Лея привыкла, что их дух, великая Уна, одна из самых красивых женщин, виденных ею. Когда над алтарем обозначился образ женщины, и Лея поняла, что та по-настоящему безобразна, даже гротескна, то в первый момент испугалась, но быстро взяла себя в руки, когда та заговорила нараспев мелодичным голосом:

– Вижу две разные сущности. Настолько разные, что кажутся противоположными. Но и свет живет рядом с тьмой, так почему бы этим двоим не объединиться и не стать единым целым, подарив семье наследника. Испейте из священной чаши ровно по глотку света, и да пребудет с вами мир и благосостояние.

Перед Леей оказался кубок с чем-то дымящимся внутри. Она растерянно взглянула на Келду, и та кивнула на кубок. Лея поняла, что должна пригубить его. Она склонилась и коснулась края его одними губами. Сделала глоток чего-то парообразного и горячего, что разлилось внутри, в первый момент вызывая жжение, а потом растекаясь приятным теплом. Кубок тут же исчез из поля ее зрения и оказался перед Кнудом. Тот с точностью повторил процедуру.

– Теперь вы готовы к священному союзу, разорвать который сможет только смерть. Как только ваши руки соединяться над связующим алтарем, вы станете единым целым. А дальше все зависит от вас, насколько крепким окажется ваш дух.

Образ Линн начал бледнеть, когда в молельне снова раздался голос Келды.

– Позволь, великая Линн, поговорить с тобой наедине. Задержись еще ненадолго.

Как в тумане Лея поднималась с колен и покидала молельню вслед за остальными членами семьи. Лишь Келда осталась сидеть в кресле. Лея оглянулась и поймала на себе ее взгляд. В тот момент она отчетливо поняла, что разговор бабушки Кнуда и Линн пойдет о ней.

Наступил день свадьбы. Как бы Лея не хотела оттянуть это событие, но время брало свое, неотвратимо приближая ее к неизбежному. За завтраком она так волновалась, что кусок не лез в горло. Даже Кнуд выглядел неестественно притихшим, словно пришибленным. Возможно, именно сейчас он осознал, что скоро насовсем распрощается с прежней жизнью.

Инга, напротив, откровенно веселилась. Ей предстоящая церемония и последующее празднество казались развлечением, чем по сути и являлись. Только веселье ее не выглядело добрым. Во всех ее взглядах, что ловила на себе Лея, она читала издевку и насмешку. Но на Игну в данный момент ей было глубоко наплевать. То, что будущая золовка невзлюбила ее с первого взгляда, ни для кого не являлось секретом. Но и Лея ей отвечала взаимностью. Все их общение сводилось к паре ничего незначащих фраз, когда промолчать было невозможно. Только Инга свои речи обильно сдабривала сарказмом, а Лея мстила ей равнодушием.

Мать Кнуда, как обычно, трапезничала в полном молчании, сосредоточенно глядя в тарелку и не обращая ни на кого внимания. Лея не переставала дивиться, насколько эта женщина умела выглядеть унылой.

После завтрака Дорта передала Леи просьбу Келды подняться к ней в комнату. Как успела узнать Лея, бабушка Кнуда никогда не спускалась к столу, предпочитая питаться, не выходя их своих покоев. Очень редко она выбиралась на прогулку в сопровождении рабынь, но чаще всего дышала воздухом опять же в своей комнате у открытого окна.

Вот и сейчас, когда Лея зашла в ее покои, Келда сидела в кресле перед открытым окном, укрытая теплым пледом. Легкий морозец, что присущ середине осени, выстудил комнату и заставил задрожать Лею.

– Садись и закутайся потеплее, – велела Келда, кивая на соседнее кресло, тут же у окна.

Лея не заставила себя упрашивать – проворно укуталась точно в такой же толстый плед, что накрывал колени Келды, и опустилась в соседнее кресло. Она терпеливо ждала, когда старуха заговорит первая. А та не торопилась, скользя ленивым взглядом по покрытым инеем деревьям.

– Уныл сад в это время года, – вздохнула Келда. – Но и завораживает одновременно. Есть в нем что-то, что заставляет хотеть смотреть на него, не находишь? – перевела она взгляд на Лею.

Лея и сама не знала, как относится к осени, особенно такой, что уже прогнала тепло, но еще не разрешает властвовать морозам. Такая осень казалась ей непоколебимой, держащей в узде стихии. А еще она считала ее честной, потому что та открыто выставляла свою неприглядность на показ, оголяя деревья, делая их уязвимыми, заставляя людей задуматься о наступающих холодах.

– Наверное, покой. Именно он заставляет нас задуматься о вечном, – кивнула Лея.

– А ты умнее, чем кажешься с первого взгляда, – усмехнулась Келда. – Но позвала я тебя сюда не для того, чтобы нахваливать. Хочу рассказать тебе о нашей семье. Ты должна знать, с кем связалась, а кроме меня никто тебе правду не скажет.

Келда замолчала, собираясь с мыслями, а Лея терпеливо ждала продолжения, чувствуя, как в душе зарождается любопытство.

– Мой муж, дед Кнуда и Инги, не любил меня. Он был беден и умен, меня взял в жены по расчету и настоянию своего отца. Я была богатая невеста, хоть и не красавица с лица.

Она говорила так спокойно о своей молодости, что у Леи невольно родилась мысль, а всегда ли она такой была? Или за долгие годы приучила себя к мысли, что прожила не самую плохую жизнь?

– И жили мы довольно мирно. Он научился терпеть меня, а я его уважала за ум и доброе отношение ко мне. Наверное, я даже полюбила его, насколько можно любить человека, который тебе никогда не принадлежал. В первый же год нашей жизни я понесла, и по воле богов родился у нас сын – отец Кнуда. Больше я детей иметь не могла, как сразу же после разрешения от бремени поведала мне повитуха. И желанна мужу, как женщина, я тоже перестала быть. А потом в его жизни произошла трагедия, в которой повинен мой отец. Так случилось, что полюбил муж всем сердцем рабыню. Я замечала их связь и не осуждала его за это. Но мой отец думал иначе. Он выкрал эту рабыню, бросил ее в темницу и заморил там до смерти. Муж долго искал ее, а когда узнал правду, ее уже не было в живых. Я и отца своего не осуждаю, – быстро взглянула она на бледную Лею, представившую всю глубину чужой трагедии, – он считал, что поступает правильно. А мужа я жалела, видя, как угасает он на глазах. Свою любовь он пережил на год, а потом и его забрала земля.

Келда снова замолчала, словно погрузилась в те далекие события. Ее руки, что перебирали плед, подрагивали, а глаза, не мигая, смотрели в одну точку.

– Мой сын рос без отца, – продолжила Келда. – Он унаследовал от мужа легкий нрав, но боги обделили его умом. Я любила его, как могла, но понимала, что великим ему не стать. Когда он достиг детородного возраста, я ему выбрала невесту. Да-да, не удивляйся, на Кае его женила я. И не жалею. Она, конечно, никогда его не любила, зато очень любит богатство. Собственно, его-то она и получила в мужья и с тех пор успешно преумножает. Есть у нее еще одно достоинство – семью она всегда ставит превыше всего. А что еще может желать мать для не очень умного, но горячо любимого сына? Как бы там ни было, но с момента появления Каи в нашем доме, я смогла удалиться от дел и посвятить жизнь себе, что успешно делаю и по сей день.

Какое-то время Келда снова молча разглядывала Лею, а та пыталась понять, что на уме у этой странной старухи.

– Я подошла к самому главному – тебе и Кнуду, – медленно, растягивая слова, вновь заговорила она. – Если Инга унаследовала острый ум деда и хитрость матери, то Кнуд не одарен ни тем, ни другим, как ты уже заметила. Но зато он весьма недурен собой, что многим девушкам кажется достаточным. Но не тебе, вижу… Кроме того, должна предупредить тебя, что если ты и дальше будешь одаривать его лишь холодностью, то он станет гулять от тебя. А впрочем, делать это он будет в любом случае.

Лея поражалась этой старухе, что так спокойно рассуждала о вещах, которые она сама считала недопустимыми. С другой стороны, она и рассчитывать не могла, что кто-нибудь в этом доме заведет с ней разговор на щекотливую тему, поэтому была благодарна Келде. А та продолжала:

– Но и не это самое главное. Когда я осталась одна с духом нашего рода, меня насторожило то, что она сказала про тебя. Вернее, предупредила… Тебе уготована непростая судьба, и что-то мне подсказывает, что не мой внук сделает ее таковой. От судьбы не уйдешь, я в это свято верю. Хочу лишь предупредить, чтобы не уготовили тебе боги, не старайся разрушить нашу жизнь.

– Я и не собираюсь… – растерялась Лея. Вот уж чего она не ожидала услышать.

– Знаю, что не собираешься, – кивнула Келда. – Ты кажешься мне хорошей девушкой. Но все равно всегда помни, что на чужом несчастье счастья не построишь.

От разговора с Келдой в душе Леи остался неприятный осадок, словно та подозревала ее в чем-то нехорошем. Зато это позволило отвлечься и не волноваться перед церемонией, пока ее обряжали в платье невесты ритуального фасона – с длинными в пол рукавами с прорезями для рук и волочащейся по полу фате. С ее точки зрения, совершенно дурацкий наряд. Но в этом деле разнообразие состояло только в качестве ткани и наличии украшений, а в остальном обручальные наряды невест того времени выглядели у всех одинаково. Считалось, что именно такой хотят видеть невесту боги.

С тяжелой, усыпанной драгоценными камнями, диадемой на голове Орм вел свою дочь к алтарю. От церемонии одевания и дурманящего запаха цветов, которые были повсюду в доме и тут, в ритуальном соборе, украшали церемониальный зал у Леи нещадно разболелась голова. Когда Кнуд взял ее за руку, а другую протянул к сфере, ожидая, что она присоединится, Лея не сразу сообразила, что ей следует делать. Лишь когда Инга прошипела «Руку!», она коснулась своей ладонью руки жениха. Тут же вокруг сферы разгорелся ярко-красный свет, в котором потонули их соединенные руки. Свет постепенно простирался к ним, пока не скрыл их полностью от глаз зрителей. Лея почувствовала, как к ее губам прикоснулись чем-то мокрым, и поняла, что Кнуд поцеловал ее. Невольно содрогнулась от неприятного ощущения.

Когда красный туман вокруг них начал рассеиваться, послышались сначала одиночные, а потом дружные аплодисменты и в воздух полетели бутоны цветов. Лея к тому времени совершенно отупела от головной боли и мечтала, чтобы все поскорее закончилось. Но прежде чем отправиться домой, новоиспеченным мужу и жене пришлось выслушать поздравления каждого, кто находился в церемониальном зале. Их целовали, обнимали, говорили какие-то слова, но Лея уже ничего не понимала. Домой она добралась ни жива, ни мертва. Хорошо, свекровь проявила чуткость, видя состояние невестки, и отправила ее вздремнуть перед вечерним празднованием.