Про двух братьев – про богатого и бедного

Жили в одной деревне два брата – богатый и бедный.

Богатый ездил в город и продавал пшеницу, а у бедного дети по миру ходили – себя кормили да отцу с матерью носили.

Вот раз надумал бедный брат богатому поклониться и просит его чем ни на есть пособить.

А богатый и говорит ему:

– Чем просить, братец, собери-кось весь свой хлеб да снаряжайся со мной в город на базар. Нынче на пшеницу цены хорошие, да и на другой хлеб цена хороша.

Пошел бедный брат – все засеки подмел, собрал весь хлеб до зернышка – сколько было у него.

Набралось мер пять.

Запряг лошадку. А лошаденка была у него худая-прехудая. Ну, да не тяжело везти, авось потянет.

А богатый брат такой воз накрутил, что едва лошадь повезла. А была хорошая, – сытая да резвая.

Вот и отправились оба в дорогу.

Богатый перéже едет, а бедный сзади.

Подъезжают к горе. Богатый хвоснул лошадь кнутом и живо в гору поднялся, а бедный до полугоры доехал, и стала лошадь.

Вынул он из саней сена, наклал лошадке – время-то уж к вечеру было, – а сам пошел сучьев наломать, костерок развести.

Шел лесом, шел и отбился от своей лошади. Густо лес стоит – и вперед не пойти, и назад не выйти.

Вот он влез на дерево, чтобы поглядеть – нет ли в какой стороне огонечка.

Глядел-глядел – и видит: в одной стороне чуть светится.

Он и пошел туда, на огонек.

Выходит на широкую поляну. На поляне дом стоит большущий-пребольшущий, нигде такого не видывал.

Заходит он в этот дом, а в доме никого нет, пусто.

Он одну дверь отворил, другую отворил, туда заглянул, сюда посмотрел – и видит: стоит стол накрытый, и на столе много всякой еды и вина всякого разного.

Только он хотел за стол сесть, слышит – за стеной кто-то голос подает:

– Коли ты добрый человек, поди сюда!

Он пошел. А там женщина, незнаемо какая, родами мучается. И некому у ней младенца принять, некому обмыть.

Ну, мужик принял у ней ребеночка, прибрал, обмыл да тут же и окрестил.

После того повела его эта женщина к столу, посадила и давай угощать. Наелся бедный брат так, что бока на сторону, и вина напился допьяна.

А женщина ему и говорит:

– Иди теперь схоронись до поры под печку. А то худо будет. Придет мой муж и убьет тебя.

Он пошел, залез под печь и сидит там.

Слышит: застучало в дверях – приходит муж той бабы.

Зашел в дом, спрашивает:

– Что это будто у нас русским духом пахнет. Нет ли кого чужого?

Она говорит:

– Чужих нет.

Ну, он больше спрашивать не стал, сел за стол.

– Давай, жена, ужинать.

Она подает. То подает, другое подает, а потом и говорит:

– Да, ты ведь и не знаешь, что тут без тебя было.

– А что было?

– Да кабы не добрый человек, я бы, может, и по земле боле не ходила.

– А чем тебе добрый человек помог?

– То-то, что помог. Сынка принял. И обмыл, и окрестил. Теперь он нам кум.

– А где он у тебя? – спрашивает тот мужик.

– Да вон под печкой сидит.

– Ну, кум, выходи! – говорит хозяин. – Выходи, не опасайся. Попьем, поедим!

Вылез бедный из-под печки и сел за стол с новым кумом.

Пьют да едят да песни поют.

А бедный нет-нет и задумается.

– Ох, – говорит, – кум, я-то здесь сыт да пьян, а дети и жена дома голодом сидят.

– Не толкуй, кум! У меня им брошен узелок оржаной муки – хватит до твоего приезду.

Один день гостит мужик у кума с кумой и другой день гостит.

А на третий говорит куму:

– Пора мне, куманек, в город ехать.

– Что же, коли надо, поезжай. Я тебе своего Серка дам.

И вот запряг он куму Серка и насыпал целый воз пшеницы, а кумушка в скатерку попутничков завязала.

– На тебе, кум! Хватит, пока домой не приедешь!

Взял он эти попутнички и сел в сани. А кум ему и говорит:

– Поезжай с богом. Да только крепче на возу держись. В гору поедешь – там твоя лошадь стоит. Я ей сена подбросил. А под гору поедешь – там твой брат лежит. Его опрокинуло и возом придавило. Так ты, когда мимо проезжать будешь, задень легонько за рóспуски, вот и выручишь его. Прощай, кум!

Махнул он шапкой. И как махнул, так и покатил этот Серко – только снег из-под саней порхает. А править им и не надо – сам знает, куда идти. Да только не идет, а ветром летит.

Бедный брат привалился на возу ни жив ни мертв. Вот, – думает, – убьет его Серко.

Да нет, ничего, живой едет – хоть и скоро да споро.

Идет мимо горы, где лошадь была оставлена. Смотрит-смотрит, а ее едва видать, до того много сена кругом навалено!

Стал под гору спускаться. Верно – братний воз опрокинут лежит, и хозяин под ним чуть жив.

Ну, он мимо поехал, за роспуски задел и распрокинул воз.

Поднялся богатый брат и поехал вслед за бедным. Да только теперь и не угнаться за ним. Зря лошадь мучает. К вечеру добрался до постоялого двора. А брат уже там, – вместе пристали ночевать.

Богатый спрашивает бедного: где, мол, такого коня взял?

Тот рассказывает: так, мол, и так.

Богатому это обидно показалось.

«Пойду, – думает, – на двор и наложу ему каменьев в воз. Пускай приостановит своего Серка».

Подумал и сделал. Ночью пошел во двор и давай под хлеб да под рогожу каменья класть. Кладет, кладет – полкуба наложил…

– Ну, теперь, – говорит, – с места не скрянуть.

И пошел обратно в избу.

Утром, чуть свет, собирается богатый брат в город. А бедный еще на печи лежит.

– Поезжай, – говорит, – братец, вперед. Я тебя настигну.

«Настигнешь теперь! – думает богатый брат. – Как бы не так!»

Вот едет он, едет, погоняет коня. А сам нет-нет да и оборотится назад – не видать ли брата?

Раз оборотился, другой оборотился – никого не видно.

А в третий раз обернулся да поглядел – снег столбом стоит! Вот он – Серко! Догоняет, догоняет – и перегнал!

Богатого брата ажно пот на морозе прошиб.

Думает: «Что ж такое? Столько каменья наложил, а он везет, воза своего не слышит…»

И вот приехали оба брата в город. Стали рядом и раскрыли воза.

Пошел народ пшеницу покупать.

Подойдут к богатому брату, посмотрят: ничего, хлеб как хлеб.

А подойдут к бедному брату – и остановятся: не видано такой пшеницы! Зерно в зерно! И где выросла!

Стали вокруг него толпиться, толкаться. Всякому купить охота.

Распродал бедный брат всю пшеницу – до зернышка. Глядь, на дне воза, где каменье было наложено, – сахарные головы лежат.

Богатый брат как увидел это дело, так почернел весь.

А бедный уж и дивиться перестал.

– Сахару, – говорит, – кому надо? Сахар продаю!

Продал – и цельный мешок денег выручил.

Потом воз закрыл, сел на возу.

– Прощай, – говорит, – братец! – И махнул шапкой.

И как махнул – так Серко и покатил, что сильней ветру!

Привез его обратно, к куму.

Кум спрашивает:

– Ну что? Продал пшеницу?

– Продал, – говорит и подает куму денег мешок.

А тот не берет.

– Тяжел ли мешок? – спрашивает.

– Ничего!

– А довольно ли тебе на поправку будет?

Бедный брат только кланяется.

– Довольно, кум.

– Ну, садись теперь с дорожки пообедать! И винца попьем.

Сели за стол. Бедный и говорит:

– Мне-то здесь хорошо. А дети там голодом!

– Не толкуй, кум! У меня им два узелка брошено. Хватит до твоего приезду.

Два дня погостил мужик у кума с кумушкой, а на третий собираться стал.

– Ну, кум, спасибо тебе, а мне домой пора.

Кум говорит:

– Коли пора, то и пора.

И свел мужика в погреб. А в том погребе три засека с деньгами: в одном – медные, в другом – серебряные, в третьем – золотые.

Он ему насыпал три мешка золота, три мешка серебра и четыре мешка меди.

Вынес, положил на дровни и говорит:

– Это тебе в придачу. Да еще дарю тебе своего Серка, а ежели этот Серко плох будет – приезжай. Я тебе нового дам!

И вот попрощался он с кумом и кумушкой, сел в дровни, свистнул – и как покатил Серко! Шапки на голове не удержать!

Опять едет мимо той горы, где лошадь у него оставлена была. Смотрит: она как стояла, так вся в сене и стоит.

Не видно даже, где она есть.

Ну, он выкопал лошадь из сена, привязал ее сзади и приехал домой.

Впустил Серка на двор, а дети бегут, встречают отца.

– Папа, теперь у нас хлеба много. Теперь мы не будем плакать да у чужих просить.

Заходит он в сени, а там четыре куля муки принесены. Заходит в избу – по всем по лавошникам много хлеба напечено.

А богатый брат как поехал, так и вернулся назад. Всю пшеницу обратно привез. Никто у него и горсти не взял. Будто он всю свою удачу вместе с каменьем на братний воз переложил.

Так с тех пор и стало. Что ни делает богатый – все без толку. Хоть брось! Никакому началу нет хорошего конца.

А бедному во всем удача пошла. Живи да радуйся да кума добром поминай!

А кто он есть тот кум – про то неведомо. Человек ли, нет ли – иди знай!

Всяко бывает.

Сват Наум

Жил на свете мóлодец. Парень ладный был – хорош, пригож, а именья – ни кола, ни двора, ни мила живота. Хлеба – что в брюхе, а платья – что на себе.

Вот он и раздумался:

– Долго ли мне бобылем мыкаться – на чужих дворах, при чужих полях? Видно, надо свой дом заводить. Да лиха беда – начало. Сам я молодой, а ум в голове и того моложе. Эх, были бы у меня живы покойник-батюшка али матушка-покойница, сказали б они мне, с какого краю начинать.

В таких мыслях шел раз парень по бережку. Видит – лодочка плывет, а в лодочке женщина – не так, чтобы древняя, не так, чтобы молодая. Бабушка – не скажешь, сестрицей не назовешь.

Снял парень шапку, покивал, помахал.

– Тетенька, – кричит, – а, тетенька! Пристань к берегу!

Подгребла женщина к берегу, спрашивает:

– Что тебе, молодец, надо?

– Да вот что, тетенька, была у меня на ручье мельница. Мельницу в разлив водой унесло, а жернова по воде уплыли. Ты, часом, не видела ли их?

– Тьфу, дурак! – говорит женщина. – Да когда же это жернова по воде плавали?

– Так-то так, тетка! – говорит парень. – Да все на свете бывает.

Плюнула женщина и оттолкнулась от берега, а он дальше идет. Прошел немного – видит: опять лодочка выплывает, а в лодочке – старичок.

– Эй, дедушка, не видал ли жернова? Мельницу у меня давеча унесло, а жернова по воде уплыли…

– А, так это твои жернова плавали? Видел я их вчерась, видел. Только они не вниз, а вверх по реке пошли. Вороти назад – не там ищешь.

Поклонился парень старичку и говорит:

– Нет, дедушка, где искал, там и нашел. Сделай милость, пристань к берегу!

Причалил старичок.

– Как тебя величать, дедушка? – спрашивает парень.

– Дед Наум.

– Ну, дед Наум, наставь на ум. Научи меня, как на свете жить.

Посмотрел на него старичок.

– А тебе, что ж, – говорит, – своего ума не хватает?

– Отчего не хватает? Как раз хватает, чтобы чужого призанять.

– Ишь ты какой! Ну, залезай в лодку, берись за весла, а я на корму сяду.

Поплевал парень на ладони, налег на весла, а старичок за руль взялся – правит. Ходко идет лодочка, как ножом воду режет.

– Ну, – говорит старичок, – сказывай, какая у тебя забота?

– Так и так, – отвечает парень, – один я на свете, нет у меня ни дома, ни родни…

– Что ж, это беда поправимая. Жениться тебе надо.

– Правда твоя, дедушка, женился бы я, да разве за меня выдадут? Какой у меня зажиток? Весь я тут.

– А что? – говорит старичок. – И этого не мало. Только надо за дело умеючи браться. Есть у меня невеста на примете – и собой хороша, и на работу проворна, и родители богатые – полон дом добра. Отца хлебом не корми, а похвастать дай.

– Ну, – говорит парень. – Разве такой за меня отдаст?

– Такой-то и отдаст. Погоди маленько, сам увидишь.

– Ах, дедушка, сосватай ты меня, дак будешь мне родней родного батюшки. Право слово – заместо отца почитать тебя стану.

Старичок говорит:

– Ладно, ладно, сосватаю. Подгребай-ка, братец, к берегу. Заночуешь у меня, а завтра, благословясь, и пойдем.

Вот утречком встали сват и жених, студеной водицей умылись и пошли себе.

Недолго шли, видят: дом – не дом, а хоромы! Двор большой, метен чисто, окошки светлые, и крыльцо с навесом.

Остановился жених, поглядел на свата: вперед ли идти, или назад ворочаться? Ворочаться-то будет жалко, а вперед идти – будто страшно. Не ровен час, прогонит хозяин.

А сват говорит:

– Ничего, не робей! Ничем ты его не хуже. Он нынче богат, а ты завтра богат будешь. У него дочка пригожая, дак пусть он ее за тебя отдаст, твои дочки еще приглядней будут. Он хвастаться горазд, а мы его и тут за пояс заткнем. Знай одно – держись веселей.

Заходят они в дом – хозяевам поклон, дочке особо. Хороша дочка – глаз не отвесть. Загляделся на нее парень и про хозяев забыл. Ну, да благо сват свое дело помнит: прямо к свадьбе разговор ведет.

Слушает его хозяин, потчует гостей винцом да закусочкой, а сам промежду прочим спрашивает:

– А что же вас двое только? Неужто больше никого и родни нет?

– Как не быть! Да если всю нашу родню и породу собирать, так два года надобно. Наши-то по всей России живут – здесь пашут, там рубят, там сети заводят, там стены кладут… Никак нельзя их от хозяйства отымать. А мы-то двое уж тут – и на свадьбе оба будем, коли дело сладится.

– Что ж, – говорит хозяин, – парень будто ничего… Да есть ли у него такой дом, как у меня? Ты погляди, сватушка, из какого лесу строено. Такого лесу и на дворец не ставят. Корабельный лес!

Встал сват с места, походил под стеною, погладил дерево ладошкой.

– Правда твоя, – говорит, – прочная постройка. Два века выстоит. А все не то, что у нашего жениха. Поверишь ли, почтенный, у него, когда бревна на дом возили, так в понедельник видишь, что комель везут, а в середу только вершина мимо прошла!

Покачал головой хозяин – не понять ему: то ли бахвалится сват, то ли смеется над ним.

– Вот что! – говорит. – Покажу я вам своего любимого конька. Дорого он мне стал, да я не жалею. Всем коням конь! И сбруя на нем под стать: до последнего гвоздика серебряная. Пусть-ка жених на таком коне за невестой приедет – отдам за него дочку, слова не скажу. А не приедет на таком коне, то и свадьбе не бывать.

Вышли они на крыльцо, и проводят перед ними коня. Не конь – загляденье! И сбруя на солнышке, как ручеек, блестит – смотреть больно!

Понурил голову жених, а сват ничего, не робеет.

– Ты, – говорит, – не думай, хозяин, что мы тебе врем, на сватовстве у тебя выпивши. А конь – что! Коня мы еще получше найдем. Приготовляйся к свадьбе.

Идут они домой. Жених только под ноги себе смотрит да кудрями трясет.

А свату все нипочем. Глядит весело и жениха утешает:

– Да полно ты! Не горюй! Все хорошо. Только что вот ехать нам не на чем. Да разве это задача? На свадьбу съездить и черт коня даст.

Едва слово обронил, а черт тут как тут.

– Дам, – говорит, – как не дать! Завтра и поезжайте! Вот приходите на зорьке сюда, к этому самому месту – все и будет готово.

На другой день пришли сват и жених, куда приказано, видят: стоит конь, да такой, что и во сне никому не приснится, и сбруя на нем золотая, так огнем и горит. А рядом – другой конь, малость по-тяжельше, и сбруя на нем наборная, с серебром. Это уж, видно, для свата. Сели они и поехали.

Диву дался хозяин, как увидел этаких коней.

«Ну, – думает, – значит, жених и вправду богатый, побогаче меня».

И порешил отдать за парня дочку.

Честным пирком да и за свадебку. Гостей созвали, в колокола ударили, повенчали молодых, а после венца, как водится, – веселье. Пьют, едят, песни поют… Под конец на лошадях кататься вздумали.

Хозяин говорит:

– Вот у моего зятя – конь! Такого коня и на свете нет!

Идут смотреть – вот те и на! И вправду нет коня – как не бывало! Даже слуху не слыхать. Да и сватов конь куды-то слинял.

Помертвел жених, а сват его в бок толкает: «дескать, прежде смерти ничего не бойся. Наше от нас не уйдет».

А сам шапку в руки.

– Что ж, – говорит, – честные гости, свадьба! Смотреть-то, выходит, некого, – свели коней. Да ведь недаром говорят: не то худо, что потерял, а то худо, что не хватился. Вы себе пейте, кушайте да веселитесь – ваше дело пир пировать, а мое дело – коней искать. Я женихов сват, я за него и в ответе.

Повернулся старичок, да и за ворота. Никто ему и слова сказать не поспел.

Вот идет он, идет – не путем, не дорогой, не полем, не лесом – а как ноги несут.

Идет и думает:

«И на что нечистому эдакие кони? Ему на козле скакать положено. Эх, знал бы дорогу, сам бы, кажись, в пекло пошел да и вывел оттуда лошадок наших».