Глава третья
Мичман

На кораблях Королевского флота служило много мальчишек. Существовало утвержденное Адмиралтейством ограничение по возрасту, с 13 лет. Нельсону было 12, но он попадал под исключение из правил. С 11 на флот брали тех, кто происходил из «морской» семьи. Саклинг решил вопрос просто – раз я его дядя, кто может утверждать, что он не из морской семьи?

Надо признать, что правила, вообще-то, соблюдались совсем не строго. На корабли мальчики попадали и в 10, и в 9 лет. На парусных судах тех времен это распространенная во всем мире практика. К примеру, на английском боевом корабле с экипажем в 500 человек мальчишек в возрасте от 9 до 14 лет могло быть до полусотни.

Прочитавший пару «морских романов» человек может предположить, что большинство из них – юнги. Хотя бы потому, что слово знакомое, но иерархия на флоте довольно сложная. Теоретически юнги – самая низшая ее ступень, однако даже у юнг – разный статус.

Английский флот тех времен не был столь сильно подвержен «социальным предрассудкам», как армия, однако без них тоже не обошлось. Довольно часто можно встретить утверждение, что на флоте существовало деление на «джентльменов», то есть выходцев из благородных семей, и «неджентльменов», тех, кто не мог похвастаться хорошей генеалогией. Вроде и правда, только уж слишком упрощенная.

В категории «джентльменов» в основном все же на флоте был представлен средний класс. Дети служащих, священников (как сам Нельсон), разумеется – морских офицеров, а также тех, кого именуют «сельской знатью». Людей не сильно благородных, но достигших определенного положения. Условно – как те же Саклинги. Так что происхождение свою роль играло, не такую сильную, как в армии, но некое «разделение» имело место.

Взять, например, тех же юнг. Юнги «безродные», то есть попавшие на флот либо случайно, либо просто по бедности, действительно оказывались в самом что ни на есть низу. Занимались тяжелой, грязной или бестолковой работой. Особая категория – так называемые «пороховые обезьянки» (powder monkey). Этих отбирали специально. Маленьких, худых, юрких. Они приносили пороховые заряды из крюйт-камеры, где они хранились, к пушкам. Идти (и быстро) приходилось по узким коридорам, требовалась особая ловкость. Вот для чего идеально подходили «пороховые обезьянки». Однако эволюционировать из «обезьянок» можно было разве что в матросы.

Другое дело – мальчики, попавшие в юнги из «хороших» семей. Они скорее ученики. Во время аврала и им приходится несладко, но в целом – жизнь достаточно комфортная. Выполняют функции вестовых, помощников мичмана. Их обучают работе с картами и навигационными приборами, словом – они уже одной ногой на первой ступеньке в карьерной лестнице.

По идее – Нельсон должен был оказаться в рядах таких юнг, только дядя Морис сразу записал его мичманом. Снова легкое отступление от правил, но Морис Саклинг мог себе его позволить. Срок службы на флоте – вещь наиважнейшая, и капитан Саклинг соответствующую запись датировал 1 января 1771 года. Задним числом, но отсчет – пошел.

Мичман… Первый, кому уже полагалось иметь униформу. Скромную. Однобортный камзол синего цвета, из украшений – только пуговицы да белая нашивка на воротнике. Белые брюки, белые чулки.

«Движение вверх» сопровождалось изменением количества и качества пуговиц, появлением галунов и эполет. Говорят, что Нельсон был противником эполет, считал их «ненужной роскошью», но устав есть устав. Форма становилась все более и более дорогой. Материал – обязательно высокого качества, шитье – ручное с большим количеством позолоты. Поиздержавшиеся офицеры в «трудные дни» относили мундиры в ломбард на время, их там с охотой принимали. Нельсон такого никогда не делал, хотя «трудные дни» случались и в его жизни.

Мичман… Правильнее всего сказать – это кандидат в офицеры. А в обиходе мичманами называли многих, включая капитанских слуг, но чаще всего – как раз молодых джентльменов, претендовавших со временем на звание лейтенанта. Для них имелись и особые прозвища – youngsters («младшенькие») или обидное snotty («сопляки»). Стать офицером мог далеко не каждый «сопляк». Некоторые оставались в мичманах лет до 50, а то и больше. Справедливости ради отметим, что такое случалось, как правило, с выходцами из низов.

У мичманов из «хороших» или «морских» семей перспективы, конечно, неплохие. В случае аврала и они могли поработать как матросы, но вообще – даже жили в отдельной, мичманской каюте. Что самое важное – проходили обучение.

Настоящий английский подход. Хотя в Англии еще с 1733 года существовала Королевская военно-морская академия, но обучение в ней считалось совсем не таким престижным, как реальная школа жизни на кораблях. Настоящая учеба – только там.

Мичман Горацио Нельсон очень хотел учиться, особенно – у своего дяди. «Ризонэбл» готовили к войне с Испанией, а война-то и не началась. Без корабля Морис Саклинг не остался, он получил под командование другое судно, 74-пушечный «Триумф», вот только задачи теперь были совсем не амбициозными. Ну что такое патрулирование устья Темзы?

Саклинг намеревался сделать из племянника настоящего моряка. Связей у него хватало, и он легко договорился со своим старым знакомым капитаном Ратборном о временном переходе на судно, принадлежавшее старинной торговой компании. В свое первое плавание Горацио Нельсон отправился не на военном, а на торговом корабле.

Дисциплина здесь не такая строгая, море – одинаковое для всех. Первый переход через Атлантику – и первый, жесточайший приступ морской болезни. Чтобы больше не возвращаться к этой теме, скажу – от приступов постыдной для моряка болезни Нельсон так и не избавится. Но! Он научится с ней более-менее справляться. Со временем страдать от нее Нельсон будет действительно только при «сильном ветре». И плохое самочувствие достаточно умело скрывать.

В любом случае юный Горацио побыл «моряком синей воды». То есть плавал в океане, хоть и на торговом судне. Капитан Ратборн относился к мальчику с большой симпатией и многому его научил, только Ратборн был ярым противником порядков, царивших в Королевском военно-морском флоте.

При любом удобном случае он рассказывал Нельсону о разного рода «несправедливостях». Много ли нужно для неокрепшего ума? В Англию, к дяде, Горацио вернулся «сомневающимся», но сомневался, к счастью, недолго.

Морис Саклинг был очень хорошим психологом. Перемену в настроениях он заметил, сплеча рубить не стал. Как же все-таки Нельсону повезло с дядей!

Саклинг увидел, что работа вестового не нравится Горацио, и вызвал его для разговора. Хочешь хорошо изучить навигацию? Поплавай на катерах и баркасах, еще и командовать будешь. Для мальчишки-мичмана звучит очень вдохновляюще.

«Со временем я стал неплохим штурманом подобных судов и, чувствуя себя как рыба в воде, среди скал и мелей, ходил от Чатема до лондонского Тауэра и вдоль побережья Кента, что в дальнейшем сослужило мне добрую службу». Все правильно делал дядя Морис. Капитан Саклинг знал, что в мальчишке обязательно должна жить мечта, и следующий его шаг эту мысль полностью подтверждает.

Войны нет, хочется хотя бы приключений. С осени 1772-го юных офицеров будоражат слухи о том, что готовится полярная экспедиция. Организует ее Королевское научное общество, задачи довольно простые. Можно ли в летнее время плавать за полярным кругом, есть ли новый «северный морской путь»?

Для экспедиции снарядили два небольших корабля, «Каркас» и «Рейсхорз», главой ее назначили 29-летнего капитана Константина Фиппса, старшего сына лорда Малгрейва. Человека очень влиятельного, в будущем – первого лорда Адмиралтейства и министра иностранных дел в правительстве Питта Младшего. Сам Фиппс благодаря поддержке отца уже был членом парламента, словом, к экспедиции относились очень серьезно.

Попасть в ее состав – дело крайне непростое, к тому же Адмиралтейство запретило брать на борт кораблей подростков. Горацио же буквально одержим идеей: «Хоть рулевым, хоть матросом!» Сам Нельсон утверждал впоследствии, что это он уговорил капитана Лютвиджа «сделать исключение». Полагаю, что и здесь без помощи Мориса Саклинга не обошлось. В любом случае летом 1773 года экспедиция отправилась в путь, с 14-летним Горацио Нельсоном на борту «Каркаса».

…Закончилось все, выражаясь деликатно, неудачей. Что не сильно повлияло на карьеру Фиппса, а тем более Нельсона. Приключение есть приключение, и приятные воспоминания остались. Осталась и еще одна история из серии «Нельсон никогда и никого не боялся».

«…И тут я заметил юного Нельсона, на льду, довольно далеко. Он был вооружен лишь одним мушкетом и преследовал огромного медведя…» По словам другого очевидца, охотников было двое, причем напарник убеждал Горацио прекратить погоню. Как они смогли разглядеть «процесс убеждения» с довольно большого расстояния (это подтверждают все), непонятно.

В 1806 году популярный художник Ричард Уэстолл написал картину «Нельсон и медведь». Там юный мичман вообще собирается прикончить огромного белого медведя с помощью всего лишь мушкетного приклада.

Доподлинно известно, что капитан «Каркаса» Лютвидж строго отчитал мичмана Нельсона за безрассудство. На что Нельсон якобы ответил: «Я всего лишь хотел подарить шкуру своему отцу».

Оставим в стороне красочные детали. Лютвидж о какой-то «истории с медведем» говорил, а она кое-что говорит нам о Нельсоне. Даже дает повод порассуждать.

Эпоха Наполеоновских войн подарила Англии двух популярных национальных героев, Веллингтона и Нельсона. Возможно – самых популярных, до появления Черчилля – точно. Одно и то же время, два абсолютно разных человека. Встретятся они лишь раз в жизни, и об этой встрече мы еще поговорим. Очень показательное событие.

Сравнивать Нельсона и Веллингтона я не буду, но одно соображение мне представляется крайне важным.

Артур Уэлсли, будущий Железный герцог, решает связать свою судьбу с армией, и все, чего он хочет, – стать генералом. Горацио Нельсон выбирает карьеру морского офицера и мечтает стать героем. Веллингтона геройство раздражало. Храбрость, стойкость, решительность? Да, ценил. Но геройство ради геройства? Риск, не являющийся необходимым? Его мало что могло вывести из себя, но подвиги такого рода – гарантированно.

Нельсон – человек, для которого безрассудные поступки практически норма жизни. Героями, может, хотели быть многие, но Нельсон не только геройствовал, но и делал все для того, чтобы его воспринимали именно как героя.

Есть популярная история о некоем озарении. Снизошло оно на великого адмирала в 1776 году.

…Нельсон только вернулся из бесславной полярной экспедиции, а дядя Морис уже позаботился о новом назначении, на 20-пушечный фрегат «Сихорс», отправлявшийся в Индию. Поход продлится достаточно долго, много всего произойдет. И пороха Нельсон успеет понюхать, и навсегда заречься играть в карты. Нет, он не проигрался, а наоборот – выиграл, причем весьма значительную сумму. Только потом впечатлительный Горацио задумался, а если бы он все же проиграл эти 300 фунтов? Огромные по тем временам деньги, даже не для мичмана, для состоятельного человека. Мысль повергла Нельсона в ужас, с азартными играми он покончил.

Воля у него и впрямь была несокрушимая, а здоровье подводило. Нельсон впервые заболевает малярией, эта хворь еще не раз к нему прицепится. Болел Горацио тяжело, и его решили отправить домой, в Англию, на корабле «Дельфин». «Дельфин» попадал в один шторм за другим, к малярии добавились морская болезнь и депрессия.

«Однажды мне вдруг показалось, что я не преуспею в своей профессии. Мой разум пугали те трудности, которые мне предстояло преодолеть, а вера в собственные силы была еще слишком слаба. Я не видел пути, идя по которому сумел бы достичь цели и реализовать свои стремления. После долгих и безрадостных раздумий, когда я уже готов был броситься за борт, свет патриотизма молнией озарил все вокруг, и король и отечество предстали перед моим мысленным взором, обещая свое покровительство. Мой разум возликовал, и я воскликнул: “Тогда я стану героем и, доверившись Провидению, брошу вызов каким бы то ни было опасностям!”»

До чего же высокопарно, да? Вполне в стиле Нельсона. Знаете, что удивительно? Он был едва ли не единственным в Англии человеком, который мог сказать нечто подобное и не стать предметом насмешек.

Не то чтобы все ему верили, но он не раздражал. Офицеров флота – точно. Серьезное достижение, на мой взгляд.

Случилось ли «озарение» на самом деле? Мы не знаем. Верить или не верить Нельсону? Для этого нужно знать или хотя бы понимать Горацио Нельсона.

Историю про «озарение» он рассказывал часто, какими-то «живописными деталями» она обрастала, но в «основных моментах» он никогда не путался. Наполеон вот придумал некую каноническую версию своего знакомства с Жозефиной и постоянно ее повторял. Он уже и сам в нее верил.

С Нельсоном все сложнее. Человек он романтического склада и очень эмоциональный. К тому же момент действительно был критическим, почти все на «Дельфине» считали, что до Англии мичман Нельсон не доплывет. Я вполне допускаю, что в горячечном бреду нечто подобное могло случиться.

Вопрос-то в другом. Точка отсчета не столь важна. Нельсон поверил в себя. В особую миссию. В то, что самим Провидением ему предназначено стать героем.

Вот во что готов поверить и я. Все, что случилось в дальнейшем, поведение Нельсона, его поступки дают немало оснований для этого. Есть и еще одна принципиально важная вещь. Знаменитый писатель Джозеф Конрад, который много лет провел на море, сказал: «Нельсон превратил героизм в долг».

Очень тонко и точно! Долг – не просто одно из любимых слов адмирала. В его понимании «долг» подразумевает, что геройство – нечто само собой разумеющееся. То, что Веллингтон бы посчитал «необдуманным», для Нельсона – совершенно естественно. Это действительно вызывает восхищение. Нельсон стал героем нации еще до Трафальгара. В годы войны Англия отчаянно нуждалась в героях, и Нельсон, надо признать, как никто другой, подходил к этой роли.

Он и был героем, и никогда не забывал напоминать об этом. О чем говорить, если Нельсон даже полученные им в боях увечья умело использовал для поддержания героического образа. Однажды его корабль задержали на Балтике, и во время проведения опознания Нельсон продемонстрировал пустой рукав: «Видите мою руку? Я – лорд Нельсон!»

Нельсон всегда находил время для участия в торжественных церемониях, любил давать интервью, про разного рода эффектные жесты и говорить нечего. Мастер! И никому не приходило в голову посмеиваться. Нет «разрыва между формой и содержанием»!

Нельсон был одержим славой. Сам признавался, и не раз. Он искал ее и легко бросался навстречу любой опасности. Что им руководило? Отчаянная храбрость или вера в Провидение? Да нам-то сейчас какая разница!

Нельсон – один из самых необычных героев в истории. Потому я и счел необходимым сделать отступление про «геройство». Дальше делать собственные выводы будет проще.

…Мичман Горацио Нельсон. Напрасно офицеры «Дельфина» сомневались в его жизнеспособности. Он доплыл до Англии. Узнал, что его дядя Морис Саклинг стал ни много ни мало главным инспектором Королевского флота. Одна из высших должностей!

Горацио Нельсон не имеет офицерского чина? Дядя Морис определяет его четвертым лейтенантом на линейный корабль «Вустер». Кому еще нарушать правила, если не тому, кто следит за их исполнением? В 18 лет Нельсон в качестве вахтенного офицера уже руководит кораблем. «Капитан Робинсон, характеризуя меня, отмечал: “Он чувствует себя в моем присутствии столь же свободно, как и любой другой офицер на корабле”».

Опять Нельсон себя похвалил! Он любил и умел это делать. Однако пришла пора сдать экзамен на получение звание лейтенанта.

Что, по молодости ему еще не положено сделать это в «общем порядке», требуется достичь 20 лет? Пусть решает комиссия. Несколько джентльменов, заседающих в отдельной комнате в здании Адмиралтейства.

Горацио Нельсон предстал перед ними 9 апреля 1777 года. Бледный, со следами перенесенной болезни на лице. Говорит высоким голосом, норфолкский акцент до сих пор чувствуется. Вопросы – по математике и навигации. Отвечает уверенно. На председателя комиссии смотрит без страха. А председатель-то… Ну конечно, главный инспектор флота Морис Саклинг!

Саклинг сделал вид, что не знает молодого человека. Только после того, как экзамен успешно для Нельсона закончился, он рассказал про свое родство. Так гласит легенда. По легенде же, Саклинг заявил, что «не хотел для этого малого никаких поблажек». Разумеется, дядя Морис. И правило «возрастного ценза» никто не нарушал. Хотя признаем, что для «малого» с шестилетним опытом плавания экзамен и правда был несложным.

Пребывающий в полном восторге лейтенант Нельсон пишет брату Уильяму, который учится в Кембридже: «Теперь я предоставлен самому себе. Надеюсь преуспеть, чтобы и тебе, и моим друзьям, и мне самому было чем гордиться».

Где новое назначение, дядя Морис?