Глава 4
Мы идем широкими полями

За полчаса марша до Биюргана Азат успел заскучать по Челнам.

Там-то хорошо – идешь себе и идешь, смотри только, чтобы не споткнуться о разбитый асфальт. Из препятствий – брошенные на улицах машины и оставленные дорожными рабочими траншеи. Иногда приходилось пробираться через дворы, но и тогда никаких сложностей не было.

Здесь же совсем другое. Уже трижды они забирались на холмы и спускались с них, а один раз даже перешли болотце, в которое превратился ручей, когда-то бегущий по дну оврага. Пришлось надеть противогазы.

В итоге за первые десять минут похода Азат капитально взмок несмотря на то, что мог дышать полной грудью, а не довольствоваться скудной порцией воздуха со стойким привкусом резины, которому удавалось просочиться через фильтр.

Хорошо, что потом они вышли на дорогу. Обычную сельскую, наверняка и до Войны особым качеством покрытия не блиставшую. Сейчас же асфальт совсем сошел, оставив после себя только редкие островки, которые больше мешали, чем помогали.

Но путь был прямой. Указатель с названием деревни остался позади, а саму ее уже было видно, точнее небольшой кусочек – все остальное загораживали сбросившие листву деревья.

– Как думаете, это из-за мороза деревья голые стоят? – спросил Азат.

– Наверное, – после небольшой паузы ответил идущий впереди лейтенант. – Фон тут невысокий, а гербициды, думаю, никто не распылял.

– Какие еще гербициды? – не понял Ершов.

– Ну, сам думаешь, почему в Челнах все деревья погибли? Я же помню, какой зеленый город стоял тогда летом. Одни тополи, конечно, но куда не глянь – везде листва. А как сбросили ее той осенью, так больше не появилась.

– Да какие это гербициды были, кому нужно город ими обрабатывать, это же не джунгли Вьетнама, – возмутился Семен. – Вирусы это были боевые, точно вам говорю. От них деревья умерли, а люди и животные, кто выжил – вон во что превратились.

– Вирусы, ага. Да не бывает таких вирусов, чтобы из человека тварь делали… Это дьявол послал своих слуг на охоту за нами, – замогильным голосом проговорил Шмель.

Баранов собирался расхохотаться его шутке в голос, но встретившись взглядом с обернувшимся лейтенантом, решил, что это чревато, и позволил себе только усмехнуться.

– Не накликай, Никита, хорошо же идем, – поморщившись, проговорил командир.

– Хорошо, факт, – согласился Ершов. – Спокойно. Только вот почему тут никого нет?

– Кстати, да, почему? – подхватил Азат. Эта мысль давно не давала ему покоя. – Я до Войны еще с братом вместе фильм смотрел про Чернобыль. Так там показывали, что вся Чернобыльская зона зеленая стоит. И зверей там расплодилось, жуть. Волки, лошади, кабаны, зайцы всякие бегают, заповедник натуральный.

– Люди им мешали, – согласился Ершов. – А как людей не стало – расплодились.

– А тут чего не расплодились? Сколько идем уже, а ни души, – сказал Баранов. – Я-то думал, поохотимся сейчас.

– Значит, им кто-то мешает, – пожал плечами Азат. – Только, наверное, мы и их бы встретили уже?

– Не накликай, попросил же, – повторил лейтенант. – Кто-то ведь загнал тех… Из «Крепости».

– Крепостных, – снова пошутил Никита.

– Ага, так и запишем, – согласился командир. – Знать бы еще, где их крепость. Там люди все же. Поговорили бы, выяснили, что в новом мире и как. А то мыкаемся из стороны в сторону и не знаем куда приткнуться. Ладно, соберитесь, мы уже близко.

Дальше шли молча. С каждым шагом деревня приближалась, и выглядела она больше, чем была на самом деле. Сколько там домов? Наверняка даже двух сотен нет, но участки гораздо больше, чем в той же Шильне, что правильно: в Шильне жили городские бездельники, а здесь люди с этой земли кормились.

Но когда отряд вошел в деревню, их встретила такая же картина, как и в Калмии – покосившиеся заборы, дворы, густо заросшие сорной травой, сейчас пожухшей и пожелтевшей. Под натиском времени едва ли выстояло хотя бы каждое пятое строение, да и то оно пощадило лишь крепкие и кирпичные. Большинство же находилось в плачевном состоянии – провалившиеся крыши, разбитые окна.

Кое-где даже срубы успели совсем развалиться. Логично, двадцать лет никто в них не жил, не протапливал печей, не подмазывал бревен, не заменял подгнивающие брусья и стропила.

– Опять людей нет, – сказал Азат. – Как думаете, и здесь все умерли?

– Может, ушли? – предположил Баранов. – От Челнов дальше, так что и фон здесь должен быть пониже.

– Да какая облаку, в принципе, разница, двадцать километров или двадцать пять? – пожал плечами Ершов, посмотрел на показания дозиметра и озадаченно пробормотал: – Сейчас тут фон даже выше. Интересно, почему.

– Может, противогазы наденем? – спросил башкир.

– Не настолько. Но вот радиозащитные средства лучше принять. Командир?

– Добро, – ответил тот и сам первым вытащил из нагрудного кармашка оранжевую коробочку.

Азат с завистью посмотрел на шприц-тюбик с промедолом, вместо которого в его аптечку положили две таблетки кеторола. Вытащил свою, открыл, выковырял первый пенальчик и отвернул крышку. Закинул в рот лекарство и скривился в предвкушении горечи, которая уже успела стать привычной.

Вернул пенал на место, взял другой, с радиозащитным средством номер два, положил на язык следующую таблетку. У горечи появился солоноватый оттенок, рот вязало.

– Держи, – протянул Баранов Азату флягу.

Фляга у башкира была своя, но отказываться он не стал. Взял емкость, сделал пару глотков и выдохнул. Металлический привкус воды перебил горечь.

– Спасибо, – вернул он емкость хозяину.

– Теперь и жить легче, да? – усмехнулся Шмель.

Не то чтобы башкир верил в лечебные свойства противорадиационных средств из оранжевых «аишек». В то время, когда их производили, люди еще толком и не знали всего вреда радиации. И тем более никто, кроме писателей-фантастов, не мог представить, что будет твориться на сожженной атомным пламенем Земле.

Но в любом случае для психики было полезно верить, что эти таблетки помогают компенсировать действие радиации и нейтрализуют свободные радикалы, которые образуются при прохождении ионизирующих лучей через ткани. А что на самом деле – да бес его знает.

Для психики в целом гораздо полезнее жить в неведении.

– Прочешем деревню? – спросил Баранов, оглядевшись. Никаких следов на улице не было, а ведь здесь шел бой и, судя по звукам стрельбы на записи, нешуточный. – Разделимся? Или как?

– Не напороться бы ни на кого, – пробормотал Шмелев.

– Разделяться не будем, пойдем все вместе. В принципе, улиц тут немного, слишком участки широкие. Увидим. Порядок движения, как по проспекту, смотрите во все стороны.

Азат встал в одном из углов неровной фигуры, в которую выстроились бойцы, проверил на всякий случай автомат. Обращаться с оружием было привычно, этому учили всех жителей перехода на «Домостроителей», а вот крутить головой во все стороны и подмечать неприметные детали, которые на поверхности могут спасти тебе жизнь, он так до сих пор и не научился.

И неудивительно. Сколько он состоит в «Булате»? Полторы недели? Чтобы чему-то научиться – смешной срок. А вот чтобы подниматься на поверхность почти каждый день, пусть даже и под руководством старших товарищей, но возвращаться живым – внушительный.

Но долго им искать не пришлось. Уже на следующем повороте они наткнулись на место кровавой расправы. И судя по тому, что стреляные гильзы еще не успели потускнеть и покрыться патиной, произошла бойня совсем недавно. Похоже, это было то самое место.

– Так, Азат со мной, остальные прикрывать, – приказал лейтенант.

– А почему я? – сам от себя не ожидая, произнес башкир и тут же прикусил язык – приказы не должны обсуждаться.

– А ты глазастый, – усмехнулся командир. – Будем тебя на следопыта натаскивать. Идем.

Азат с лейтенантом двинулись к забору по правую сторону от дороги. Основные следы побоища находились именно возле него – гильзы, автоматные магазины, которые бойцы не успевали вложить в освободившиеся карманы на разгрузке и бросали прямо на землю. Трупов не было, зато крови – предостаточно. Она уже успела почернеть и смешаться с осенней грязью.

А еще прямо поверх следов тяжелых армейских ботинок было несколько странных, треугольных, будто оставленных тремя расходящимися в разные стороны когтями. Башкир не видел таких ни у одного известного ему животного. Подумал, было, что птичьи, но тут же сам себя одернул. Как могут пальцы птиц отходить так, чтобы образовывать с землей равностороннюю треугольную пирамиду?

– Следы, – пробормотал лейтенант. – Не знаю чьи, странные очень.

– Ага, – кивнул башкир. – Я ни у кого таких не видел. Может, это и есть те самые «речные»?

– Странное название для тварей, совсем без фантазии. Я думал, это группировка местная или что-то в этом роде. Смотри, и трупов нет. И следов волочения тоже. Но ведь не сожрали же их прямо на месте? Слишком быстро, да и с костями…

– Секунду, – Азат подошел ближе к забору, наклонился и потрогал пальцами трухлявый штакетник. – И здесь, смотри.

На заборе, примерно на уровне плеч взрослого человека, был след, который образовывал пологую дугу. Башкир посмотрел на перчатку, но дерево уже успело впитать в себя кровь. В том, что это была именно она, Азат не сомневался.

– Чем это ему так? Косой башку снесло? – спросил лейтенант. – Вот вообще не интересно, кто это мог сделать. Честное слово.

– А голова где? Через забор перелетела?

Азат схватился за заграждение, подтянулся, заглянул во двор и наткнулся взглядом на лежавшую на земле человеческую голову, которая смотрела в небо помутневшими глазами.

Заметил он и еще кое-что интересное – кровавый отпечаток руки на дверном косяке приземистого кирпичного дома, который за этим забором находился.

– Кто-то выжил, командир, – сказал башкир. – Но ранен. Проверим дом?

– Надо. Похоже, что мы нашли того, кто вышел на связь. Идем.

Лейтенант потянул на себя высокую дверцу, но она не поддалась. Похоже, радист смог не только спрятаться во дворе, но и заблокировать вход от напавших тварей.

– Ну-ка подсади, – попросил командир.

– А если там эти? – Азат с сомнением посмотрел на него. – Трехпалые и с косами.