Параллельно со всеми этими событиями шла своим чередом моя школьная жизнь. Я был прилежным учеником средней махачкалинской школы, с хорошей успеваемостью.
Не в пример домашним событиям, в стенах школы положение дел зависело от меня самого. Тут я брал реванш за бессилие в деле избавления семьи от денежной кабалы, самостоятельно разбираясь с тем, что было в моих руках. Хлопот с учебой родителям я не доставлял.
Однажды вечером после школы, закончив домашнее задание, я решил похвастать полученными днем оценками. С этой целью, собирая портфель, я нарочито долго теребил в руках дневник, то открывая и всматриваясь в него, то размахивая перед лицом как опахалом. Заметив «представление», папа подозвал меня к себе и со словами «А ну-ка, посмотрим, что ты принес сегодня домой», заглянул в графу оценок дня. Там, к моей гордости, красовались две пятерки и четверка по природоведению.
«Молодец, сынок», – похвалил отец, а затем, немного подумав, добавил: «А четверку надо исправить». Я не знаю, чем его не устроила моя четверка, но он был тревожно серьезен.
«Скажи учителю, что ты подготовился и хочешь пересдать на пять». Я последовал совету отца и к следующему уроку вместе с текущим заданием подготовил и прошлое.
Учитель против пересдачи не возражал и, прослушав ответ на оба урока, поставил две пятерки. Это был не только радостный, но и очень важный день в моей жизни. С того момента у меня сформировалось устойчивое отношение к оценкам: подготовиться на «отлично» – это показатель отношения к любому делу, за которое ты берешься. Поэтому до сих пор в моей личной шкале есть оценка «пять», и есть все остальные.
Папа и сегодня не может дать ответ, почему тогда настоял на пересдаче, но она изменила мой взгляд на подготовку к урокам, добавив к ним пару ковшов усердия.
Мой отец учился в сельской школе и не был отличником. Тогда в «негородских» учебных заведениях были и альтернативные методы повышения успеваемости. По рассказам отца, в сделках «оценки бартером», за разменную монету сходили орехи, мед и, естественно, бараны. Учитывая такую возможность, напрашивается вывод, что его отношение к собственной учебе было менее щепетильным. Несмотря на это, его слова мотивировали меня стать круглым отличником.
Я готовился ко всем урокам как следует и вечно тянул руку. Порой давал по нескольку решений задач, хотя этого не требовалось, подсказывал запинающимся у доски и даже исправлял учителей. Со стыдом признаю, что это был чистой воды выпендреж, но я мог себе его позволить.
Были, конечно, и предметы, которые давались мне нелегко. Вообще я тяготел к точным наукам, в особенности к математике. Чем меньше имел отношение к этой дисциплине школьный предмет, тем меньше у меня было желание им заниматься. Самым «не моим», как ни странно, был урок рисования. Не знаю, являлось ли это следствием неумения рисовать, или неумение стало следствием нелюбви, но наиболее «потные» из моих пятерок стояли именно в альбоме.
Иногда, чтобы не ронять планку отличника, приходилось ухищряться. Помню, как обращался к учителю с просьбой помочь нарисовать сложную часть под предлогом, что именно она мне плохо дается. А потом еще одну и какую-нибудь заковыристую деталь. Вот таким методом каши из топора благополучно дорисовывалось задание на твердую четверку. С учетом моего статуса круглого отличника ставили пять.
Используя свои преимущества, я находил пути достижения цели даже в среде, к которой не был приспособлен. Однако в моем классе не только я усвоил это правило. Был у нас один второгодник, рослый, физически крепкий и нахальный мальчик. Так вот он, не будучи приспособлен к получению знаний, умело использовал свои преимущества.
Если точнее, он мог прямо на контрольной втихаря передать свои задачи нескольким ребятам. Еще до начала ответственного урока он в ультимативной форме разъяснял, кто и как будет ему помогать. Взамен узурпатор был готов взять на себя роль защитника от обидчиков на межклассном уровне.
Несмотря на то что ребята из параллельных классов не представляли особой угрозы, отказать ему многие побаивались. В отличие от моей «каши из топора» этот метод «насильственного делегирования» был менее дружелюбным.
Будучи отличником, я тоже оказывался в списке его потенциальных субподрядчиков, но был тверд в своем нежелании потакать этой схеме. Я бы легко справился со всеми его заданиями, но понимание, что меня заставляют, вызывало бурю внутреннего несогласия, а пример стойкости отца давал смелость сказать «нет». Из этой ситуации я тоже вынес важный урок.
ПРАВИЛО 2. Уверенное отстаивание своих принципов при неравном по силе противодействии приводит к неприятностям. Однако подчинение силе в перспективе имеет куда более плачевные последствия. Поэтому повиновение – неэффективный и недальновидный способ защиты от притеснения.
К старшим классам отец решил, что пора приобщать меня к физическому труду и стал время от времени брать с собой на работу. Для меня было важно приносить пользу семье любым возможным способом, и я не капризничал, несмотря на то, что в отцовском ремесле было мало романтики, ведь он был сантехником.
Поначалу я помогал ему в расклейке объявлений в нашем районе и на окрестных улицах, где часто ходили люди. Обычно по выходным, рано утром, когда город еще дремал в свободном распорядке нерабочего дня, я уже орудовал клеем, оставляя бумажные «заплатки» на видных местах.
Текст, написанный отцом от руки, можно было отнести к маркетинговому шаблону «Как не следует составлять объявления». Орудуя почерком из медицинских справок, он пытался поместить весь перечень сантехнических услуг на куске тетрадного листа размером с горчичник. Читать такое на замызганной остановке или пыльном столбе могли разве что маньяки в поисках жертв, а это была не наша целевая аудитория. С его разрешения я переписал рекламный текст, значительно укоротив его, увеличив цифры домашнего телефона и добавив слоган: «Быстро, хорошо и надежно».
В моем утреннем боекомплекте было около двадцати таких заготовленных объявлений, клей ПВА и тряпочка. В 6 утра выходного дня с этим арсеналом и нежеланием встретить кого-либо из школы я выходил на «липкое» дело.
Как герой на тайной миссии, не соответствующей его статусу, я торопился и действовал украдкой из-за стеснения быть застуканным за сомнительным занятием. Меня смущало, что знакомые застанут отличника и школьного активиста за расклейкой объявлений о предоставлении сантехнических услуг. Афишировать, что мой отец – сантехник, не хотелось. Я не считал эту профессию из разряда тех, которыми можно похвастать. В среде моих школьных друзей это было «не круто».
Следующим этапом стали поездки с папой на заказы. Первое время помощник из меня был никудышный, разве что подать и принести нужное отцу. Но потихоньку я приноровился и годам к 14-ти уже стал выполнять определенную часть работы. Мы занимались всем, что касалось водопровода и канализации внутри дома. Основные заказы были по установке и замене моек и унитазов. Однако нередко приходилось обновлять всю систему труб в жилище, и это могло занять около месяца.
Иногда после изнурительной работы на протяжении нескольких дней, когда дело уже близилось к завершению, начиналось то, что я потом назвал «сага о тяжелых временах». Чаще всего эта постановка разыгрывалась, как ни странно, хозяевами богатых квартир и домов.
Обычно под занавес сантехнической кутерьмы заказчик выходил на сцену с сольной партией о трудной жизни. В ней, шаг за шагом, обнажалась трагическая реальность, в которой владельцы сказочных по тем временам хором представали жертвами обстоятельств, не имеющими возможность оплатить труд сантехника. История о непередаваемом словами собственном благородстве, приведшем их к временному безденежью, сводилась к тому, что с оплатой придется подождать.
Не пойти им навстречу значило проявить бесчеловечность, а попытки уличить их в бессовестности могли обойтись слишком дорого. Приходилось отцу неделями выпрашивать заработанное у «бедных» господ, простаивая у ворот ценой в нашу квартиру.
Оказалось, именно поэтому папа брал меня чаще в богатые дома, в которых эта «песня» звучала с завидным постоянством, надеясь, что хозяевам будет совестно не заплатить за труд ребенка. Но это тоже порой не срабатывало.
Так я познакомился с еще одним свойством денег – делать своих хозяев рабами.
ПРАВИЛО 3. У зарабатывания денег должна быть цель, отличная от накопления благ ради роскоши и статуса. Бесцельное же приумножение богатств приводит к алчности и скупости. Или человек воспринимает деньги как прикладной инструмент, заставляя служить цели, или он сам устраивается к ним на службу, опускаясь до мелочности и крохоборства.
Было немало поучительных эпизодов, связанных с моей учебой в школе, однако история, игнорируя привычный ход времени, перескакивала к тем моментам, в которых я усвоил уроки, отозвавшиеся полезным резонансом на моей жизненной перспективе.
Дни учебы подошли к концу, и в весну моего статистического совершеннолетия я был на пороге новых свершений.
За углом завтрашнего дня ждал апогей школьных притязаний круглого отличника – золотая медаль. Получить ее помешало событие, приведшее меня в кабинет мэра города Махачкалы Саида Амирова.
Он расположился в своем кресле. Перед мэром за столом сидели министр образования республики Дагестан, директор одной из махачкалинских средних школ и я – новоиспеченный выпускник.
Саид Джапарович лично вручал медали отличникам, но торжественное событие прошло без меня. За неделю до него мне влепили тройку по геометрии на выпускном экзамене и хотели оставить без золотой медали. Волей случая моему отцу удалось попасть на прием к главе города, который, выслушав его, решил разобраться в ситуации.
Внимательно слушая беседу мэра и министра, я время от времени поглядывал на директора школы. Было интересно наблюдать его трансформацию. Тут за столом он был похож на Гулливера, который из школьной «Лилипутии» попал в страну великанов и «сдулся». Грустно опустив взгляд, он что-то высматривал в пустоте стола.
Положение и вправду было неприятным для него. Директор знал, что экзамен у меня принимался с инквизиторским пристрастием, потому что моя семья не имела возможности «позолотить» нужные ручки. Я был полон решимости отстаивать свою правоту перед людьми, которые могли легко низложить его высокий статус до «солдатской похлебки».
Итак, бывший градоначальник еще раз пересмотрел лежавшие перед ним грамоты отличника учебы и победителя различных олимпиад с 9-го по 11-й классы. Затем, обращаясь к директору школы, спросил:
– Это ваша подпись на грамотах?
– Да, – ответил директор.
– Получается, что вы сами себе противоречите! Три года мальчик доказывает, что является отличником, и вы подписываетесь под этим, а теперь ставите «удовлетворительно» и лишаете медали. Как это понять?
Директор так и не смог доходчиво объяснить, как ученик, войдя на экзамен отличником, вышел с тройкой. Я молча ждал продолжения. Во всех предполагаемых мною сценариях развития встречи мне приходилось объяснять неправомерность удовлетворительной оценки. Естественно, речь была готова и выверена до предлогов. Я много раз ее прокручивал в голове, то представая хладнокровным и декларируя факты, то эмоционально жестикулируя в праведном гневе. В итоге меня просто попросили выйти, и встреча продолжилась при закрытых дверях.
Возможности высказаться не представилось, хотя я был основательно «заряжен». Несмотря на то, что в кабинете находились люди недосягаемые на тот момент для меня по статусу, я был решительно настроен забрать положенную мне медаль. Неважно, кто будет моим оппонентом, директор школы или даже министр.
Тем не менее, ожидая в коридоре итогов разговора я безумно волновался. Представлял множество вариантов развития ситуации, в том числе, как моя медаль помашет мне рукой, и я побежденный отправлюсь домой ни с чем.
Спустя время, дверь кабинета открылась, ко мне подошел директор и сказал: «У тебя пересдача завтра утром». Его ухмылка не предвещала ничего приятного.
Это было очень подло с его стороны назначить пересдачу на завтра. И дело даже не во времени на подготовку. Утро следующего дня я должен был провести в кругу одноклассников, встречая рассвет на берегу Каспия после выпускного вечера. Такая в махачкалинских школах сложилась традиция. Естественно, будучи директором, он об этом знал.
Презрительно посмотрев на меня и многообещающе хлопнув по плечу, он добавил: «У вас, вроде, выпускной сегодня, но ты особо не гуляй там». В этот момент для меня не было ненавистней человека на планете, чем он.
Школьный выпускной бывает один раз в жизни. Теперь я не смогу полноценно его отпраздновать с друзьями и преподавателями. Наверное, это должно было меня расстроить, но я чувствовал совсем другое. Меня обуревала злость. Я был готов вообще не появляться на «вечере», лишь бы выучить все и бросить в лицо директора экзаменационный листок с жирной красной пятеркой.
Да, вечеринкой и рассветом на море пришлось пожертвовать.
Утром меня ждал серьезный «поединок».
На следующий день после собрания в кабинете мэра я, пропустив выпускной вечер, заряженный теоремами и формулами, пришел в школу на пересдачу.
По пути в кабинет директора со мной демонстративно не поздоровались завуч и классный руководитель. Это было очень неприятно, учитывая, что с обеими у меня всегда были хорошие отношения. Я был дисциплинированным, успевающим учащимся, гордостью учителей – и вдруг на раз все поменялось. В их понимании надо было не выпендриваться, отдать деньги, забрать медаль и дуть дальше. А раз не хочешь, то пеняй на себя.
Это уже позже я понял, что, нарушая привычный уклад дел или понятий, в котором комфортно живется остальным, нужно быть готовым к ответной реакции, причем не всегда разумной и справедливой.
Спустя полчаса после моего появления в школе я уже тащил билет из кучки бумажек, рассыпанных по столу перед экзаменатором. Теорию всех билетов я знал на зубок, поэтому, оставив устную часть, сразу взялся за задачи.
Позади меня, согласно инста-сленгу, сидела группа авторитетных «хейтеров». Среди них был сам министр образования и директор школы. Не знаю почему, но меня это вдохновляло. Чем больше они пренебрегали экзаменационным этикетом, громко беседуя и даже отпуская двусмысленные реплики в мой адрес, тем больше я старался сосредоточить внимание на задании. Подготовка к ответу на билет заняла чуть больше пятнадцати минут, и меня попросили пройти к доске для ответа.
Почетные гости внимательно послушали, как я отчеканил теорию, и затем по школьной доске поползли формулы моих измышлений по решению задачи. Я достаточно быстро вывел ответ под откровенно недовольное лицо министра и принялся за обратное доказательство, которое обычно давалось как дополнительное условие, не обязательное к решению. За этим делом меня застал приступ отложенного волнения, который привнес пару грубых ошибок в мои начертания, и доказательство зашло в тупик.
Процесс прервал министр:
– Ну вот видишь? А еще претендуешь на медаль… Я ставлю тебе двойку, больше ты не заслужил.
О проекте
О подписке