Цитаты из книги «Шепот блуждающих песков»

– Ах ты паршивец! – вырвалось у меня, и я даже чуть подалась вперед, но лодыжка отозвалась болью. Пришлось угрожать с места. – Сиятельный недоделанный! Да чтобы я тебе хоть раз еще что-то пообещала! От нахлынувших эмоций я даже погрозила ему кулаком. Вторая рука сама собой уперлась в бок в характерной позе. Сзади кто-то кашлянул: – Точно – жена. Так грозиться может только супружница. Я, часом, даже свою вспомнил. Она точно такими же словами меня на пороге встречает, когда я навеселе прихожу, – поностальгировал один из синемундирных. Хантер же обреченно простонал, уточняя у целителя: – Она рядом? – Угу, – кивнул врачеватель, все так же сосредоточенно водя ладонями над ранами. – Дохлая варравана, – простонал сиятельный. – Ну что вы, ваша жена вполне симпатичная… – попытался утешить лекарь, – и совсем даже живая. – Нет, это я – дохлый. И то в лучшем случае. Вы просто не знаете ее характер, – после этих слов Хантер предпочел за лучшее отрубиться.

Тот, к слову, обложил Хантера амулетами, как опытный прораб матом бригаду строителей: качественно и не упуская даже деталей. Зато кровь перестала идти, а сиятельный дышал уже не рывками, а хоть хрипло, но ровно. Я уже немного успокоилась: вот сейчас благородного отвезут в лазарет. Но тут целитель потянулся, чтобы вытащить нож. Сказать я ничего не успела. Рука врачевателя уже откинула острие, и из ладони у него полилась живительная голубая магия, врачующая раны. Муженек, приоткрывший глаза, удостоился лекарских пояснений: – Вы, господин сиятельный, не иначе как под счастливой звездой рождены. У вас зеркальное расположение печени. Придись удар влево – и ни один целитель бы вас уже не спас. – Я в курсе, что у меня печень не там, где нужно, оттого и подставил правый бок под удар. – Могли бы и вообще не подставляться, – пробурчал врачеватель. – Мог бы, – покладисто согласился Хантер, – тогда бы нож полетел в спину моей жене.

Да, жена. – Разбитая губа засочилась кровью, отчего вкус произнесенного «жена» отдавал железом. Я поморщилась и, опустив руки, ладонями уперлась в землю, пытаясь встать. Судя по тому, что криков «Не двигайся!» больше не последовало, прибывшими офицерами я из разряда «опасна, возможно преступница и убийца» переведена в категорию «свидетельница».

Тэссла Шел… – в последний момент опомнилась и исправилась: – Элмер. Я его жена. – Жена? – то ли удивленно, то ли с сомнением протянул офицер, пощипывая чуть разорванную мочку уха.

Знаешь, меня называли бесчувственной сволочью, зверем, одна кхм… – он отчего-то словно поперхнулся, но закончил мысль: – Даже милым… Но ушастым боевым ежом…

Хантер, дослушав мою речь с серьезным видом, вдруг опустил лицо на скрещенные на столе руки и задрожал всем телом. Неужели так расстроился из-за сравнения с ежом? Я протянула ладонь через стол и начала гладить его по голове, пьяненько утешая: – Ну чего ты? Ежики – они же милые, симпатичненькие, лопоухенькие такие, смешные… В этот момент Хантер поднял лицо, и я поняла – он не плакал, он беззвучно ржал, ибо смехом это назвать язык не поворачивался.

Ты мне напоминаешь ушастого бойцового ежа, что обитает лишь в анчарских песках, – честно призналась я. – Ты знаешь, какие они вредные и коварные? И больше всего любят жгучий перец. Их от стручков за уши не оттащишь. – Я непроизвольно покосилась на мочку Хантера, в которой красовалась серьга. Этого сиятельного тоже за локаторы порою не отдерешь, но только не от перца, а от расследования. Хотя наверняка маменька не раз пыталась, судя по длине этих самых ушей. – А еще ты, как этот еж, наглый, топочешь во сне и перетягиваешь одеяло, мешая спать!

Просто ты так убедительно об этом говорила, что я решил на всякий случай проверить: вдруг какой паропротез там у тебя в колене? – Ик! – выдала я, приходя к выводу, что, похоже, в виски все же подмешан дурман: иначе отчего и сиятельный ведет себя как-то странно? Не могло же его развезти, как меня? Хотя, к удивлению, мысли в голове были вполне связными, а вот тело отчего-то не слушалось. Иначе почему тогда с языка сорвалось… – А ты ведь тоже нас, людей, не любишь.

Сиятельных-то? – уточнила я. Заручившись кивком спутника, продолжила: – А за что вас любить? Один – осудил моего отца, даже толком не взглянув на дело, другие, словно оказывая великую милость и спасая от смерти, – запихнули в приют, надели на шею ярмо. А сами, такие благородные все, чинно ездите в шелках и парче, кривите носы при виде нас, простых смертных, и кичитесь своей магией. А если отпрыск благородных захочет себе кого – щелкнет пальцами, и у него все будет. И неважно, что при этом талантливому техномагу на войне оторвет ногу, – припомнила я Хромого Джо.

Как позже выяснилось, успокаивалась и приходила в себя миссис Голдери исключительно по-женски: перекидывая все с больной головы на здоровую. А точнее: со своей очаровательной головки на белобрысую сыновью макушку, отписав ему кратко и эмоционально о случившемся у модельера.