Предисловие ко второму изданию

За годы, прошедшие со времени выхода первого издания настоящей книги, факт существования такого явления, как экономический цикл, вновь проник в сознание экономистов. В течение всех 1960-х годов нам опять, как и в эпоху «Новой Эры» 1920-х, обещали упразднить экономический цикл с помощью кейнсианской и иной изощренной государственной экономической политики. Значительная и оставившая глубокий след рецессия, начавшаяся около ноября 1969 г., от последствий которой мы не избавились в момент, когда пишутся эти строки, стала целебным, хотя и болезненным напоминанием о том, что экономический цикл существует на самом деле и неплохо себя чувствует.

Одна черта нынешней рецессии, которая воспринимается как особенно неприятная и неожиданная, состоит в том, что цены потребительских благ продолжают быстро расти и во время спада. В условиях классического цикла во время рецессии, или депрессии, цены падают, и это падение цен представляет собой единственное преимущество, которое доступно потребителю в этот период всеобщего уныния. Однако сегодняшняя рецессия не содержит даже этого преимущества, так что потребитель испытывает на себе комбинированное воздействие худших свойств рецессии и инфляции.

Ни традиционная кейнсианская, ни современная монетаристская школы не предвидели этого феномена «инфляционного спада» и не смогли дать ему удовлетворительного объяснения. Лишь австрийская теория, на базе которой написана эта книга, не только объясняет что произошло, но и показывает, что такое явление есть общая, универсальная тенденция, присущая любой рецессии. Суть рецессии, согласно австрийской теории, состоит в корректировке экономики, которая необходима для ликвидации искажений, порожденных бумом, в особенности чрезмерным расширением отраслей и производств «более высоких» порядков, т. е. отраслей, производящих капитальные блага, с одной стороны, и недостаточным инвестированием в отраслях, производящих потребительские блага, – с другой. Одним из способов, которым рынок перенаправляет ресурсы от производства капитальных благ к производству потребительских благ, являются относительное понижение цен на первые блага и относительное повышение цен на вторые. Банкротства и снижение относительных цен и заработной платы в раздутых отраслях, производящих капитальные блага, за время бума обильно уснащенных ошибочными инвестиционными проектами, перенаправляют земельные, трудовые и капитальные ресурсы на производство потребительских благ, тем самым восстанавливая способность экономики эффективно откликаться на потребительский спрос, что является нормальным условием функционирования рыночной экономики, не испытывающей внешнего вмешательства.

Иначе говоря, в период рецессий цены потребительских благ всегда имеют тенденцию расти быстрее (или снижаться медленнее) цен на капитальные блага. Причиной, по которой это явление оставалось незамеченным, состоит в том, что во время предыдущих рецессии имело место общее снижение цен. Если цены потребительских благ падают, к примеру, на 10 %, а цены на цемент падают на 20 %, то никто не будет волноваться по поводу «инфляции во время спада». На самом деле, однако, и в этом случае цены потребительских благ выросли относительно цен на производственные блага. Общий уровень цен в период рецессий падал потому, что денежная и банковская дефляция была неотъемлемым спутником процесса экономического сжатия. Однако в последние несколько десятилетий денежная дефляция жестко блокировалась государственной политикой расширения кредита и увеличения банковских резервов, и память о таком явлении, как фактическое сокращение денежного предложения, в лучшем случае сильно потускнела. Однако результатом политики упразднения дефляции стало то, что общий уровень цен теперь вообще никогда не падает, даже во время рецессий. Следовательно, процесс коррекции соотношения между капитальными и потребительскими благами, который должен иметь место в период рецессий, теперь должен протекать в отсутствие благотворной дефляции. Следовательно, цены потребительских благ, как и прежде, растут относительно, но теперь, лишенные покрова общей дефляции, они должны расти и абсолютно, т. е. стать видимыми. Таким образом, экономическая политика, состоящая в государственном вмешательстве с целью не допустить денежной дефляции, лишает публику одного из преимуществ спада – снижения стоимости жизни. Таким образом, нежелательное явление в виде рецессии с одновременной инфляцией на самом деле порождено государственным вмешательством, целью которого было недопущение дефляции.

Наряду с возобновлением внимания экономистов к феномену экономического цикла недавно закончившиеся 1960-е годы ознаменовались появлением новой – «монетаристской» – чикагской школы во главе с Милтоном Фридменом. Она стала сильным конкурентом кейнсианству с его упором на противоциклическую фискальную политику. Хотя для подхода современных чикагцев характерен заслуживающий всяческого одобрения возврат к докейнсианскому подчеркиванию той решающей роли, которую играют деньги в формировании экономического цикла, по сути, этот подход является не более чем реинкарнацией «чистой денежной теории» Ирвинга Фишера и сэра Ральфа Хоутри, которую эти экономисты разрабатывали в 1910—1920-е годы. Следуя английским классическим экономистам XIX в., монетаристы жестко отделяют «уровень цен» от динамики индивидуальных цен на отдельные товары и утверждают, что денежные факторы определяют первый, а спрос и предложение на конкретные товары – вторые. Следовательно, полагают монетаристы, денежные факторы не оказывают никакого значимого влияния на поведение относительных цен и не искажают структуры производства. Итак, хотя монетаристы понимают, что увеличение предложения денег и кредита будет повысить общий уровень цен, они игнорируют тот факт, что наступающая затем рецессия требует устранения накопленных искажений и ликвидации несостоятельных инвестиций, сделанных в период бума, предшествовавшего рецессии. Таким образом, у монетаристов нет причинно-следственной теории экономического цикла, и каждая его фаза превращается в изолированное событие, никак не связанное с последующей фазой.

Более того, как и в случае Фишера и Хоутри, современные монетаристы считают этическим и экономическим идеалом поддержание постоянного общего уровня цен. Они полагают, что суть экономического цикла состоит в росте и падении (в «динамике») уровня цен. А так как уровень цен определяется денежными факторами, монетаристы настаивают на том, что если уровень цен посредством мер экономической политики государства будет поддерживается постоянным, то экономический цикл исчезнет. Так, Фридмен в своей «Монетарной истории Соединенных Штатов, 1867–1960 гг.», вышедшей в 1963 г., вторит своим учителям, превознося Бенджамина Стронга за то что в течение 1920-х годов тот поддерживал оптовые цены на постоянном уровне. Для монетаристов организованная Строгом инфляция денег и кредита не порождает никаких отрицательных последствий в виде чередования бумов и спадов, а Великая депрессия, наоборот, была вызвана жесткой монетарной политикой, которую стали реализовывать после того, как Стронг умер. Таким образом, если обе школы – и монетаристы фишеровско-чикагского направления, и приверженцы австрийской теории – делают одинаковый упор на критической важности денег для понимания Великой депрессии, равно как и для понимания рецессий, имевших место в других циклах, то объяснение причин депрессии и выводы, на базе которых строятся рекомендации для экономической политики, у них диаметрально противоположны. Для экономистов австрийской школы денежная инфляция 1920-х годов подготовила почву для неизбежной депрессии, тяготы которой усугубило стремление поддержать не оправдавшие себя инвестиции – с помощью попыток Федерального резерва продолжать политику инфляции и в течение 1930-х годов. Монетаристы-чикагцы, с другой стороны, не понимая причин, которые генерируют рецессии и которые коренятся в предшествующем депрессии периоде бума, превозносят экономическую политику 1920-х годов. за поддержание стабильного уровня цен и полагают, что с депрессией можно было бы быстро покончить, если бы только Федеральный резерв в те годы инфлировал бы [денежное предложение] намного более интенсивно.

Долгосрочная тенденция свободной рыночной экономики, не испытывающей на себе искажающего воздействия денежнокредитной экспансии, состоит в медленном понижении уровня цен, происходящего по мере постоянного увеличения производительности экономики и производства товаров и услуг. Следование рекомендациям австрийской школы воздерживаться от денежной инфляции позволило бы данной тенденции, присущей свободному рынку, проявить себя в полной мере, устранив тем самым искажения, привносимые экономическим циклом. Цель чикагских монетаристов – поддержание постоянного общего уровня цен – может быть достигнута только посредством постоянной денежно-кредитной экспансии. Как и в 1920-е годы, это будет генерировать чередование периодов бума и кризисов, которое в последние двести лет сопровождалось таким разрушительными последствиями.

Мюррей Ротбард,

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк,

июль 1971 г.

Предисловие к третьему изданию

В настоящее время Америка находится в разгаре полномасштабной инфляционной депрессии. Рецессия, наступившая в 1969–1971 гг. и проходившая на фоне инфляции, вскоре (приблизительно в ноябре 1973 г.) сменилась депрессией в сочетании со значительно более высокой инфляцией, которая сорвалась в еще более глубокий спад осенью 1974 г. С этого момента физический объем продукции постепенно значительно снизился, а норма безработицы достигла 10 % и была еще более высокой в главных промышленных регионах. Отчаянные попытки экономико-политического истеблишмента навести оптимистический глянец на самую суровую депрессию с 1930-х годов сводятся к двум аргументам. Во-первых, нам указывают не неадекватность статистики безработицы. Во-вторых, говорят, что после 1929 г. депрессия была намного более сильной, чем сейчас. Первый аргумент является верным, но не имеет отношения к делу, – при любых несовершенствах статистических показателей быстрый и стремительный рост нормы безработицы с менее чем 6 до 10 % всего за один год (с 1974 по 1975 г.) сам по себе выразителен и ужасен. Да, в 1930-е годы экономика находилась в более плачевном состоянии, но тот период был периодом самой глубокой депрессии в американской истории, и сегодняшняя депрессия не является мягкой по сравнению с любой депрессией, предшествовавшей 1929 г.

Нынешняя депрессия в сочетании с инфляцией убедительно показала экономистам страны, что их излюбленные теории, принятые и применявшиеся с 1930-х годов, являются драматически и фундаментально ошибочными. В течение сорока лет нам говорилось – в учебниках, в экономических журналах и в заявлениях правительственных советников, – что правительство имеет в своем распоряжении инструменты, которые позволяют легко справляться с инфляцией и рецессией. Нам говорили, что с помощью фокусов налоговой и денежной политики правительство может осуществлять тонкую настройку экономики, избегая экономического цикла и обеспечивая непрерывный экономический рост, не сопровождающийся инфляцией. Если убрать профессиональный жаргон, уравнения и графики, то суть того, что сообщал нам экономический истеблишмент в течение всего этого времени, сводилась к тому, что если нам покажется, что экономика вот-вот соскользнет в рецессию, то для того чтобы предотвратить спад, правительству нужно будет лишь слегка надавить на педаль фискального или денежного газа – чтобы закачать в экономику деньги и поднажать на расходы. И наоборот, если экономика выкажет признаки инфляции, все что нужно будет сделать правительству, это нажать на фискальный и денежный тормоз, извлекая деньги из экономики и притормаживая расходы. Таким образом, говорили нам, правительственные экономисты-плановики способны направлять экономику по точно вычисленному верному курсу, проводя ее между ужасами безработицы и рецессии, с одной стороны, и инфляции – с другой. Но что говорит нам общепринятая экономическая теория о том, что делать правительству, если экономика переживает сильную инфляцию и депрессию в одной и то же время? Может ли теперь наш самопровозглашенный водитель, большое правительство, нажимать на газ и на тормоз одновременно?

Столкнувшись с крахом всех своих надежд и планов, блокированное бетонными блоками своих ошибочных теорий, американские экономисты впали в нерешительность и отчаяние. Называя вещи своими именами, они не знают, ни что делать дальше, ни даже как объяснить текущий экономический хаос. На практике все, что они способны делать, это попеременно и с возрастающей частотой жать то на газ, то на тормоз, надеясь на то, что что-нибудь да сработает. Так, осенью 1974 г. президент Форд призвал повысить подоходный налог – лишь для того, чтобы через несколько месяцев призвать к его скорейшему понижению. Общепринятая экономическая теория является банкротом. Более того, так как поколение назад в университетских программах по всей стране курс по экономическому циклу был заменен на «макроэкономику», экономисты только сейчас вдруг обнаружили, что такое явление, как экономический цикл, оказывается, существует, но что у них нет никаких теоретических инструментов, чтобы понять это явление. Некоторые экономисты, профсоюзные лидеры и бизнесмены, потеряв всякую надежды на экономику свободного рынка, начали призывать к радикальному переходу американской экономики к более коллективисткой системе.