мальчик! – воскликнул Кери-Торос. – Этот жеребенок не от простого коня. Видать, он из породы Конька Джалали. Дай-ка я его выхолю, а через три года ты на него сядешь.

Спустя три года Мгер сел на коня. Весь Сасун объехал верхом. Сколько оленей и прочих зверей ни встречал, всех убивал, в Сасун привозил, мясо жителям раздавал.

Семь лет он Сасун своею добычей кормил.