– Мы не незнакомцы! А с учетом обстоятельств нашей встречи и того, что я потратил кучу сил, устраняя последствия твоей… беспечности, ты мне еще и должна, – рыкнул он мне в лицо, переходя на ты. – И тебе следует быть благодарной, что я не сдал тебя полиции, а вернул кабриолет хозяину так, что он даже не заметил угона.
«На что я и рассчитывала», – про себя завершила пылкую речь оборотня. И несмотря на импульсивность Адриано, это его «я не сдал тебя полиции» стало той точкой опоры, тем подтверждением, что план сработал. Это придало сил и уверенности.
Осмелев, обняла его лицо ладонями так, чтобы его глаза смотрели в мои, и проникновенно, вкрадчиво произнесла:
– Я никому ничего не должна. Ты сам этого захотел. И кстати, я не чародейка. Мой отец – да, но я без дара.
Опустив руки, отошла.
Я понимала, что сейчас скольжу по лезвию, где с одной стороны кромки – необходимость удержать внимание, заинтересовать хранителя, с другой – мои честь и верность. Второе было гораздо важнее. А потому шагнула спиной вперед и уперлась в столик. Память услужливо подсказала, что на нем – ваза. Рука незаметно потянулась, нащупывая сосуд. Магию мне применять нельзя – сразу же найдут, но тюкнуть по темечку этого озабоченного, если придется, смогу. А там уже буду решать, что делать с контуженным.
– Мне все равно, – выпалил Адриано и, не подозревая о моем коварстве, стремительно приблизился в попытке поцеловать.
– А вот мне – нет! Я не желаю, чтобы мои внуки были блохастыми перевертышами! – басовито прогремело на всю комнату.
После этих слов вспыхнул свет, заставивший меня зажмуриться.
«Можно», – разрешила сама себе и схватила с пола полотенце, тут же в него завернувшись. И только после этого до меня дошел смысл сказанного Дейминго: «Я не желаю, чтобы мои внуки…»
Ну свекор, ну гад! Был еще целый список эпитетов, которыми так и хотелось наградить родственничка. Решил разыграть разгневанного отца. Не удивлюсь, если он караулил этого Адриано за дверью с того момента, как я ушла в ванную. И ведь ждал до последнего. Нет чтобы вмешаться раньше… Одолевали злость, стыд, желание придушить обоих. А свекор меж тем почувствовал себя не иначе как Станиславским.
– И тем более я не желаю видеть рядом с дочерью кобеля, кто примеряет на себя по женщине в день!
Дейминго раскраснелся от гнева, потрясая в воздухе кулаками.
– Да она… да я не коб… – Адриано задохнулся от возмущения.
– По тебе видно! – перебил его свекор, подлетая и беря за грудки.
Такой прыти от старичка даже я не ожидала.
А родственничек, пользуясь моментом, решительно начал выталкивать незваного гостя. И так шустро это делал – я аж подивилась. В две секунды ловелас оказался выдворен из номера. А свекор, перед тем как захлопнуть дверь, сказал в коридор, будто выплюнул:
– Моя девочка скоро выходит замуж, убирайся вон!
Щелкнул замок. Таргос, топая, отошел, а потом сделал то, что меня изумило до глубины души: на цыпочках подкрался ко входу и прильнул к глазку. Не удержалась и последовала за ним, а когда оттеснила любопытного родственничка, то моим глазам предстала странная картина: Адриано сидел, прислонившись спиной к коридорной стенке, и хохотал, обхватив голову руками и повторяя:
– А ведь женюсь… Видят врата, женюсь…
– Он сошел с ума? – шепотом спросила у свекра, когда мы отошли от двери.
– Нет, это ожидаемая реакция закоренелого холостяка и бабника, которого прижало настолько, что он готов плюнуть на свободу и помчаться к алтарю.
С сомнением посмотрела на старика.
– Вот увидишь, завтра он придет просить твоей руки.
– Сомневаюсь.
– А я нет, – жестко произнес старик. – Я бы на его месте так и сделал. Ты правильно и очень мудро разыграла карты, девочка.
– Но, манипулируя чувствами других, чувствую себя последней сволочью, – неожиданно призналась я.
– Ничто в этой жизни не дается даром, за все мы платим. У меня на душе тоже скверно, но все это ради свободы Лима, ради внучки… – старик неожиданно обнял меня, то ли утешая, то ли ища поддержки.
– Ради него, – ответила тихо, – но давайте не будем ему говорить о сегодняшнем вечере.
Родственничек отпрянул, хитро усмехнулся и заговорщически прошептал:
– Договорились. Он и мне шею здорово намылит, если узнает, что я был рядом и не вмешался раньше, – а потом смущенно добавил: – Ты извини, но я не мог. Этого Адриано надо было дожать…
Вид смущенного Таргоса стоил пережитого позора, и я лукаво поддела старичка:
– А вы не думали керлингом заняться?
– С чего бы? – опешил от такого перехода Дейминго.
– У вас очень здорово получается выталкивать. Особенно любвеобильных оборотней из девичьих спален.
Удивительно, но свекор начал краснеть.
И тут мой желудок решил, что настало время для его сольной партии, и выдал руладу, которой позавидовали бы даже волкодлаки, воющие на луну.
– Голодная? – понимающе уточнил свекор.
Я лишь кивнула засуетившемуся старику.
– Тебе чего принести?
– Соленой рыбки и мороженого. Очень хочется.
Только озвучив свое желание, по вытянувшемуся лицу поняла: такого сочетания продуктов свекор за свою жизнь не встречал.
Зато спустя двадцать минут я с удовольствием смешала эти два ингредиента и с блаженной улыбкой дегустировала это гастрономическое извращение.
Дейминго сначала кривился, потом разглядывал меня со все возрастающим интересом и наконец, не выдержав, решился:
– Неужели так вкусно?
– Очень, – оторвавшись-таки от селедки в шоколадном мороженом, подтвердила я.
– А можно попробовать? – вооружившись ложкой, протянул свекор.
Я инстинктивно прижала креманку к себе, но потом, тяжело вздохнув, будто расстаюсь с величайшей драгоценностью, протянула родственнику.
Он мужественно зачерпнул ложечку и, зажмурившись, проглотил содержимое. Причмокнул и… потянулся за второй. Моему возмущению не было предела.
– И правда вкусно.
«Издевается», – решила про себя, но уступила. Когда же этот пройдоха потянулся за еще одной добавкой, а потом за еще одной, не выдержала:
– А может быть, принесете еще?
Старик с сожалением в последний раз глянул на меня и, вздохнув, отодвинулся.
Глядя на него, подумала: «Кто из нас беременный – это большой вопрос».
Спать легла уже за полночь. Думала, от пережитого сегодня долго не сомкну глаз, но организм оказался умнее хозяйки: в сновидения провалилась, как под лед, – быстро и без надежды на скорое всплытие.
Мне пригрезился рассвет. Озерная кромка. Вода, рябью искрившаяся в лучах восходящего светила, курчавая ива, влюбленно всматривавшаяся в стайку красноперок. Белая шустрая чайка, рассекавшая небесную лазурь. И Лим. Его печальная улыбка и взгляд. Только он так смотрел на меня. В его глазах была жизнь, объятая любовью, бесконечные нежность и тепло.
Я подошла к нему босиком. Мокрый песок холодил ноги, едва уловимый ветерок заигрывал с выбившейся из волос прядью.
– Любимая, – прошептал Лим, – как же я по тебе скучаю.
– И я. Безумно.
Слезы, помимо моей воли, полились из глаз. Я любила его, порою несносного, иногда дотошного, но всегда такого родного, понимающего, самого близкого и дорогого.
– Ну чего ты, ромашка? – он приподнял мой подбородок, открывая лицо с дорожками слез и поцеловал поочередно в закрытые глаза. – Все будет хорошо.
Я лишь шмыгнула носом, еще крепче прижалась к своему демонюке и спрятала лицо на его груди. Лим погладил меня по голове, успокаивая, как ребенка.
– Пожалуйста, где бы ты сейчас ни была, береги себя, моя девочка, – прошептал, целуя макушку.
– Нас, – поправила машинально. – Не себя, нас.
– Нас? – секундная заминка и недоумение: – Ты имела в виду дядю… поверь мне, он сам может о себе позаботиться…
– Нет. Нас – это меня и нашего с тобой малыша.
Почувствовала, как тело мужа напряглось. А потом он осторожно, словно боясь спугнуть чудо, положил руку мне на живот. Робкая улыбка, столь несвойственная серьезному следователю, заиграла на его лице.
– Ребенок, – наконец осознал он. – Мой ребенок!
А потом подхватил меня на руки и закружил, счастливо смеясь вновь пришедшему дню.
Нас осыпало брызгами, когда Лим пробороздил мелководье. И в этот миг я проснулась. Долго лежала, глядя в потолок, а потом все же решила встать.
За окном еще только занимался рассвет. Город просыпался.
Я нечаянно опустила взгляд долу. Моя ночная сорочка была вся в брызгах, а ноги – в песке.
– Как же мне плохо без тебя, Лим, как же плохо…
Есть время для хандры, а есть для действия. Причем второе часто наступает тогда, когда хочется первого. В моем случае волшебным пенделем судьбы был визит Адриано. Оборотень возжелал аудиенции ровно в десять утра, когда приличные люди начинают еще только звонить, осведомляясь о делах, но никак не заявляются с предложением сердца, печени, ливера и своих верхних конечностей.
Чаяниям блохастого о встрече со мной не суждено было сбыться: свекор подбил его еще на пороге, не хуже снайпера-зенитчика, фразой:
– Что из сказанного мною вчера вам было непонятно?
Адриано отрапортовал, что понятно было абсолютно все, именно поэтому он и желает поговорить с моим «папой» тет-а-тет, ибо беседа не для девичьих ушей. Пришлось изобразить покорную дщерь и удалиться. А потом полчаса стоять в ритуальной позе сплетницы, прильнув к замочной скважине. Именно после этого я начала сочувствовать любопытным старушкам-соседкам, которые целыми днями бдят у дверных глазков, на подъездных лавках и мониторят периметр двора из окна не хуже киборгов (а посему по осведомленности переплюнут майоров ФСБ).
В связи с дозором у меня затекла поясница, лицо перекосило от длительного прищуривания левого глаза, но результат того стоил. Я узнала много интересного о форме свадебных торгов среди магов. Свекор, например, вытребовал в качестве обручального подношения своей «дочурке» какой-то ценнющий артефакт и заявил, что, несмотря на возраст Адриано (к слову, рубежный) – двадцать шесть, – необходимо, чтобы союз был благословлен Распределителем. И это – еще не все условия. Дейминго перечислил целый «малый перечень», по итогам прослушивания которого Адриано стал неимоверно печален, но все же неумолим в своем решении сочетаться браком.
По завершении разговора я едва успела отпрянуть от своего наблюдательного пункта и чинно сесть в кресло. Мужчины вышли, и по их лицам (одному с нервно дергающимися скулами, второму – лоснящемуся довольством) было видно, что переговоры были изматывающими, а условия – грабительскими (Адриано) и привели к потенциальному изрядному обогащению (Дейминго).
– Дорогая моя девочка, – начал свекор. От такого обращения я едва не икнула – уж больно несвойственны были и тон, и манера речи, буквально смердящая доброжелательностью. – Это тяжелый шаг для меня… не знаю, простишь ли…
«Набивает цену», – не прониклась патетикой сказанного. Судя по скептически заломленным бровям Адриано – не я одна пришла к такому выводу. Дейминго же несло по ораторской стезе, как после молока с селедкой (хотя учитывая нашу вчерашнюю гастрономическую вакханалию…). Мысленно сделала для себя заметку больше с родственничком деликатесами не делиться. Свекор разливался соловьем о трудностях выбора и о том, что мне, как истинной дочери своего отца, нужно следовать долгу и выйти замуж за уважаемого синьора Адриано.
Решила внести долю реализма в эту дешевую актерскую импровизацию.
– И за сколько меня продали?
В кашле зашлись оба, словно мужчины разом продегустировали девяностошестиградусный медицинский спирт, а закусили – тополиным пухом.
Первым, как более резистентный к моему характеру, нашелся свекор:
– Поверь мне, доченька, это было очень выгодное предложение. Но если ты будешь категорически против – настаивать я не стану, – пошел на попятную старик. – Однако буду безгранично рад, если ты ответишь благосклонностью моему дорогому другу Адриано.
Я раздраженно покачала ножкой, отчего шифоновый подол заколыхался, а оборотень при виде этого простого жеста сглотнул.
– Благосклонность еще надо заслужить, – протянула задумчиво, давая время соискателю на мой ливер додумать окончание фразы.
– Скажи только чем или как? – понял намек оборотень.
Свекор, уйдя на второй план, наблюдал за нами. Сейчас он напомнил мне папарацци, глядящего в объектив, как в прицел.
– Удиви меня. Исполни мое желание, например, – медленно подводила блохастого к тому, ради чего и была затеяна эта авантюра. – Или сделай так, чтобы я тебя… не полюбила, нет. Это слишком сложно. Но хотя бы начала уважать.
– И каково же заветное желание? – не иначе как Адриано, взвесив за и против, припомнив обстоятельства двух предыдущих встреч и мою оценку его «самцовых» повадок, выбрал то, что казалось ему проще.
– Увы, машины времени не существует, а так бы хотелось прикоснуться к истории, к тому, что было много веков назад: вдохнуть воздух эпохи Возрождения в Латеранской базилике, – протянула мечтательно, – пройтись по только что вымощенной улице к Кастель Сант-Анджело, увидеть, как завершается строительство купола собора Святого Петра… Но ни одному магу, даже временнику, это не под силу, – печально завершила я.
– Магу – нет, – оборотень глубоко вздохнул, – хотя сейчас и ходит слух об одном талантливом то ли волшебнике, то ли чародее, что сумел прыгнуть на целых два столетия назад… Хотя я склонен считать это газетной уткой.
При этих его словах свекор беззвучно хмыкнул, выражение его лица говорило, что старик даже представляет точный вес этой утки, а также окрас и семейное положение. Адриано же, не замечая, продолжал:
– Но думаю, что подарить частицу истории в моих силах.
Он торжественно замолчал. Я же никак не комментировала его спич, банально боясь спугнуть. Пауза затягивалась, и родственничек уже было хотел вмешаться, когда оборотень все же пояснил:
– Моя должность, как хранителя чародейских летописей, подразумевает некоторое погружение в историю, – и тут же его тон сменился, перейдя на деловой. Стало понятно, что, несмотря на его слабость по женской части, к исполнению своих обязанностей он подходил серьезно. Легкая интрижка не заставила бы его нарушить правила. То же, что он их собирается именно нарушить, подтвердили следующие слова:
– Хранилище имеет несколько степеней защиты, как магических, так и технических. Лишь я могу отпереть его двери с помощью своей крови, отданной добровольно. При этом помыслы мои должны быть чисты, а цели – не противоречить законам чародейского мира.
Я застонала про себя: да что же это такое! Мои цели и мысли были далеки от праведных (разве что для цыган – это у них воровство и обман считаются делом благочестивым). Если эта дверь настолько чутка к греховным эманациям, то она при моем приближении не просто не откроется, она должна будет ощетиниться шипами и сделать предупредительный залп из замочной скважины.
Впрочем, внешне постаралась не выдать отчаяния, оптимистично заявив:
– И когда же наступит время чуда?
Адриано, желавший, видимо, покорить Эверест как можно быстрее, заявил:
– Прямо сейчас.
Глядя на него, я поняла, что зачастую те, кто испытывает истинные чувства, способны просто тихо любить, а подлецы – сразу стремятся жениться.
О проекте
О подписке