Читать книгу «Археология: учебное пособие» онлайн полностью📖 — Н. И. Петрова — MyBook.
image
cover



«Археология есть история, вооруженная лопатой», писал в 1940 г. советский археолог А.В.Арциховский (1940: 3). Пожалуй, ни до, ни после этого высказывания, ставшего крылатой фразой, никто не формулировал позицию археологии в системе исторических дисциплин столь образно и, в то же время, однозначно. Однако, диапазон мнений о взаимоотношении археологии и истории конечно же не исчерпывается данной точкой зрения и определяется, в первую очередь, представлениями о том, что является предметом археологии (то есть – что собственно изучает археология).

Л.С.Клейном (2004: 44–46) выделяются три основные позиции исследователей по этой проблеме. Сторонники первой считают археологию исключительно источниковедческой дисциплиной. Соответственно, предмет археологии ограничивается только ее источниками. Археология, по словам И.Б.Рауза, «ограничивается определением тех материальных следов человечества, которые сохранились в земле». «Цели археологии заключаются в получении остатков и в выяснении их сущности» (Rouse 1972: 7). В российской археологии последовательным сторонником данной точки зрения является Г.П.Григорьев (1973: 42), определяющий предмет этой науки как «установление закономерностей развития ископаемых объектов и отношений между ними». Как источниковедческую дисциплину характеризует археологию и сам Л.С.Клейн.

Вторая позиция сводится к признанию в качестве предмета археологии исторического процесса как такового. Археология оказывается в таком случае вспомогательной исторической дисциплиной «внутри» самой истории, так сказать «поставщиком» иллюстративных материалов для историков. Так, К.Рандсборг внутри «всеобъемлющей» истории выделяет «традиционную историю, основанную на письменном тексте» и «историю, основанную на прошлой материальной реальности, иначе – археологию». Основная мощь и своеобразие археологии проявляется именно в исторических исследованиях (Randsborg 1997: 189, 194). С этой позицией может быть сопоставлена приведенная выше точка зрения А.В.Арциховского.

Наконец, представители третьей позиции объединяют в предмете археологии и сами источники, и отраженный в них исторический процесс. То есть, археолог рассматривается как абсолютно самостоятельный специалист, который при желании может писать свою собственную «археологическую» историю без оглядки на разработки историков. Хотя, конечно, сознательно игнорировать имеющиеся в наличии исторические данные никто не собирается.

Пример подобной позиции представлен во «Введении в археологию» Х.Д.Санкалиа, согласно которому предмет археологии включает в себя как непосредственно «изучение древностей», так и «историю прошлых событий» (Sankalia 1965: 1). В российской археологии эта точка зрения представлена в работах Ю.Н.Захарука (1978: 15): «Без органичного единства археологического источниковедения и задач общеисторического исследования нет предмета археологической науки».

Стоит отметить, что эта группировка взглядов на проблему предмета археологии не является исчерпывающей. За ее рамками оказались такие неожиданные точки зрения как, например, позиция М.В.Аниковича (1988: 96), согласно которой «археология как практическая деятельность не выделяется в одну особую самостоятельную науку». Однако, так или иначе, все охарактеризованные выше позиции основываются на специфике археологии, определяющейся ее источниками – вещественными древностями (иначе говоря, материальными остатками). И именно это обстоятельство отличает археологию от собственно истории, источниками которой являются, как правило, письменные тексты.

Письменные и вещественные источники различаются принципиально по многим показателям. Но самое главное их различие заключается в том, что первые являются сообщениями, в то время как вторые – остатками: «Исторические источники сообщают об историческом прошлом, в них фиксируется действительность, видоизменяясь согласно представлениям того, кто их пишет… Археологические источники не создаются намеренно… В археологических источниках до нас дошли не сообщения о прошлой жизни, а фрагменты этой жизни…» (Григорьев 1981: 5).

Наличие или отсутствие письменных свидетельств является столь значительным фактором для источниковой базы исторических исследований, что именно он лежит в основе выделения «преистории» (иначе – «доистория», близкий по значению термин – «история первобытного общества»), определяемой как «древнейший период существования человека, о котором нет никаких письменных данных» (Вишняцкий 2005: 14) и который предшествует собственно «истории», уже освещенной письменными источниками. Иногда выделяют еще промежуточную «протоисторию», определяемую как период в жизни человечества после появления письменности, но вне тех областей, где есть письменные источники. Считается, что первым термин «преистория» использовал французский исследователь П.Турналь при публикации в 1830-х гг. находок, сделанных в пещерах южной Франции. В англоязычной литературе этот термин впервые прозвучал в 1851 г. в названии книги Д.Уилсона «Археология и преисторические анналы Шотландии».

«Письменность, – считает Л.Б.Вишняцкий (2005: 14), – лишь формальный критерий отделения „преистории“ от „истории“, а суть различий между двумя этими периодами лежит неизмеримо глубже: в характере общества, в движущих силах развития культуры, наконец, в человеческой психологии…» Однако, такое понимание письменности как исключительно формального признака представляется в данном случае неверным. Наличие или отсутствие письменных источников во многом предопределяет наши представления об исследуемом периоде. Наличие письменных текстов, в первую очередь, дает нам чрезвычайно важную информацию о языке, на котором они написаны; кроме того, как правило, мы встречаем в этих свидетельствах названия оставивших их народов, а нередко – и имена конкретных личностей. Наконец, письменное известие в той или иной степени отражает собой точку зрения, мировоззрение его автора. В вещественных древностях все это отсутствует в принципе. Археология доистории – это бессловесный мир анонимных материальных остатков.

* * *

Обратимся к истории формирования базовой археологической периодизации прошлого человечества – «системы трех веков».

Предположение о господстве различных материалов в различные эпохи истории человечества высказывалось еще в трудах античных авторов. Так, еще древнегреческий поэт VIII–VII вв. до н. э. Гесиод в своей поэме «Труды и дни» писал о последовательном существовании пяти поколений людей – золотого, серебряного, медного, героев-полубогов и, наконец, железного – современного Гесиоду. Во II в. н. э. греческий историк и географ Павсаний включил в свое сочинение «Описание Эллады» следующее рассуждение: «А что в героические времена оружие вообще все было медное, свидетелем этого является Гомер, в тех стихах, где он описывает секиру Писандра (Илиада, XIII, 612) и копье Мериона (Илиада, XIII, 630). И, с другой стороны, это подтверждается копьем Ахиллеса, хранящимся в Фаселиде в храме Афины, и мечом Мемнона, находящимся в Никомидии в храме Асклепия; у копья острие и нижняя часть сделаны из меди, а меч вообще весь медный. Я это видал и знаю, что это так».

Древнеримский поэт и философ I в. до н. э. Тит Лукреций Кар в поэме «О природе вещей» выделял три периода (камня, меди и железа) в технологическом развитии человечества, причем под «камнями», подразумевались, судя по всему, не изготовленные из этого материала орудия, а камни как таковые. Важно подчеркнуть, что поэма Лукреция была хорошо известна в Европе эпохи Возрождения и более позднего времени – первое ее издание состоялось еще в 1473 г.

Использование каменных ножей и преобладание медного вооружения, и особая ценность изделий из железа (обусловленная, видимо, их редкостью в соответствующее время) упоминается в текстах Библии. Так, каменные орудия упоминаются, например, в «Книге Иисуса Навина» (5: 2–3) – «2. В то время сказал Господь Иисусу: сделай себе каменные ножи и обрежь сынов Израилевых во второй раз. 3. И сделал себе Иисус каменные ножи и обрезал сынов Израилевых на месте, названном „Холм обрезания“». «Железные сосуды» упоминаются среди особых ценностей, принесенных «в сокровищницу дома Господня» после взятия Иисусом Навиным Иерихона около 1400 г. до н. э.: «А город и все, что в нем, сожгли огнем; только серебро, и золото, и сосуды медные и железные отдали в сокровищницу дома Господня» (Книга Иисуса Навина 6: 23). С другой стороны, преобладание медных предметов, обнаруживается в описании вооружения филистимского воина Голиафа, убитого Давидом в царствование Саула (около 1030–1010 гг. до н. э.): «4. И выступил из стана Филистимского единоборец, по имени Голиаф, из Гефа; ростом он – шести локтей и пяди. 5. Медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди; 6. Медные наколенники на ногах его, и медный щит за плечами его; 7. И древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа, и пред ним шел оруженосец» (Первая книга Царств 17: 4–7).

Суждения античных авторов об эпохах господства различных материалов в истории человечества (с учетом сведений, представленных в Библии) нашли свое продолжение в предположениях французских и скандинавских ученых XVIII – начала XIX вв. Разработка гипотезы Тита Лукреция Кара была продолжена монахом ордена св. Бенедикта Нурсийского Б. де Монфоконом, антикварием Н.Магюделем, философом и историком А.-И.Гоге и другими исследователями. В 1813 г. профессор Копенгагенского университета, историк Л.Ш.Ведел-Симонсен высказал следующее соображение: «Предметы вооружения и утварь древнейших обитателей Скандинавии были первоначально сделаны из камня или дерева… Позднее эти люди стали использовать медь … и только недавно появилось железо. Поэтому, с этой точки зрения, история их цивилизации может быть разделена на век камня, век меди и век железа. Эти века не были отделены друг от друга настолько четкими границами, что они не „перекрывали“ друг друга. Несомненно беднота продолжала использовать каменную утварь после появления медного инвентаря, а медный инвентарь – после появления аналогов из железа». Однако, несмотря на столь четкую и в то же время корректную формулировку системы трех веков, она не была еще обоснована фактическим материалом – археологическими находками. Это было сделано несколько позднее.

В 1807 г. в Дании, с целью формирования Национального музея древностей был учрежден «Королевский Комитет по сохранению и коллекционированию национальных древностей», секретарем которого стал директор библиотеки Копенгагенского университета Р.Нируп. В 1816 г. его сменил на этой должности К.Ю.Томсен, который тогда же был назначен «первым хранителем» Национального музея древностей. Главной задачей Томсена было упорядочивание коллекций древних вещей для музейной экспозиции и он классифицировал их, таким образом, чтобы по ним можно было продемонстрировать технический прогресс – распределил археологические находки на группы, основываясь на материалах, из которых они были сделаны. В 1819 г. Национальный музей древностей, экспозиция которого была построена по описанному принципу, был открыт для общественности, а в 1836 г. Томсеном был издан «Путеводитель по северным древностям», в котором нашла отражение его классификация. Результатом этой классификации стало выделение трех периодов в технологическом развитии населения Северной Европы – каменного, бронзового и железного.

Томсен отмечал, что бронзовые вещи с режущим лезвием (орудия или оружие) не встречаются вместе с такими же железными вещами; что с подобными вещами из бронзы встречаются украшения одного облика, а из железа – другого, и т. д. Таким образом, Томсен не просто классифицировал отдельные вещи, он стремился классифицировать совокупности находок – комплексы вещей. Важно подчеркнуть, что Томсен не устанавливал никаких абсолютных (календарных) дат, он показал лишь последовательность смены периодов в развитии производства орудий.

В эти же (1830-е) годы под влиянием Томсена, в соответствии с системой трех веков были организованы музейные экспозиции в Швеции – в музеях Лунда и Стокгольма. В 1834 г. система трех веков была поддержана шведским зоологом, профессором Лундского университета С.Нильссоном в очерке о появлении охоты и рыболовства в Скандинавии, представлявшем собой введение к новому изданию его труда посвященного фауне этого полуострова. В это же время системой трех веков стали пользоваться и ученые северо-восточной Германии – Г.К.Ф.Лиш и И.Ф.Даннайл. Позднее, классификация Томсена была подтверждена его учеником Й.-Я.А.Ворсо в монографии 1842 г. «Датская старина по материалам древних саг и раскопок курганов».

В настоящее время, нередко звучат скептические оценки системы трех веков. Так, авторы «Археологического словаря», отмечая «пропуск» эпохи бронзы в процессе развития некоторых регионов, полагают, что «система постепенно изживает себя и, несомненно, будет заменена, как только будет предложена лучшая…» (Брей, Трамп 1990: 250). Однако, несмотря на существование таких точек зрения, основа системы трех веков (эпоха камня – эпоха бронзы – эпоха железа) получила в мировой археологии «ранг универсальной археологической периодизации – общемировой и всеобъемлющей (общекультурной)» (Клейн 2000а: 495). Формирование этой периодизации в XIX в. характеризуется как «переворот в археологии, в деле превращения ее из простого собирательства в науку» (Монгайт 1973: 19) и именно система трех веков признается всемирной (панойкуменной) археологической периодизацией. Этапы, выделяемые «внутри» «веков», уже относятся исключительно к региональным периодизациям. Система трех веков представляет собой археологический «каркас» истории (в широком значении этого слова, включающем дописьменную эпоху), инструмент, который связывает археологическое видение процесса развития человечества с исторической действительностью.

Система трех веков изначально не была привязана к абсолютным датам (то есть – к календарной шкале времени). Тем не менее, предполагается, что она охватывает собой именно тот отрезок истории, который изучает археология. И если начало этого отрезка, само собой разумеется, относится к появлению человека на Земле и началу человеческой деятельности, то его конечная дата не столь очевидна.

В 1851 г. члены Императорского Археологического Общества в Санкт-Петербурге приняли решение: «назначить 1700 год крайним пределом для исследований Русских древностей. Все памятники, появившиеся после этого времени, не входят в круг его занятий». Сегодня несостоятельность подобного подхода представляется очевидной. Археологи уже достаточно давно исследуют объекты гораздо более позднего, чем 1700 г., времени. Любопытно, что первые подобные попытки в России относятся как раз к середине XIX в. – еще в 1830-е гг. начальник архива Инженерного департамента, «Генерал-Инспектор по Инженерной части» А.Л.Майер стремился выявить стены Зимнего дворца 1710-х гг., в котором умер Петр I. Впрочем, А.Л.Майер не производил раскопок, а использовал лишь письменные и графические документы в сочетании с натурными наблюдениями. Однако, необходимость подобных раскопок он формулировал довольно отчетливо: «…Если воинская слава России быстро превзошла славу Греции и Рима, то иногда столь же скоро и памятники великих ея мужей уподоблялись памятникам древних героев, с трудом и медленно отыскиваемым в классической земле или под новыми зданиями, изгладившими следы бывших некогда на их месте» (Майер 1872: 7). И уже в 1853 г., в ходе изысканий Ф.Г.Солнцева была выявлена «угловая жилая комната нижнего этажа дворца Петра I» (Михайлов 1988: 244). Тем не менее, спустя столетие, когда А.Д.Грач проводил раскопки на территории стрелки Васильевского острова в Ленинграде в 1952 г., он, публикуя результаты своих исследований, вынужден был объяснять необходимость археологического изучения остатков деятельности населения Санкт-Петербурга XVIII в., «так как считалось, что в задачи археологии в основном входит изучение памятников глубокой древности» (Грач 1957: 7-9). Сегодня же полноценное археологическое изучение Санкт-Петербурга в течение всех трех столетий его существования является признанным направлением исследований. «Петербург, – пишет Г.С.Лебедев (1996: 15), – сохраняет весьма ценные объекты специфической бытовой культуры, начиная со „шведских трубок“ времен Северной войны 1700–1721 гг. до становящихся реликвиями бытовых вещей Ленинградской Блокады 1941–1944 гг.»