– Доброе утро, девушки! Не знала, куда вылить воду из кувшина, поэтому опоздала, – подошедшая к ним Аслимат весело улыбалась. Её круглое лицо, всегда казавшееся Сакинат скучным и безжизненным, сегодня буквально светилось от счастья. Новое платье из зелёного шёлка с мелкими складками на талии подчёркивало её фигуру, голову покрывал большой старинный платок. Этот наряд удивительно шёл Аслимат, и она, явно зная об этом, не скрывала хорошего настроения. Марьям вскочила, сорвала платок с головы Аслимат и отбежала в сторону.

– Поздравляю с женихом! Поздравляю с женихом! Без подарка платок не возвращается! – смеялась Марьям, размахивая платком над головой.

Аслимат даже не попыталась догнать её и отобрать свое имущество. Опустив рядом пустой кувшин, она с улыбкой села на траву рядом с Убайдат.

– Если ты не дашь подарок, я возьму его у Ахмеда Гаджикурбановича. А даром, без выкупа, платок всё равно не верну! – держа платок, Марьям подошла к девушкам.

Если бы Сакинат не сидела на траве, она могла бы упасть. Мир перевернулся перед её глазами, она молчала, не в силах вымолвить ни слова. Девушки не замечали её состояния, они смотрели на Аслимат.

– Дам тебе подарок, конечно, – пообещала Аслимат. – А вы можете и у Ахмеда взять подарок, он тоже даст. Отдай мой платок, Марьям, без платка стыдно будет вернуться в село.

– Подарок мой – платок твой. По-другому платок не вернётся, – твердо настаивала Марьям.

Аслимат достала из рукава своего платья десять рублей.

– Два килограмма шоколадных конфет вам за платок хватит?

– Хватит! Хватит! – Марьям выхватила из рук Аслимат десять рублей и кинула платок ей на колени.

Конечно, Аслимат ещё дома приготовила деньги, чтобы отдать как выкуп, если подружки отберут у неё платок. Этот обычай был скорее игрой, и девушкам не понравилось, что она так сделала, тем не менее Аслиматке никто ничего не сказал. Они ещё долго сидели на траве. Марьям всегда любила шутки, поэтому никто не удивился её проделке с платком. Аслимат ничего кругом не замечала от своего счастья. Что же касается Сакинат, несчастье заслонило от её взора весь мир. Ей не хотелось вставать, не хотелось идти домой. Она боялась, что, когда встанет, – ноги не удержат её на земле и все догадаются о её состоянии. Горы, освещённые солнцем, покрытые зелёной травой и яркими цветами, казались ей чёрными. Она молча слушала щебетание подруг, никак не участвуя в беседе.

Наконец Сакинат оказалась возле дома. У неё не было слёз, чтобы плакать. Как не было и возможности раскрыть перед кем-нибудь свою душу. Казалось, душа её остыла и утратила интерес ко всему.

От безысходности она принялась за повседневную работу по дому. Постирала одежду младших братьев, сделала уборку; затопив на веранде харбукскую печь, испекла хлеб из теста, которое замесила мама. Всё это девушка делала машинально, не зная, чем ещё себя занять, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Не видя вокруг ничего и никого – ни маму, ни сестру, ни братьев, за целый день она не притронулась к еде. Вечером Сакинат вышла загнать теленка, который был выпущен в поле пастись. Эту работу каждый день выполнял Хасбулла. Заметив, что поведение дочери почему-то изменилось, Абидат, ничего не сказав, отпустила её за теленком.

На траве, ещё скудноватой для летнего времени, паслось много телят. До захода солнца было ещё далеко, но на гору в том месте, куда села Сакинат, падала тень. В тёплом летнем воздухе уже чувствовалась прохлада, дул лёгкий вечерний ветерок. Сидя среди цветов и травы, девушка думала, что здесь её никто не видит и поэтому можно не скрывать горе, отягощающее её душу. Она не знала, что делать, чтобы избавиться от настигшего её несчастья. Все её детские мечты, которые она лелеяла не один год, разрушились в один миг. Ахмед, который был ей очень дорог, так и не обратив на неё внимания, выбрал спутницей жизни Аслимат…

«Не надо было мне тогда спасать её из реки, – промелькнула у неё горькая и смятенная мысль. – Пусть бы её река унесла… – Вы можете и у Ахмеда тоже подарок взять, – Сакинат снова вспомнила утренние слова Аслимат. – Легко же вчерашний учитель стал для неё Ахмедом! Ненавистница. Такую бестолковую разве выберет себе умный парень? Если бы выбрал Марьям, это ещё можно было бы понять. Что же мне теперь делать?». От осознания невозможности что-либо изменить, от безысходности Сакинат расплакалась. Всхлипывающая и утирающая слёзы, Сакинат вздрогнула, когда внезапно раздался голос из-за спины.

– Что случилось, красавица? – рядом стоял высокий и красивый молодой человек и, улыбаясь, смотрел на нее. Будучи погружённой в свои мысли и переживания, Сакинат не заметила, откуда он появился.

– Ничего! – она вскочила. Не то что незнакомому молодому человеку, но даже самой себе гордая девушка не желала признаваться в своей безответной любви. Не бросив более на молодого человека ни единого взгляда, она быстро направилась к тому месту, где пасся её теленок. Отойдя достаточно далеко, она обернулась. Незнакомец стоял на том же месте и смотрел ей вслед.

Утром следующего дня Жавгарат, жена Раджаба, отправилась к семье Абдулгамида спросить, не согласятся ли они отдать Сакинат замуж за её сына Али. У Раджаба, который долгие годы работал председателем сельского совета, был единственный сын Али. Уже три года он учился в городе. Молодой человек наверняка успел повидать вдоволь городских красавиц, но, выполняя волю родителей, желающих, чтобы он женился на сельской девушке, решил отправить сватов к Сакинат. Он увидел её впервые, когда она, снедаемая горестными мыслями, сидела на склоне горы. Хотя Али не присмотрелся к лицу девушки, но внимание парня привлекла толстая чёрная коса, которая выглядывала из-под косынки.

Дорога в город для продолжения учебы была закрыта для Сакинат. Она не находила в себе ни сил, ни идей для того, чтобы как-то изменить ситуацию, и ничего не могла придумать. Тот, кто к ней собирался посвататься, был парнем, за которого вышла бы замуж любая девушка в селе. Раз Сакинат не суждено выйти за Ахмеда, ей было всё равно, чьей женой она станет. Сакинат приходилось повторять участь многих сельских девушек.

* * *

На большом и просторном дворе Абдулгамида кипели два чугуна, под которыми тихо потрескивал огонь, разведённый кизяком. Обе мамины сестры и папина двоюродная сестра Умукурсум стояли возле огня, «подкармливая» пламя кусками кизяка и снимая пену с кипящего мяса. Аминат и Сакинат, считая, что так и должно быть, со скромно опущенными головами, как и подобает горским девушкам, с утра ходили за водой с кувшинами, которые лудильщик довёл до блеска. Однако сколько бы сестры ни носили воду – дома её не хватало. Надо было заполнить большие кастрюли, чтобы сварить много мяса, а также вычистить и вымыть внутренности зарезанных к свадьбе баранов. Использованная вода тоже шла в дело: двоюродная сестра отца разбрызгивала воду во дворе и перед воротами, чтобы не поднималась пыль.

Мамины сестры приготовили колбасу из бараньей печени и поставили варить. Посуда, висевшая на стене в средней комнате, обычно оставалась не использованной. На этот раз и она дождалась своего часа: мамины сестры сняли посуду и стали готовить к использованию: помыли в горячей воде и разложили на салфетке, чтобы высушить.

Когда девушки натаскали нужное количество воды, они освободили от ненужных предметов стол в гостевой комнате, подготовив место, чтобы потчевать гостей. Хасбулла собрал стулья из всех комнат и расставил вокруг стола. Там, где не хватало стульев, устраивали скамью: клали доску на два стула и накрывали паласом, чтобы сесть за стол могли не только жители села, но и приезжие. Односельчан сажали на тахту, подложив подушки.

Парень, за которого сватали Сакинат, учился в городе. Его отец Раджаб сажал своих гостей за стол, вопреки обычаям села. А согласно традиции, гостей рассаживали на полу, на подушках, и потчевали на ковре. Исходя из этих соображений, родные невесты решили расставить угощения на столе. В доме Абдулгамида было приготовлено всё необходимое, чтобы достойно встретить гостей.

После всех хлопот с угощениями дошла наконец очередь и до приданого невесты. Умукурсум пристально изучала одеяла и подушки, которые лежали на сундуке в средней комнате, перебирая по одной каждую вещь.

– Эти шесть матрасов наполнены чистой шерстью, – говорила Абидат, показывая красиво сложенные постельные принадлежности. – Приходите завтра помочь закончить седьмой матрас. Все дают сейчас за дочерями по шесть матрасов, а у меня только две дочери, и, если не дам чуть больше, люди упрекнут.

– Правильно, Абидат, – покивала головой Умукурсум. – Чтобы у нас чего-то да не хватило – такого быть не может, тем более по сравнению с другими семьями. Дадим приданого больше, чем другие. Если чего-то все-таки не хватает, я тоже помогу. Кому-нибудь из чужих можно не дать – нашей дочери надо дать. То, что есть, не пожалеем, а вот чего нет – найти не сможем. После того как скрупулёзный осмотр приданого был окончен, Умукурсум перевела дух и радостно улыбнулась.

– Надо было мне подождать с замужеством и выйти замуж сейчас, – проговорила она, смеясь. – Понимаешь, Абидат, когда ты выходила замуж, за невестой давали два матраса, наполненные сеном. Слава Аллаху, хоть нашим детям хорошее время для жизни пришло.

Умукурсум глубоко вздохнула.

– В четверг на базар собираюсь пойти, – поделилась планами Абидат. – Сейчас, сама понимаешь, одной постелью не обойдешься, много других вещей тоже нужно приобрести. Никелированные кровати, говорят, есть на базаре, – задумчиво высказала она мысль. – Сейчас люди из одной тарелки не едят, сервизы покупают. В городе они продаются, в магазинах… Женщины вчера об этом говорили, когда коров собрались выгонять в стадо.

– Ой, этот народ с ума сходит! – Умукурсум хлопнула в ладоши. – Люди, которые вчера не могли найти хлеба, чтобы покушать, сегодня так возгордились! Сервизы-мервизы покупают!

Затем другим тоном добавила.

– Ну, что делать, Абидат? То, что делает один, – нам тоже необходимо сделать. Нужно будет, и сервиз купим. Слушай, Абидат, вчера моя соседка Субалжат на базаре купила такой красивый платок! Нашей невесте он тоже очень подошёл бы.

– Очень ли дорого взяла? – у Абидат засверкали глаза.

– Говорит, пятьдесят рублей.

– Если согласятся, чтобы мы после свадьбы деньги отдали, принеси. О, Аллах, сколько всего надо! Даже если хочешь, нет возможности всё купить, – озабоченно посетовала Абидат.

– Принесу, принесу платок, – пообещала Умукурсум, вставая. – Первая твоя девочка выходит замуж – ничего не пожалеем. Сильно не переживай, всё образуется, – она заторопилась к выходу. – Сейчас домой пойду, за домашним скотом надо присмотреть, потом приду. Посмотрим ещё, что сторона жениха принесёт.

Младшие сестры Абидат, не участвовавшие в разговоре, молча проводили её взглядами. Когда за двоюродной сестрой мужа закрылась дверь, Абидат перевела дух:

– Слава Аллаху, ничего не обругала, не принизила. Сегодня она, видать, встала с правильной ноги. Спаси нас, Аллах, от её языка!

К вечеру в гостиной сидели самый старший из рода Абдулгамида – Исакади, двоюродный брат отца, три троюродных брата, а также мужья обеих сестёр Абидат. Люди, которые принимали сватов, были из уважаемого рода и по уровню авторитета не уступали гостям.

Когда на небе появились звёзды, во двор Абдулгамида, открыв настежь большие дубовые ворота, зашли Раджаб и родственник из рода Али – Басир, старший брат Раджаба, который шёл впереди. Произнося молитву, они переступили порог гостевой комнаты. Хасбулла шёл рядом и показывал дорогу. Родственники Абдулгамида встали со стульев, приветствуя гостей. Абдулгамид показал пришедшим на места вокруг стола напротив себя, предлагая сесть. Комнату освещали три керосиновые лампы, стоящие на полках между окнами. Хасбулла и Амирбег поставили перед гостями тарелки с хинкалом и подносы с мясом. От еды шёл аппетитный дух. Амирбег, как самый старший мужчина в своём доме, после того как положил перед гостями угощение, сел за стол вместе со старшими. Шестилетний Абдулкадыр тоже старался помочь, чем мог.

Гости, однако, к угощению не притрагивались. Родственники Абдулгамида смотрели на них и тоже молчали. Наконец со своего стула поднялся старший из гостей – Басир, сын Али. Не торопясь он начал разговор:

– Ваша еда пахнет очень аппетитно. Но цель, которая нас привела сюда, – не узнать вкус еды. Наш сын и ваша дочь – очень подходящая пара друг для друга. Если Аллах поможет, у них получится очень красивая семья. Цель нашего прихода сюда – чтобы наш Али и ваша Сакинат образовали семью.

В это время Абидат, стоявшая за дверями, подала голос:

– Ой, моя дочь ещё маленькая! А другой причины не согласиться нет…

Тут вмешался Исакади, сразу остановив словесный поток хозяйки дома:

– Не говори больше ни слова, Абидат. Девушка, которая не падает, когда кидаешь в неё папаху, должна быть определена на свое место – должна быть замужем.

– Вот, это свидетельство того, что мы к вам пришли. На, прими в свои руки, Исакади, эти вещи, – Басир, сын Али, протянул свёрток в красном платочке.

– Бисмилляхи рахмани ррахим! Пусть это будет самый счастливый час из двадцати четырёх часов. На, Абидат, держи эти вещи и ни слова больше не говори, – Исакади взял из рук Басира свёрток и отдал вошедшей Абидат.

Абидат молча вышла из комнаты, где сидели мужчины.

Гости не торопясь принялись за еду. Насытившись, хозяева и гости заполнили стаканы красным дербентским вином и выпили, скрепляя брачный сговор. Надолго задерживаться гости не стали и вскоре покинули дом. Басир остановился возле Абидат, стоявшей на веранде, и тихо промолвил:

– Сейчас, Абидат, мужские дела закончились. Остались ваши женские дела. Все, что нужно принести, унести, – решите меж собой. Соберёмся все вместе и сыграем свадьбу, да такую, чтобы другие могли позавидовать. Пусть всё будет в добрый час.

– Спасибо и тебе. С помощью Аллаха всё будет хорошо, – провожая гостей, Абидат произносила обычные в таких случаях слова.

После ухода гостей родственники Абдулгамида снова собрались за стол. Женщины тоже пришли и сели вместе с мужчинами. Абдулкадыр сел между Хасбуллой и матерью. Не пришли только Сакинат и Аминат – для девушек считалось неприличным сидеть среди мужчин.

Подаркам от семьи Раджаба особенно обрадовалась двоюродная сестра отца. Это были удивительно красивые изделия кубачинских мастеров из белого серебра: браслет, кольцо, цепочка на шею и серьги. Если другим девушкам при сватовстве приносили одну серебряную николаевскую монету, Сакинат принесли пять таких монет. Не было ни малейшего повода упрекнуть жениха и его родственников, и никаких претензий к ним не возникло.

* * *

Всё происходящее не произвело на Сакинат никакого впечатления. Ожидая, пока гости уйдут, Сакинат сидела в своей комнате и читала, и за это время истратила целую лампу керосина. За день до этого она начала читать «Три мушкетера» и успела осилить больше половины романа. То, что описывалось в книге, было весьма далеко от реальной жизни. Книги не могли ничего объяснить Сакинат. Она не могла найти причину для того, чтобы не выходить замуж за Али. Даже если бы она отказала, ни отец, ни мать не послушали бы ее. И её троюродный брат Амирбег, её родственник и опора среди молодежи мужского пола, был согласен, чтобы она вышла замуж за Али. Амирбег, сын тёти Умукурсум, ничего не говорил, как того и требовали обычаи села, и молча делал то, что ему положено при проведении сватовских дел.

Хотя в горах существовал обычай, чтобы девушка выходила замуж за парня, которого ни разу не видела, Сакинат не хотелось так поступать. Она хотела, чтобы всё было как в книгах, которые она читала: встречи под луной, пылающие любовью трепещущие сердца… Но осознавала, что в жизни ей не суждено ничего подобного. В таком деле, как любовь, она никак не могла сделать первый шаг. Сакинат достойно берегла свою честь и хорошо знала себе цену.

Утром, когда новоиспечённая невеста пошла за водой, возле родника она встретила подружек. Все громко поздравляли ее, желая «счастливого часа», но никто и не подумал сорвать с Сакинат платок. С ней подружки не могли позволить себе так смело шутить, как с Аслимат.

Все, что делала Сакинат, ей давалось легче, чем её подружкам. Одно её слово останавливало любые споры сверстниц. Беседуя между собой, девушки жалели того, кто попадётся ей в мужья, и с недовольством высказывали убеждение, что она кого угодно перевоспитает. В словах молодых сельчанок проглядывала надежда, что всё будет наоборот и появится тот, кто сможет перевоспитать саму Сакинат, чтобы она перестала быть такой гордой, независимой и самодостаточной девушкой. Те, которые чесали языками в её адрес, не желали признаваться себе, что Сакинат всегда была лучше их – расторопная и прямолинейная, к тому же отличница. Они не могли дать правильную оценку мыслям, желаниям и характеру Сакинат. А сейчас к ней ещё посватался лучший парень в селе, поэтому авторитет Сакинат намного вырос в глазах многих сверстниц. Сакинат не могла осмыслить того, что происходит в её жизни. Радоваться ли, огорчаться ли и что говорить, она не знала. В её крови ещё жил обычай многих поколений сельчанок, бабушек и матерей, которые выходили замуж без любви и создавали крепкие и правильные семьи. Согласно этому обычаю и вела себя Сакинат, не имея возможности придумать ничего нового. Когда, надев платок с жёлтыми цветами и длинными кистями, доставшийся ей от бабушки, Сакинат утром вышла за водой, ей вслед смотрели женщины – матери, у которых были сыновья, – и жалели, что опоздали со сватовством. Взрослые намного яснее, нежели молодежь, видели, что Сакинат – девушка с крепким характером, самоуверенная и надежная, которая сможет создать хорошую семью. Сомнений же, которые бурлили в её душе, никто не замечал.

– Ах, может возгордилась, – тайно перешёптывались меж собой девушки, которые не любили Сакинат. О том, что её засватали за Али, сына Раджаба, знало всё село.

* * *

Раджаб, отец Али, в сорок четвертом году вернулся с фронта. Он был ранен в левую руку, едва мог шевелить пальцами, а сама рука не двигалась. В родном селе остались одни старики, женщины и дети. После возвращения с войны Раджаба назначили председателем сельского совета. И так он работал бессменно двадцать три года вплоть до дня, когда засватал за своего сына Сакинат…

В свое время, вернувшись с войны, он похитил девушку из соседнего села. Жавгарат была на десять лет моложе его. У них больше не родилось детей, кроме одного сына Али. Сказочная красавица, гордая Жавгарат всю свою любовь посвятила сыну. Она прожила жизнь, не раз тихо говоря самой себе: «Да, я лучшая, разве может быть кто-то лучше меня?» Разумеется, вслух она этого не произносила, чтобы не слышали жители села Шалда. Насколько знали сельчане, она ни разу не утруждала себя тяжёлой, трудной работой. Возможно, потому, что она была женой председателя сельского совета и, не имея никакого образования, многие годы работала в сельской библиотеке. Жавгарат всегда одевалась чисто и красиво – и когда трудилась в сарае со скотом, и на сельских свадьбах, и на похоронах. На огороде, на поле родственники Раджаба не оставляли работы для нее. Раджаб любил свою супругу и берёг, словно принцессу. Все годы совместной жизни не только он, но даже жители села видели в ней невесту, а не жену.