– Я поздравляю вас, Юлия Павловна, с новосельем, а это, – Людмила Сергеевна кивнула на подоконник, – небольшой подарок к вашему празднику.

Юлия Павловна ещё раз взглянула на подаренный свёрток и только сейчас заметила, что он перевязан роскошной алой лентой.

– Спасибо, Людмила Сергеевна. Ну что вы, не стоило, право. А что это? – пробормотала она и потянулась, чтобы сорвать обёртку, но соседка остановила её.

– Потом, завтра посмотрите. Лучше расскажите про себя, почему решили переехать в нашу квартиру, про своих друзей на работе, раз уж мы начали этот разговор.

Людмила Сергеевна откинулась на спинку кресла и приготовилась внимательно слушать Юлию Павловну. Та не заставила себя ждать:

– Ну что вы, это только в начале моей трудовой деятельности я ещё пыталась завести друзей на работе. Сейчас пришла к выводу, что работа и друзья не должны пересекаться. На службе я всех держу на некотором расстоянии от себя. Такая дистанция позволяет работать спокойно, никого не надо покрывать по причине дружбы. Никто не предаст, потому что стараюсь ни с кем не делиться своими секретами. Поэтому я со всеми в хороших отношениях. Если кто-то напортачил, я могу ему спокойно об этом сказать. И ни на кого не обижаюсь, если ругают, когда сама ошиблась. В общем, нормальные рабочие отношения. А подруга у меня сейчас только одна, но любимая – Олечка. Правда, мы поссорились из-за этого переезда. Конечно, в разные периоды жизни были и другие друзья, но почему-то так складывалось, что поддерживать нашу дружбу всегда должна была одна я. Именно я должна была писать, звонить друзьям, приглашать их в гости или напрашиваться в гости к ним, сами они предпочитали дружить на расстоянии. В общем, если я не проявляла инициативу, их будто и не было вовсе. Однажды я задумалась над этим и поняла – не хочу так больше, не собираюсь никого уговаривать дружить со мной. Пусть рядом будут только те, кто, так же как и я ждет встречи, рад меня видеть. Вот и остались только Олечка и ее муж Максим.

– Ой, что это я все о себе, а у вас много друзей, подруг? – вдруг спохватилась Юлия Павловна.

– Не знаю, что и сказать. В последнее время лишь мой муж был мне лучшим другом. Мы всегда были вместе, и на работе и дома. А, впрочем, работа и была всем в нашей жизни. Пока он не заболел, – Людмила Сергеевна смолкла, глаза ее слегка заблестели, она сделала большой глоток из бокала и Юлия Павловна решила, что пора снова разлить вино.

– Он умер? – набравшись храбрости, спросила Юлия Павловна.

– Да, больше года назад, но перед этим долго болел, мне пришлось уйти с работы, чтобы ухаживать за ним. Мы работали в больнице, он был хирургом, а я медсестрой в отделении. Теперь все наши сослуживцы забыли про меня, да я и сама их не тревожу. У каждого своя жизнь.

– А дети, внуки? – не унималась Юлия Павловна. Ей казалось, что может разговор о близких немного развеселит явно загрустившую от болезненных воспоминаний соседку.

– Нет, никаких детей. Был сын, но он погиб под колесами большегрузной машины. Несчастный случай. Это было очень давно, двадцать лет назад. И вообще одна я, нет у меня ни родственников, ни друзей, никого. Был вот сосед, Никита, они с матерью здесь с его рождения жили. Он был нам с мужем как сын, тем более что рос без отца. Но Зоя, его мать, лет пять, как умерла, а Никита повзрослел и собрался к невесте. Но вы, вероятно, это и так знаете.

Людмила Сергеевна замолчала, задумалась о чем-то, помрачнела.

– А вы знаете, у меня ведь тоже муж недавно умер, сердце, – при мысли о Саше слезы сразу навернулись на глаза Юлии Павловны, потом потекли ручьями. Она в очередной раз за короткое время перепрыгнула из хорошего настроения в плохое.

– Врачи сказали, не захотел бороться, не должен был умереть, молодой был еще. Бросил меня одну здесь. А я так привыкла, что он принимает решения, все разруливает, любые недоразумения, включая бытовые. Выяснилось, что я совершенно не готова к жизни без него, наверно поэтому одни косяки, за что не возьмусь. Квартиру нашу однокомнатную пришлось продать, чтобы сыну Сашиному от первого брака его долю наследства отдать. Поэтому комната, это все что я смогла себе позволить. Теперь, вот, как-то жить дальше надо, но… – Юлия Павловна говорила сбивчиво и готова была уже разрыдаться от жалости к себе, но соседка проявила редкую расторопность и быстро сунула ей в руку бокал с вином, и со словами: «Пей, пей, дорогая, все пройдет, потерпи», заставила выпить вино залпом.

– Надо привыкать, не вчера же он умер. Жизнь продолжается даже тогда, когда больше всего хочется умереть. И не жалей, что купила комнату – дом у нас очень хороший. Вадим Олегович, домоуправляющий наш, постарался, весь его отремонтировал, и проводку всю поменял, пробки никогда не вылетают, и вентиляцию как надо сделал, и крышу новую. Да и люди у нас все порядочные живут. Сама же проходила собеседование, – Людмила Сергеевна налила Юлии Павловне ещё вина и сунула в руку кусок пирога.

– Давай, закусывай, не ела ведь целый день ничего, наверное, а то развезет на голодный желудок, – она быстро перешла на ты и начала командовать.

– Я к нему в кабинет зашла, – хихикнула Юлия Павловна, которая заметно опьянела от обилия выпитого, – а он по телефону с кем-то одним матом разговаривает. Я так испугалась, не привыкла к такому, а он как заорет: «Вы кто?» Я чуть не описалась от страха.

– А сегодня ночью вас встретила и, кажется, всё же описалась, трусики-то были совсем мокрые, – сделав это признание, Юлия Павловна еще раз хихикнула, а потом прыснула и захохотала, вздрагивая всем телом и придерживая щеки пальцами, чтобы их не сводило от длительного хохота.

Людмила Сергеевна сначала со снисходительной улыбкой смотрела на неё, потом, не удержавшись, тоже начала смеяться. Последовала цепная реакция – женщины никак не могли справиться с хохотом. Посмотрит успокаивающаяся было Юлия Павловна на Людмилу Сергеевну и получит новый заряд смеха. Только начнёт стихать Людмила Сергеевна, но глянет на хохочущую Юлия Павловну и зайдётся снова.

Нервный смех двух женщин продолжался несколько минут, кое-как справившись с ним и вытирая ладонями текущие из глаз слезы, они, наконец, успокоились и замерли в изнеможении, уставившись на луну, глядящую на них в окно.

– Кстати, это Вадим Олегович разбудил меня ночью, когда ты свой телефон уронила. Похоже, опять со своей Пенелопой у меня над головой разборки устроил, – проговорила Людмила Сергеевна, добродушно поглядывая на Юлию Павловну, – так что ты тут, вообще-то, ни при чём.

– Не повезло мне немного, – продолжила она, подливая вино себе и хозяйке комнаты, – одна из комнат, где я сплю, находится прямо под спальней Вадима Олеговича. Хотя, может быть это и не спальня, а гостиная или кабинет, точно не знаю. Знаю только, что ругаются они там с женой частенько. И все по ночам в последнее время. Вот и вчера посреди ночи снова крики раздались, разбудили меня, а тут ещё какое-то шебуршание в коридоре, я и встала проверить, всё ли в порядке, а это ты как привидение с фонариком.

– Я в туалет пошла, но в коридоре было темно, а выключатель никак не могла найти, – сконфужено сообщила Юлия Павловна, – нашла лишь кухонный, только двинулась в нужном направлении, сразу на вас наткнулась. Вы не сердитесь на меня?

– Ладно. Чего уж там! А ты не переживай в следующий раз, иди спокойно.

Так соседки проговорили почти до самого рассвета. Уже и свечи прогорели, и кончилась музыка, и за окном послышалось шарканье метлы дворника и гомон залпами взлетающих при каждом взмахе метлы утренних птиц. Стекло на окне стало светло-серым, новый день потихоньку вливался в комнату.

Проснулась Юлия Павловна поздно. Если учитывать, что легли спать часов в семь, встать в два часа дня было совсем не плохо для пробуждения. Голова её была слегка ватной, и очень хотелось пить. Но прежде чем пойти на кухню, она, собрав все имеющееся в наличии мужество, заставила себя сперва принять душ и привести в порядок волосы. На кухне Юлия Павловна появилась не ранее 14-30, но весьма посвежевшей. На общем кухонном столе стояли два стакана с апельсиновым соком, пирожное, которое она купила накануне, и две большие чашки только что сваренного кофе. Людмила Сергеевна нарезала хлеб и сыр. Пока Юлия Павловна усаживалась, на столе появились сахар, сливки в коробочке и две чайные ложки.

– Доброе утро, Людмила Сергеевна, как ваша голова? Моя немного кружится после вчерашнего. Пришлось душ холодненький принять, как в вытрезвителе, но и он положение не сильно поправил, – Юлия Павловна пыталась пошутить, не зная, как вести себя при свете дня, когда отсутствует подкрепление в виде свечей и вина.

– Пей давай сок, а потом кофе. Надо немного перекусить, иначе похмелье долго не пройдет. Надеюсь, ты не опохмеляешься? – нарочито сурово спросила Юлию Павловну соседка, но глаза её за очками лучились озорными зайчиками.

– Что вы! Ни разу в жизни не пробовала опохмеляться. Да и вообще пью редко, здоровья не хватает. Всю жизнь утром мне приходится тащиться на работу. А работать с похмелья я не умею, когда слегка переберу, как в этот раз, кажется, что голова – будто шарик воздушный на ниточке. Трепыхается сама по себе и периодически падает набок. В общем, не подчиняется мне никак, даже в положении сидя.

Тут Юлия Павловна жадно сделала несколько глотков из стакана и решила слегка подольститься к Людмиле Сергеевне, – А вы, я смотрю, в полном порядке! Встали рано, выглядите прекрасно, словно и не было вчерашних посиделок, все приготовили, откуда только у вас силы берутся!

Соседка молча выслушала эту сладенькую тираду, не сказала ни слова в ответ, только позволила проявиться на лице довольной улыбке. Кажется, Юлия Павловна всё же нашла верный путь к её сердцу.

– Боже, как хорошо! – простонала Юлия Павловна, осушив стакан сока до дна.

Холодный густой напиток прошел целительной, освежающей волной по горящему пищеводу, даруя одновременно облегчение и наслаждение. Юлия Павловна неожиданно слабо икнула, смутилась и быстро прикрыла рот ладонью. Людмила Сергеевна продолжала внимательно разглядывать свою соседку, улыбка её всё ширилась.

– Я – медик в четвертом поколении, знаю, как надо пить, сколько пить. И что делать поутру после того, как перепил, тоже знаю, – заговорила Людмила Сергеевна назидательным тоном, – алкоголь, как и кофе, часто сопровождают медиков по жизни. Это только далекие от медицины люди думают, что врачи по уши деревянные, не восприимчивы к чужой боли. Есть, конечно, и такие, но чаще всего нам так же больно бывает, как и остальным людям. Особенно, когда тяжёлый пациент, когда не можешь человеку помочь.

– Кстати, лучшее лекарство от бессонницы, от мыслей разных, которые завести могут черт знает куда, – это сто грамм и желательно покрепче. А утром – кофе черный. Большую кружку вливаешь в себя, и вперед, опять к тем, кто еще жив и борется за свою жизнь, а ты ему помогаешь выкарабкаться. Поэтому мы сейчас немного перекусим бутербродами, а потом залакируем пирожными, уж больно они красивые, – предложила Людмила Сергеевна, усаживаясь за стол.

– Знаете, Людмила Сергеевна, а я умею вкусное печенье печь. Как-нибудь в выходной надо попробовать сделать. Угощу вас, у меня рецепты даже записаны, еще мама учила, – затараторила Юлия Павловна, налегая на бутерброды, уж очень ей захотелось сделать что-то очень хорошее, полезное этой внешне суровой, но доброй внутри женщине.

– Я тоже знаю пару рецептов, только не пекла давно ничего. Не для кого было, можем вместе постряпать, а потом целую неделю будет с чем пить чай по вечерам, – поддержала порыв Юлии Павловны соседка.

Так и повелось у них с тех пор, а со временем и превратилось в традицию – в воскресенье совместно стряпать что-нибудь вкусненькое. Даже пирожницу купили большую со стеклянной крышкой в виде купола, чтобы она всегда стояла на кухонном столе, как напоминание о том, что пора пить чай. За чашкой чая они обменивались новостями, что-то обсуждали, о чем-то даже спорили иногда. Порой случалось, оставались при разных мнениях или, вспылив и рассердившись друг на друга, быстро расходились по комнатам. Бывали и выяснения отношений с непарламентскими выражениями, чего уж там, всякое было! Но никогда не ссорились соседки всерьёз и всякий раз начинали следующий день с чистого листа.

Главное же, обе женщины не предпринимали попытки переделать собеседника, во что бы то ни стало навязать свое мнение, выдав его за непререкаемую истину. Напротив, всегда старались прислушиваться друг к другу и очень ценили атмосферу приятия и доброжелательства, воцарившуюся в их доме с того памятного дня.

И Юлия Павловна начала понемногу забывать обо всех своих бедах, страхах и сомнениях. Жизнь, казалось, теперь обещала ей только хорошее. И не только обещала, но и дарила это хорошее буквально каждый день.