Выйдя на станции Рэдстон, мы первым делом узнали у носильщика, как добраться до Комптон-Холла. Он указал нам дорогу, уходившую вниз с крутого холма, точно белая блестящая лента. Все вокруг оледенело, над заиндевевшими тротуарами застыли изогнувшиеся под тяжестью снега деревья. У подножия холма мы увидели большой загородный дом – частично скрытый за деревьями, – чьи фронтоны мягко поблескивали в свете луны. Это и был Комптон-Холл – резиденция полковника Брэдсток-Хьюма.

Мы отворили калитку и двинулись по аллее к дому. Тут же впереди вспыхнул свет, и на крыльце возникла темная фигура человека, державшего над головой фонарь. В лесу за парком закричала сова, раздался тихий свист, и я инстинктивно выхватил револьвер, который всегда ношу с собой после службы в армии, ибо из темноты на нас неожиданно выскочили два огромных свирепых добермана.

– Ко мне, Рекс! – хрипло позвал человек на крыльце. – И ты, Солтер! Ко мне, сейчас же!

Собаки послушно затрусили на зов хозяина, без сомнения обрадовавшись возможности не связываться с чужаками.

– Эй, вы там! – закричал человек, явно имея в виду меня. – Вы нарушили границы частных владений. Немедленно уходите и уводите с собой вашего спутника.

– Полагаю, я имею честь разговаривать с полковником Брэдсток-Хьюмом, владельцем имения? – как ни в чем не бывало осведомился Холмс.

Полковник, помедлив, грузно шагнул с крыльца нам навстречу. Собаки крутились у его ног, зыркая злыми блестящими глазами.

– Прошу прощения, джентльмены, – он протянул руку, – сначала я принял вас за грабителей, что покушаются на мое имущество. Однако я вижу вас впервые в жизни. Вы, наверное, насчет стамбульского контракта?

– Нет, мы пришли выяснить кое-что в связи с ограблением в Хавершеме, – без обиняков заявил Холмс.

Инженер буквально открыл рот от удивления. Он постоял, глядя себе под ноги, а потом еле слышно пробормотал:

– Значит, вы из полиции?

Холмс нарочно медлил с ответом, лишь язвительно улыбался, позволяя Брэдсток-Хьюму помучиться от страха и сознания своей преступной тайны. По истечении некоторого времени он ответил:

– Нет!

На лице инженера отразилось огромное облегчение.

– Сегодня чертовски холодно, – сказал он, – идемте, погреемся у огня.

Мы поднялись на крыльцо по заснеженным ступеням, вошли в дом и попали в просторную теплую комнату, обшитую дубовыми панелями, где стоял терпкий сигарный дух. На столе лежали разнообразные схемы и чертежи, нужные хозяину в работе. Осторожно ступая среди рулонов чертежной бумаги, справочников и прочих предметов, что валялись на полу, мы добрались до камина и уселись на стулья по обе его стороны. Полковник налил нам виски с содовой и расположился в кресле против огня, а собаки легли у его ног.

– Как видите, джентльмены, – начал он, – я увлекаюсь сборкой разнообразных механизмов. – В стеклянных шкафах у стен и впрямь можно было видеть какие-то модели. – У меня есть работающие копии первого американского локомотива и пожарной машины. Я собираю их своими руками и демонстрирую на выставках. Опустите в щель один пенни, и колеса завертятся, а поршневой шток начнет двигаться вперед-назад.

Рекс и Солтер лежали, растянувшись на большом турецком ковре, и смотрели на хозяина мрачными глазами, поблескивающими в свете пламени.

– Весьма оригинально, – заметил Холмс, – но у меня нет при себе мелочи. Кроме того, в настоящий момент меня занимают более важные дела.

– А как вас зовут? – спросил полковник.

– Я Шерлок Холмс, а это мой коллега доктор Ватсон.

– Хотелось бы знать, мистер Холмс, зачем вам понадобилось приезжать ко мне в эту морозную ночь и тратить свое – да и мое – время на обсуждение краж в Хавершеме.

– Краж? Разве я упоминал о кражах? Я говорил об одной, – лукаво улыбнулся Холмс.

– Ах да, я прочитал что-то в «Ист Суррей кроникл», – отмахнулся полковник.

– А разве не в «Суррей газетт»?

– Да, конечно!

– Что ж, весьма странно, потому что это происшествие намеренно держат в секрете, и ни один газетчик пока не в курсе случившегося. Давайте не будем ходить вокруг да около, полковник Брэдсток-Хьюм. Я приехал в Комптон-Холл, потому что знаю, что вы вор, – ладно уж, признайтесь. Вы уже совершили роковую ошибку, и вам не отвертеться.

– Глупости! – воскликнул полковник с раздражением, но ничего другого сказать не успел, потому что Холмс поднял руку, отметая все его возражения:

– У меня есть улика, которая полностью вас изобличает!

Он встал, подошел к полковнику, вынул что-то из кармана и показал. На ладони у него лежал бурый ком мокрого песка. Холмс стал осторожно просеивать песок меж пальцев, делая дорожку на подлокотнике кресла, в котором сидел Брэдсток-Хьюм.

– Отличный балласт, не правда ли, полковник?

Бравый солдат побледнел и вжался в кресло.

– Один из ваших мешков, наверное, прохудился, когда вы совершали посадку на площадку для обсерватории. Подойдите сюда, Ватсон, я хочу вам кое-что показать.

Холмс вглядывался в темноту за окном. Я встал, подошел к окну и тоже стал вглядываться. В парке позади дома я с удивлением рассмотрел воздушный шар – тугие канаты удерживали его на крючьях, вбитых в землю, а из корзины свешивались мешки с песком.

– Потрясающе! Будь сейчас жив Чарли Пис, он сыграл бы для вас на скрипке, полковник!

– Я рад, что смог доставить вам такое удовольствие, мистер Холмс. Похоже, моя маленькая воздухоплавательная вылазка закончилась неудачей, но будь я проклят, если не встретил в вас равного себе. Скажите, сэр, мне готовиться к переезду в тюрьму или мы сможем договориться? Я бы возместил вам все расходы. Я достаточно состоятельный человек и не обижу ни вас, ни вашего друга.

– В этом нет необходимости, полковник. Насколько я понимаю, вы знакомы со скандинавским архитектором Фредериком Свенсоном?

– Понимаю, куда вы клоните, мистер Холмс. Да, он порой просит у меня совета, когда возникают проблемы с осуществлением его сложных и дерзких по стилю проектов.

– Насколько я помню, вы сотрудничали с ним при возведении оперного театра в Хельсинки, который потом много критиковали.

– У Фреди есть бунгало в западной части озера Утсйоки, и когда мы работали над проектом театра, он пригласил меня там остановиться, зная, что я обожаю финскую баню. И вот однажды, вылив ведро воды на раскаленные камни, он и спрашивает: «Ты слышал о моих проектах в Хавершеме?» Я говорю, что живу по соседству и читал об этом в местной прессе. Тут-то он и похвастался, что три дома, которые он проектировал, построены так, что вору туда забраться невозможно, ибо он применил там особую конструкцию ставен, замков и запоров, изготовленных по его чертежам. Я возразил тогда, что не стоит недооценивать изобретательность английских преступников, чей девиз «Было бы желание, а возможность найдется», и, будучи закоренелым честолюбцем, увидел в этом достойный вызов. Мы заключили пари, причем он предложил очень высокую ставку, утверждая, что никто не сможет обворовать эти дома. И я приступил к подготовке.

Первым делом я съездил в Гилдфорд, где находится фирма «Уайт и Перри», что устанавливала эти замки и ставни, и получил кое-какую информацию. Перри, кстати, мой сосед. Мы сели с ним, раскурили трубочки, он показал мне планы и признался, что из экономии и желания получить выгоду строители – помимо всего прочего – не сделали ставни на чердачные окна, да и рамы, насколько он помнит, установлены кое-как. По его словам, при такой высоте зданий это не имеет значения. Но как потом оказалось, это обстоятельство вкупе с пологой крышей и наличием платформы для обсерватории значительно облегчило мою задачу.

Понятно, что Свенсону не хотелось расставаться с деньгами, и потому он поставил два практически невыполнимых условия: кража должна состояться в то время, когда хозяева находятся дома, и обворовать необходимо все три дома разом. Чем больше я думал об этом, тем меньше надежд у меня оставалось, и, наконец, мне пришло в голову использовать мой воздушный шар. Воздухоплавание всегда было моей страстью, и я решил, что попытаюсь, пролетев над вершинами деревьев, сесть на платформу для обсерватории, а затем переберусь на соседние крыши. И вот в конце декабря я телеграфировал Свенсону, приглашая его к себе на Новый год, дабы он сопровождал меня в моей преступной вылазке и воочию наблюдал все мои действия. А сегодня утром он уехал – поджав хвост, поскольку в результате своего проигрыша лишился семи сотен фунтов! Но зато приобрел большое уважение к англичанам, коего не ведал ранее.

– Полагаю, вы собирались повторить свою вылазку, чтобы вернуть похищенные драгоценности?

– Не совсем так. Если бы я снова поднялся в воздух, это стало бы моим сотым полетом, и из некоторого суеверия я решил не рисковать, но приземлиться на лугу неподалеку от нужной мне улицы и идти туда пешком. Три свертка с украшениями я хотел оставить на пороге каждого дома, чтобы утром их обнаружили владелицы.

– Пусть я восхищен вашей отвагой и находчивостью в стремлении совершить идеальное преступление, но ваша черствость и пренебрежение чувствами других людей просто возмутительны.

– Выходит, вы сдадите меня в полицию, мистер Холмс? – Полковник помрачнел, впервые, наверное, осознав всю серьезность своего положения.

– Нет, но вам придется объясниться, когда мы вернемся в Хавершем, потому что дамы, и только они вольны казнить вас или миловать, полковник Брэдсток-Хьюм!

– Что ж, очень хорошо, – нахмурился он, – я согласен предстать перед судьями в чепцах, ведь такой суд куда лучше официального.

– Возврат похищенных драгоценностей, а также щедрое пожертвование в любимую благотворительную организацию, возможно, заставят их смилостивиться. Разумеется, мы с доктором Ватсоном лично препроводим вас на слушание вашего дела.

Полковник, кажется, повеселел.

– Давайте лучше поедем на поезде. Следующий отходит через десять минут.

– На поезде! – язвительно повторил Холмс. – Вы меня разочаровываете.

– Ах, вы желаете с высоты полюбоваться этим старым торговым городишком? – добродушно рассмеялся полковник. – Что ж, ничто не сравнится с полетом на воздушном шаре. Кстати, эффект, который оказывает воздухоплавание на организм человека, в особенности благоприятен для органов пищеварения, доктор Ватсон!

Мы забрались в корзину, поднялись в воздух и четверть часа плыли в воздушных потоках, пока не настало время спускаться. Когда мы приземлились на лугу, мне стало жаль, что наш полет завершился так скоро, ибо вид, что открывался с высоты на суррейские холмы с ночными огоньками, горевшими точно алмазы, был поистине великолепен.