Лиза шла в супермаркет и мечтала о мандаринах. В кошельке у нее было 11 лумеров и 37 копеек, из которых потратить она могла 1,37 лумера. Но лучше, конечно, один. Потому что вдруг этих 37 копеек не хватит на то, чтобы расплатиться за коммуналку.
Супермаркет “Шато” был прекрасен. Он располагался в паре сотне метров от самого центра города в старом отреставрированном здании, другие этажи которого занимала одноименная четырехзвездочная гостиница. В отличие от большинства других продуктовых магазинов, у этого витрины были открытыми: через огромные панорамные окна были видны годы мандаринов, гроздья бананов и сочного винограда, отдел с экзотическими фруктами. Сами витрины были украшены реалистичными манекенами, изображающими покупателей – взрослых и детей, счастливые семьи и не менее счастливых одиночек – с огромными фирменными бумажными пакетами, полными различных вкусностей. Лиза тоже жила в центре, но с другой его части, и до Шато ей было идти почти два километра – совсем близко, если у тебя хорошее настроение и ты идешь гулять. И немного далековато, когда ты думаешь, как протянуть еще месяц.
"Шато" начинался с пестрого отдела акционных товаров. “Возьми меня, – кричала упаковка песочного печенья с шоколадной крошкой “Эсмеральда”. – Я стою сегодня всего-то полтора лумера. Это почти так же дешево, как в твоем “Экспрессе”. Возьми меня, что может быть вкуснее меня вприкуску с чаем и датфлисофским триллером…”.
Лиза знала, чтО вкуснеее “Эсмеральды”, но знала также, что множество этих вкусностей ей не по карману. А еще знала, что пришла во “Шато” не затем, чтобы купить первое попавшееся и уйти. Она пришла, чтобы посмотреть и насладиться всем, чтобы потом в красках описать дома, за праздничным столом, как был упакован ее новогодний подарок от компании, какие конфеты там были и что там было еще. Лиза гордилась своей сообразительностью и дальновидностью: месяц назад у нее гостила подруга, которая вернулась из Италии и привезла в подарок конфеты. Лиза съела только две, а остальные спрятала. Еще у нее была большая шоколадка, которую еще раньше, на ее день рождения, подарила ей другая подруга. А для объема она купит на развес самых дешевых, но не очень известных в ее деревне конфет и это создаст эффект “объемного” и вкусного подарка… А еще у них ведь был замечательный корпоратив – об этом она тоже расскажет. И тринадцатая зарплата – куда без нее! Но это будет потом, позже. А пока нужно экономить.
Итак, за отделом акционных товаров – ах, там ее любимый чай с корицей. Но 5,49, пусть и за 100 гр! Нет, это слишком роскошно. Но какая упаковка! И какой он становится ароматный, когда заварится! Нет, нет, нельзя, нужно идти дальше.
За акционными товарами – канцтовары. Ах, этот блокнот на кольцах с дейенерис прекрасно подошел бы для словаря по английскому, но нет, нельзя. Она не Дейенерис, она всего лишь Лиза. Бедная во всех смыслах этого слова. И – о боже – 17,89 за тетрадку! Нет, нужно аккуратно поставить на место, еще повредится и придется покупать.
За канцтоварами идет посуда, тут цены и вовсе заоблачные, да и не нужна Лизе новая посуда.
Ах, кулинария… Дорого, конечно, но хоть одним глазком. Интересно, есть ли у них теплые запеченные роллы? Когда у Дины была работа, туда как-то заказывали именно теплые роллы, и они были потрясающими.
Лиза шла и останавливалась у стеллажей, рассматривала продукты, сравнивала цены и высчитывала возможные “потери” от покупки свежайшего черного хлеба, или кусочка творожного сыра, или ветчины, или конфет-рафаэллок… Но все было не то. И все, конечно, было слишком дорого для ее давно потрепанного кошелька, где друг к дружке были прижаты две потертые пятилумеревые купюры, а в отделе для монеток позвякивали шесть медяшек по пять копеек, две – по две копейки и две – по одной копейке.
“Уважаемые посетители! В связи с кануном нового года супермаркет “Шато” работает сегодня до 21.00. До закрытия осталось 20 минут”, – Лиза не слышала этого объявления, так как в наушниках играла музыка. Running to happiness. Тревожная и красивая. А если бы слышала, она бы рассердилась. Она шла в этот супермаркет целых 35 минут. И не посмотрела еще и половины отделов! Это никуда не годится!
“До закрытия осталось 15 минут”. Лиза в отделе морепродуктов. Ах, не стоило, не стоило сюда идти. Это запах йода навевал воспоминания о море и беззаботности. О салате из кальмаров и мидий. О сочном крабе. Нет, здесь она точно ничего для себя не найдет. Тут Лиза расстроилась, подумав, что, возможно, больше никогда не увидит моря.
“До закрытия осталось 10 минут”. Лиза в отделе молочных продуктов. Творожок со страчателлой и кокосовой стружкой. 1,56! Да я на эти деньги… Плавленый сырок. Можно, конечно. Да, сварить два яйца, и, пока они горячие, разрезать их, а сверху выложить тонкие ломтики сырка – это же как с настоящим сыром получится. Но 76 копеек. Может, что-то еще посмотреть?
Фрукты! Ах, сколько тут всего. Лиза прошлась мимо экзотических, и на глаза навернулись слезы. Весной она ела сочный манго из Таиланда и не задумывалась о том, сколько он стоит.
Нет, не стоит вспоминать о такой ерунде. А вот и настоящие фрукты, и совсем не дорого: мандарины – прямо под лампами, целые сотни килограммов. И такие оранжевые. Маленькие, а значит, легкие. Дорого, конечно, – 3,45 за килограмм, но завтра Новый год… Что, если взять штучек семь и есть их строго по дольке весь вечер, всю серию?..
“До закрытия осталось пять минут”. И Лиза, наконец, услышала это объявление. И ей стало грустно и обидно. Она с какой-то злостью решилась и взяла край отрывного руллона с пакетами. Семь мандаринов. Нет, семерка – плохое число, Лиза родилась седьмого числа и ей оно радости в течение всей жизни так и не принесло, как и хваленая тройка, красивая пятерка, совершенная десятка. У Лизы не было счастливых чисел, зато были несчастливые и индифферентные. Вот девять – то, что нужно, оно никакое. Нужно брать девять, гулять так гулять. Она схватила пакет и побежала к кассе.
***
Очереди уже не было, как и открытых касс. Пришлось идти в самых угол зала, противоположный от входа, там очень долго и медленно на ленту транспортера выкладывала продукты худенькая старушка. Уцененный хлеб, пакет молока 1% жирности (“0,89”, – машинально про себя отметила Лиза, она запомнила эту цену – столько же стоило самое дешевое молоко в “Экспрессе” рядом с ее домом). Глупая и бессмысленная жалость сдавила ей сердце. По крайней мере она, Лиза, ничем не больна, она молодая, здоровая, у нее есть возможность брать продукты из дома, она живет в тепле и у нее даже машина есть, хоть последние месяцы она на ней почти не ездит.
Кассирша начала пробивать товары бабушки. Сушки за 75 копеек – это уже с монитора-сканера цен. И суповой набор. “Надо же, тут даже такое есть”. Почему-то от вида этих косточек в руках старушки, которая поспешно пыталась запихнуть их в бесплатный оранжевый пакет, Лизе стало еще более грустно. Она узнала это чувство – глупые рыдания подступали безжалостно и неотвратимо. Два года назад умерла ее двоюродная бабушка. Тоже сухонькая, проработавшая всю жизнь и “заслужившая” грыжу и минимальную пенсию, потому что 20 лет стажа где-то “потерялись”.
“4,37”, – четко произнесла итоговую сумму кассирша. Бабушка начала доставать кошелек. Ой, какой старенький. И – бумажных денег там не было. Только монетки. “Так, у вас тут ровно 3 лумера”. Бабушка что-то пролепетала и достала из пакета молоко. “3,48”, – все равно не хватит”, – отмечает кассирша. Видно, что ей и жалко бабушку, и что она раздражена, потому что устала, потому что хочет домой и потому что завтра у нее выходной.
И Лиза подбегает, вклинивается между бабушкой и кассой. Давайте я добавлю, у меня как раз есть. Тоже трясущимися руками она дает одну из мятых пятерок и 37 копеек. Ей хочется плакать, слезы уже вот-вот. Но она ждет сдачу, потому что может дать бабушке только 1,37. Бабушка благодарит, но Лиза отмахивается. Только бы не разрыдаться, только бы не разрыдаться. Это совсем неадекватно… Уф. Пронесло, вроде не заметили.
“Девушка, а фрукты взвешиваются на зале, – недовольно сказала кассирша. – И мы закрываемся через минуту. Рассчитаетесь на кассе с табаком”.
Лиза побежала в отдел фруктов – почти в самый конец зала. Верхний свет погас, осталась только подсветка. Резко защипало в глазах и невыносимо захотелось плакать: она же вышла из лимита и, наверное, не стоит ей покупать никаких мандаринов. Но выходить из зала, когда магазин закрывается с пустыми руками тоже подозрительно… Вдруг подумают, что она что-то украла? Надо взять мюсли за 39 копеек, батончик сегодня на акции! Лиза немного заблудилась в отделах, попала в бакалею, потом в отдел с печеньем и только потом нашла здоровое питание.
“Зачем я вообще сюда пришла?”, – в отчаянии задавала она себе вопрос. Не хотелось уже ни мандаринов, оставленных в зале в отделе экзотических фруктов с заоблачными ценами, на мюсли, ни печенья “Эсмеральда”. Просто домой и плакать.
Где-то в другом конце зала послышался шум опускаемых роллетов, зал закрывали, но Лиза была уверена, что о ней помнят. Она схватила батончик мюсли, самый дешевый из всех возможных. Ей не хотелось мюсли, но надо хоть что-то взять. Внезапно руке стало легко. Как некстати – оторвалась лямка у рюкзака. Блин. Блин. Блин. Она перехватила его за петельку, а оторвавшуюся лямку свернула и зажала в руке – чтобы не болталась,
И Лиза заплакала, не пытаясь на этот раз сдержаться. Спустя время и немного успокоившись, она какое-то время искала последний потрепанный, но чистый, бумажный платочек. Покупался еще когда у нее была та работа и все лежал, последний в упаковке на дне “зимнего” рюкзака, ожидая своего часа. Высморкалась, вытерла слезы. Шла на кассу, зажимая в руке сломанный пополам батончик – оказалось, он взяла его таким, а идти назад уже не было времени.
Кассы не работали – и это было ожидаемо. А вот то, что табачные кассы тоже не работают – это было совсем неожиданно. И что выходы везде закрыты, и что везде приглушен свет, и темно, и никого, совсем никого нет.
Нужно кричать? Или поискать кого-то в зале? Должны же быть мерчендайзеры, грузчики? Лиза прошла вдоль всех касс, все выходы из зала закрывали роллеты, затем пошла по периметру в сторону отдела, где продавался хлеб и собственная выпечка супермаркета: она помнила, что там за прилавками с хлебом всегда было пространство, за которым сновали люди. Но этим вечером за прилавками было темно. Нос защекотал аромат черного хлеба с хрустящей корочкой. Лиза сглотнула слюнки и про себя отметила, что самая дешевая буханка будет стоить копеек 50. В принципе, можно… Но кассы-то закрыты.
– Извините, пожалуйста! – Лиза неуверенно, но довольно громко, вопросительно-требовательно окликнула невидимых сотрудников супермаркета. Голос разнесся, кажется, по всему помещению. В ответ тишина. Но ведь есть же камеры? Есть же охрана?
– Эй! Есть кто-нибудь? Меня закрыли!
Тишина.
Девушка еще раз обошла супермаркет по периметру, прислушиваясь, не раздастся ли где-то шум шагов или другие звуки, выдающие, что кто-то есть поблизости, и нужно лишь привлечь внимание – и он сразу ее выпустит.
Тишина. Только далеко-далеко слышались звуки города, готовящегося ко встрече Нового года.
Лизе стало не по себе. Только тут она начала допускать возможность того, что ее действительно закрыли в супермаркете перед праздничным – а значит, выходным! – днем.
Внезапно перехотелось есть и очень захотелось пить. Лиза побежала в сторону кулинарии. Ожидаемо – там тоже было тихо, пусто. Темноту разгоняла тусклая подсветка.
– Выпустите меня! Меня закрыли!
Тишина.
Лиза нашарила в кармане телефон – что ж, придется звонить. Только кому? Сразу в милицию? Или стоит попробовать дозвониться руководству именно этого магазина? Но никому звонить не пришлось – телефон разрядился. Наверное, из-за перепадов температур на улице и в помещении, такое уже однажды случалось, но не в этом году, и Лиза не имела привычки носить с собой зарядное.
Растерянная девушка подошла к витринам – она никогда не обращала внимания, но стекла оказались не просто очень толстыми, но и двойными. Внутри, между двумя стеклами, каждое из которых имело, наверное, двух сантиметровую, если не больше, толщину, находились фигуры псевдо-покупателей, поэтому и создавалось впечатление, что эти фигуры – в самом зале. На самом деле они были не там и не тут. Прохожих почти не было, а те, кто изредка проходил, спешили по своим делам или были уже настолько веселыми, что витрина закрытого магазина была вне их интереса. Лиза размахивала руками и кричала, пытаясь привлечь внимание, но ее никто не видел. В зале было почти темно, подсвечивалась только сама витрина, и ее, наверное, почти нельзя было рассмотреть – она была едва заметной тенью, а голоса ее и вовсе не было слышно.
Отрицание – Злость – Торг – Испуганная депрессия – и неожиданно оптимистичное Принятие. Лиза рассердилась – но не на кассиров, спешивших закрыть зал и убежать домой, а на себя. Почему всегда ей ТАК не везет? С работой, с личной жизнью, с деньгами. Да вообще, со всем!
Кого еще закрывали на ночь в супермаркете? Кого еще закрывали в супермаркете перед выходным днем? Кого закрывали на чертов Новый год? С похожими историями она сталкивалась только в комедиях, но, по ее мнению, ее жизнь больше походила на экзистенциальную драму – по крайней мере, последние шесть месяцев.
В другое время она бы с удовольствием побродила по магазину изучая разные товары и не смущаясь, что ее поведение может кому-то показаться странным. Ха! Странным! Если бы этот кто-то посидел на разведенной водой гречке неделю-другую с осознанием, что ты не ждешь зарплату, а будешь жить так, возможно, еще много месяцев, он бы не стал называть это странным.
Лиза еще раз обошла по периметру торговый зал, но никто ей не ответил и ничего, кроме тишины, она не услышала. По-прежнему хотелось пить, и это пугало. А еще пугала мысль остаться без доступа к туалету. Лиза решила посмотреть, все ли служебные двери закрыты и, к счастью, через целлофановую занавеску за хлебным отделом она попала сначала в помещение, откуда выкладывали хлеб на прилавок, а из него через незапирающуюся дверь – в коридорчик с понятной на всех языках пиктограммой. О счастье, эта дверь тоже оказалась не запертой.
Это взбодрило Лизу и она уже более бодро отправилась исследовать торговый зал. Стоит поискать зарядные устройства – скорее всего, здесь найдется подходящее и тогда Лиза позвонит – сначала по номерам телефонов этого магазина, потом – сети, потом – в милицию. Стенд с зарядными был на месте, найти вариант с нужным разъемом тоже не составило труда. 21 лумер! Ну ладно, зарядное лишним не будет – она заплатит за него, как только выйдет на свободу. Девушка распаковала шнурок, в подсобке нашла розетку с USB – и… Ничего. Телефон не подавал признаков жизни. Лиза выжимала кнопку включения, оставляла телефон на зарядке на несколько минут и снова выжимала кнопку включения, жала на кнопки регулировки звука. Ни-че-го. Тут девушка наконец осознала, как же она влипла. Первого и второго января магазин не работает, об этом сообщало висевшее на входных дверях объявление. Но, быть может, днем ее заметят? Может, ее выпустят уже завтра, а пока стоит просто расслабиться и “исследовать местность”?
О проекте
О подписке