Гуси-лебеди

Жили старичок со старушкою; были у них дочка да сынок маленькие.

– Дочка, а дочка! – говорит мать. – Мы с отцом пойдём на работу, принесём тебе булочку, сошьём платьице, купим платочек, смотри, будь умна: береги братца, не ходи со двора.

Старшие ушли, а девочка забыла, что ей приказывали, посадила братца на травку под окошком, а сама побежала на улицу с подругами играть.

Вдруг налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика и унесли на крылышках.

Пришла девочка, глядь – братца нет! Ахнула, кинулась туда-сюда – нигде нет! Кликала, заливалась слезами, причитала, что худо будет ей от отца с матерью, – не откликнулся братец!

Выбежала она в чистое поле и видит: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за тёмным лесом.

А гуси-лебеди эти давно себе дурную славу нажили: маленьких детей таскали.

Угадала девочка, что они унесли её братца, и бросилась их догонять.

Бежала-бежала, видит – печка стоит.

– Печка, а печка! Скажи, куда гуси полетели?

– Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.

– Да у моего батюшки и пшеничные не едятся!

Печь не сказала.

Побежала девочка дальше. Стоит яблоня.

– Яблонька, яблоня! Скажи, куда гуси полетели?

– Съешь моего лесного яблочка, тогда скажу.

– Вот ещё, у моего батюшки и садовые не едятся!

Побежала девочка дальше, течёт молочная река, кисельные берега.

– Молочная речка, кисельные берега! Куда гуси полетели?

– Съешь моего простого кисельку с молоком – скажу.

– Как бы не так, у моего батюшки и сливочки не едятся!

Долго бы пришлось ей бегать по полям и бродить по лесу, да, к счастью, попался ей ёж; хотела она его толкнуть, но побоялась наколоться и спрашивает:

– Ёжик, ёжик! Не видал ли, куда гуси полетели?

– Вон туда! – указал ёжик.

Побежала девочка куда ёж указал. Видит – стоит избушка на курьих ножках, стоит – поворачивается.

В избушке сидит Баба-яга, сидит и братец на лавочке, золотыми яблочками играет.

Увидала его сестра, подкралась тихонько, схватила – да бежать, а гуси за нею в погоню летят. Вот-вот нагонят. Куда деться?

Бежит молочная речка, кисельные берега.

– Речка-матушка, спрячь меня!

– Съешь моего киселька!

Нечего делать – съела.

Посадила речка её под бережок, гуси пролетели мимо.

Поблагодарила девочка речку и опять побежала с братцем, а гуси воротились, летят навстречу.

Что делать? Беда! Стоит яблоня.

– Яблонька-матушка, спрячь меня!

– Съешь моего лесного яблочка!

Нечего делать – съела. Заслонила её яблонька веточками, прикрыла листиками; пролетели гуси и не видали.

Вышла девочка и опять бежит с братцем, а гуси увидали да за ней, совсем налетают, уж крыльями бьют, того и гляди – из рук вырвут! К счастью, на дороге – печка.

– Сударыня печка, спрячь меня!

– Съешь моего ржаного пирожка!

Девочка поскорей пирожок в рот, а сама – в печь, села в устьице. Гуси полетали-полетали, покричали-покричали да ни с чем и улетели.

Девочка побежала домой, да хорошо ещё, что успела прибежать вовремя, пока отца с матерью не было, а тут и они домой вернулись.

Стали они жить да поживать, добра наживать, а худо забывать.

Диво дивное, чудо чудное

Жил-был богатый купец с купчихою; торговал дорогими товарами и каждый год ездил с ними по чужим государствам.

В некое время снарядил он корабль; стал собираться в дорогу и спрашивает жену:

– Скажи, радость моя, что тебе из иных земель в гостинец привезти?

Отвечает купчиха:

– Я у тебя всем довольна; всего у меня много! А коли угодить да потешить хочешь, купи мне диво дивное, чудо чудное.

– Хорошо; коли найду – куплю.

Поплыл купец за тридевять земель, в тридесятое царство, пристал к великому, богатому городу, распродал все свои товары, а новые закупил, корабль нагрузил.

Идёт по городу и думает: «Где бы найти диво дивное, чудо чудное?»

Попался ему навстречу незнакомый старичок, спрашивает его:

– Что так призадумался-раскручинился, добрый молодец?

– Как мне не кручиниться! – отвечает купец. – Хочу я купить своей жене диво дивное, чудо чудное, да не ведаю где.

– Эх ты, давно бы мне сказал! Пойдём со мной; у меня есть диво дивное, чудо чудное – так и быть, продам.

Пошли вместе; старичок привёл купца в свой дом и говорит:

– Видишь ли – вон на дворе гусь у меня ходит?

– Вижу!

– Так смотри же, что с ним будет… Эй, гусь, поди сюда!

Гусь пришёл в горницу. Старичок взял сковороду и опять приказывает:

– Эй, гусь, ложись на сковороду!

Гусь лёг на сковороду; старичок поставил её в печь, изжарил гуся, вынул и поставил на стол.

– Ну, купец, добрый молодец! Садись, закусим; только костей под стол не кидай, всё в одну кучу собирай.

Вот они за стол сели да вдвоём целого гуся и съели.

Старичок взял оглоданные кости, завернул в скатерть, бросил на пол и молвил:

– Гусь! Встань, встрепенись и поди на двор.

Гусь встал, встрепенулся и пошёл во двор, словно и в печи не бывал!

– Подлинно, хозяин, у тебя диво дивное, чудо чудное! – сказал купец, стал торговать у него гуся и сторговал за дорогие деньги.

Приехал домой, поздоровался с женой, отдаёт ей гуся и сказывает, что с этой птицею хоть всякий день некупленное жаркое ешь! Зажарь её – она опять оживёт!

На другой день купец пошёл в лавки, а к купчихе полюбовник прибежал. Такому гостю, другу сердечному, она куда как рада! Вздумала угостить его жареным гусем, высунулась в окно и закричала:

– Гусь, поди сюда!

Гусь пришёл в горницу.

– Гусь, ложись на сковороду!

Гусь не слушает, нейдёт на сковороду; купчиха осердилась и ударила его сковородником – и в ту ж минуту одним концом сковородник прильнул к гусю, а другим – к купцовой жене, и так плотно прильнул, что никак оторвать нельзя!

– Ах, миленький дружок, – закричала купчиха, – оторви меня от сковородника, видно, этот проклятый гусь заворожён!

Полюбовник обхватил купчиху обеими руками, хотел было от сковородника оторвать, да и сам прильнул…

Гусь выбежал на двор, на улицу и потащил их к лавкам.

Увидели приказчики, бросились разнимать; только кто до них дотронется – так и прилипнет!

Сбежался народ на то диво смотреть, вышел и купец из лавки, видит – дело-то неладно: что за друзья у жены появились?

– Признавайся, – говорит, – во всём; не то навек так останешься!

Нечего делать, повинилась купчиха; купец взял тогда разнял их, полюбовнику шею накостылял, а жену домой отвёл да изрядно поучил, приговаривая:

– Вот тебе диво дивное! Вот тебе чудо чудное!

Елена Премудрая

В стародавние годы в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью запечатана, а дело-то было ночью.

Ровно в двенадцать часов слышится солдату голос из этой башни:

– Эй, служивый!

Солдат спрашивает:

– Кто меня кличет?

– Это я – нечистый дух, – отзывается голос из-за железной решётки, – тридцать лет как сижу здесь не пивши, не евши.

– Что ж тебе надо?

– Выпусти меня на волю; как будешь в нужде, я тебе сам пригожусь; только помяни меня – и я в ту ж минуту явлюсь к тебе на выручку.

Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери.

Нечистый вылетел из башни, взвился кверху и сгинул быстрее молнии.

«Ну, – думает солдат, – наделал я дела; вся моя служба ни за грош пропала. Теперь засадят меня под арест, отдадут под военный суд и, чего доброго, заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока время есть».

Бросил ружьё и ранец на землю и пошёл куда глаза глядят.

Шёл он день, и другой, и третий; разобрал его голод, а есть и пить нечего; сел он на дороге, заплакал горькими слезами и задумался:

– Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять лет, завсегда был сыт и доволен, каждый день по три фунта хлеба получал; так вот нет же! Убежал на волю, чтобы помереть голодною смертью. Эх, дух нечистый, всему ты виною.

Вдруг откуда ни возьмись – стал перед ним нечистый и спрашивает:

– Здравствуй, служивый! О чём горюешь?

– Как мне не горевать, коли третий день с голоду пропадаю.

– Не тужи, это дело поправимое! – сказал нечистый, туда-сюда бросился, притащил всяких припасов, накормил-напоил солдата и зовёт его с собою: – В моём доме будет тебе житьё привольное; пей, ешь и гуляй сколько душа хочет, только присматривай за моими дочерьми – больше ничего не надобно.

Солдат согласился; нечистый подхватил его под руки, поднял высоко-высоко на воздух и принёс за тридевять земель, в тридесятое государство – в белокаменные палаты.

У нечистого было три дочери – собой красавицы.

Приказал он им слушаться того солдата и кормить и поить его вдоволь, а сам полетел творить пакости; известно – нечистый дух! На месте никогда не сидит, а всё по свету рыщет да людей смущает, на грех наводит.

Остался солдат с красными девицами, и такое ему житьё вышло, что и помирать не надо.

Одно его кручинит: каждую ночь уходят красные девицы из дому, а куда уходят – неведомо. Стал было их про то расспрашивать, так не сказывают, запираются.

«Ладно же, – думает солдат, – буду целую ночь караулить, а уж узнаю, куда вы таскаетесь».

Вечером лёг солдат на постель, притворился, будто крепко спит, а сам ждёт не дождётся – что-то будет?

Вот как пришло время, подкрался он потихоньку к девичьей спальне, стал у дверей, нагнулся и смотрит в замочную скважинку.

Красные девицы принесли волшебный ковёр, разостлали по полу, ударились о тот ковёр и сделались голубками; встрепенулись и улетели в окошко.

«Что за диво! – думает солдат. – Дай-ка я попробую».

Вскочил в спальню, ударился о ковёр и обернулся малиновкой, вылетел в окно да за ними вдогонку.

Голубки опустились на зелёный луг, а малиновка села под смородиновый куст, укрылась за листьями и высматривает оттуда.

На то место налетело голубиц видимо-невидимо, весь луг прикрыли; посредине стоял золотой трон.

Немного погодя осветило и небо и землю – летит по воздуху золотая колесница, в упряжи шесть огненных змеев; на колеснице сидит королевна Елена Премудрая – такой красы неописанной, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать!

Сошла она с колесницы, села на золотой трон; начала подзывать к себе голубок по очереди и учить их разным мудростям. Окончила ученье, вскочила на колесницу и была такова!

Тут все до единой голубки снялись с зелёного лугу и полетели каждая в свою сторону, птичка малиновка вспорхнула вслед за тремя сёстрами и вместе с ними очутилась в спальне.

Голубки ударились о ковёр – сделались красными девицами, а малиновка ударилась – обернулась солдатом.

– Ты откуда? – спрашивают его девицы.

– А я с вами на зелёном лугу был, видел прекрасную королевну на золотом троне и слышал, как учила вас королевна разным хитростям.

– Ну, счастье твоё, что уцелел! Ведь эта королевна – Елена Премудрая, наша могучая повелительница. Если б при ней была её волшебная книга, она тотчас бы тебя узнала – и тогда не миновать бы тебе злой смерти. Берегись, служивый! Не летай больше на зелёный луг, не дивись на Елену Премудрую; не то сложишь буйну голову.

Солдат не унывает, те речи мимо ушей пропускает; дождался другой ночи, ударился о ковёр и сделался птичкой малиновкой.

Прилетела малиновка на зелёный луг, спряталась под смородиновый куст, смотрит на Елену Премудрую, любуется её красотой ненаглядною и думает: «Если б такую жену добыть – ничего бы другого и пожелать не осталося! Полечу-ка я следом за нею да узнаю, где она проживает».

Вот сошла Елена Премудрая с золотого трона, села на свою колесницу и понеслась по воздуху к своему чудесному дворцу; следом за ней и малиновка поле-тела.

Приехала королевна во дворец; выбежали к ней навстречу няньки и мамки, подхватили её под руки и увели в расписные палаты. А птичка малиновка порхнула в сад, выбрала прекрасное дерево, что как раз стояло под окном королевниной спальни, уселась на веточке и начала петь так хорошо да жалобно, что королевна целую ночь и глаз не смыкала – всё слушала.

Только взошло красное солнышко, закричала Елена Премудрая громким голосом:

– Няньки и мамки, бегите скорее в сад; изловите мне птичку малиновку!

Няньки и мамки бросились в сад, стали ловить певчую пташку; да куда им, старухам! Малиновка с кустика на кустик перепархивает, далеко не летит и в руки не даётся.

Не стерпела королевна, выбежала в зелёный сад, хочет сама ловить птичку малиновку; подходит к кустику – птичка с ветки не трогается, сидит опустив крылышки, словно её дожидается.

Обрадовалась королевна, взяла птичку в руки, принесла во дворец, посадила в золотую клетку и повесила в своей спальне.

День прошёл, солнце закатилось, Елена Премудрая слетала на зелёный луг, воротилась, начала снимать уборы, разделась и легла в постель.

Как только уснула королевна, птичка малиновка обернулась мухою, вылетела из золотой клетки, ударилась об пол и сделалась добрым молодцем.

Подошёл добрый молодец к королевниной кроватке, смотрел, смотрел на красавицу, не выдержал и поцеловал её в уста сахарные. Видит – королевна просыпается, обернулся поскорее мухою, влетел в клетку и стал птичкой малиновкой.

Елена Премудрая раскрыла глаза; глянула кругом – нет никого. «Видно, – думает, – мне во сне это пригрезилось!» Повернулась на другой бок и опять заснула.

А солдат попробовал в другой и в третий раз – чутко спит королевна, после всякого поцелуя пробуждается.

За третьим разом встала она с постели и говорит:

– Тут что-нибудь да недаром: дай-ка посмотрю в волшебную книгу.

Посмотрела в свою волшебную книгу и тотчас узнала, что сидит в золотой клетке не простая птичка малиновка, а молодой солдат.

– Ах ты невежа! – закричала Елена Премудрая. – Выходи-ка из клетки. За твою неправду ты мне жизнью ответишь.

Нечего делать – вылетела птичка малиновка из золотой клетки, ударилась об пол и обернулась добрым молодцем. Пал солдат на колени перед королевною, прощения просит.

– Нет тебе, негодяю, прощения! – отвечала Елена Премудрая и позвала палача с плахой, рубить солдату голову.

Откуда ни возьмись – стал перед ней великан с топором и плахою, повалил солдата наземь, прижал буйную голову к плахе и поднял топор. Вот махнёт королевна платком, и покатится молодецкая голова!..

– Смилуйся, прекрасная королевна, – просит солдат со слезами, – позволь напоследок песню спеть.

– Пой, да скорей!

Солдат затянул песню такую грустную, такую жалобную, что Елена Премудрая сама расплакалась; жалко ей стало доброго молодца, говорит она солдату:

– Даю тебе сроку десять часов; если ты сумеешь в это время так хитро спрятаться, что я тебя не найду, то выйду за тебя замуж; а не сумеешь этого дела сделать – велю рубить тебе голову.