Глава 5

Личное дело девочки я читаю на ходу, в тряском экипаже. Естественно, я не стала тащить с собой полный комплект документов, только заключение с самой основной информацией. Меня не покидает ощущение, что я безнадёжно опаздываю. Может, стоило взять пару стражников в качестве сопровождающих? А как я объясню? Интуиция, увы, не аргумент.

При беглом просмотре я нашла только одну зацепку, но её совершенно недостаточно, чтобы бить тревогу. Инспектор Опеки обязан время от времени навещать усыновлённого ребёнка и проверять, в каких условиях малыш живёт, однако в законе не установлены конкретные сроки. С одной стороны, это правильно, проверка имеет смысл, когда она внезапная. С другой стороны, некоторые мои коллеги, и их, к сожалению, немало, трактуют закон в сторону уменьшения объёма работы, проверяют ребёнка на второй-третьей недели после принятия в семью и через год.

Девочку удочерили всего месяц назад. Отчёт о проверке отсутствует. Чёрт, это даже зацепкой не назвать – сроки пока ещё не нарушены.

Опять же, если я напрасно паникую, то приход стражников может напугать малышку.

– Прибыли, госпожа инспектор.

Я ещё раз проговариваю про себя имена удочерителей, сверяюсь с документами и прячу папку в сумку, выбираюсь на мостовую.

Извозчик кивком показывает нужный мне подъезд.

– Благодарю, – я вручаю ему квитанцию.

Проезд для меня бесплатный, в конце месяца извозчик сдаёт квитанции в Дорожный департамент и получает оплату по фиксированной ставке, но главное – это налоговые льготы и бесплатное продление лицензии, так что чиновники у частников желанные пассажиры.

– Ждать, госпожа инспектор?

– Не уверена, – честно отвечаю я и вхожу в подъезд.

Семья живёт в многоквартирном доме, на втором этаже в трёхкомнатной квартире, не считая гостиную. Супруга домохозяйка, супруг помощник управляющего магазином тканей. Я поднимаюсь по просторной лестнице и три раза ударяю по пластинке изящным молоточком.

А я молоточком так и не озаботилась… Если я кому-то понадоблюсь, человеку придётся долбить кулаком.

В ответ тишина.

Я стучусь настойчивее, но изнутри не доносится ни звука. Время – день, семья вполне могла выйти на прогулку

Ждать? Я в третий раз повторяю серию ударов, и реагируют соседи.

– Если нет никого, зачем грохот поднимать? – на пороге появляется дородная дама в заляпанном соусом фартуке. Тугие кудряшки на голове воинственно подпрыгивают.

– Добрый день. Старший инспектор Опеки Аврора Майс, – представляюсь я.

Сухой официальный тон действует на женщину успокаивающе. Она хмурится:

– Опека – это же по детям, нет?

Верно.

– Тогда к кому же вы? На нашей площадке детей нет. Вот у соседей сверху каждый вечер, как время укладываться спать, орёт на весь дом.

Не поняла юмора…

Я достаю папку, сверяю адрес. Может быть, я квартирой ошиблась? Нет, всё верно, я стучалась именно туда, где должна быть девочка.

– Госпожа, не могли бы вы мне помочь? Ваши соседи Олена и Ган Вито?

– Нет, не они. Впервые слышу, хотя. Вы сказали «Ган»? Пару месяцев назад видела я пару, и вроде бы она называла мужа то ли «Гар», то ли «Гам». Наверное, он был Ган. Они купили квартиру, отремонтировали. Целую неделю шумели. Но потом почему-то не переехали, а недели три назад появилась вдова Жаклин. Вроде бы она новая хозяйка. Глуха на оба уха, так что стучите в дверь, если хотите с ней поговорить.

Эм? Сначала она сделала мне выговор за то, что я шумлю, а теперь сама же советует бить ещё громче?

– Менять место проживания без одобрения инспектора Опеки запрещено.

– Мне-то какое дело? – поражается женщина.

– Извините.

Она выходит из квартиры, оттесняет меня в сторону и пинает нужную мне дверь ногой. Один удар, второй.

– Вот как надо! – заявляет она, глядя на меня с превосходством, и возвращается к себе, хлопнув напоследок.

Меня на прощание обдаёт ароматами чего-то невероятно вкусного. Рот наполняется слюной, я сглатываю.

Из нужной мне квартиры наконец-то доносятся шаркающие шаги, замок открывается бесшумно. Соседка не обманула, передо мной кто угодно, но не приёмная мать девочки. Той тридцать сем, а женщине лет семьдесят, седая, с высохшей испещрённой морщинами кожей, на удочерительницу она не тянет.

– Здравствуйте, – громок здороваюсь я и показываю свой служебный значок. – Старший инспектор Опеки Аврора Майс.

Женщина смотрит на меня непонимающе:

– Опека? Но, госпожа, мне не по возрасту с детьми возиться, куда же мне ребёнка-то?

Она решила, что я хочу принудительно вручить ей малыша на попечение? К счастью до такого маразма у нас ещё не додумались.

– Что вы, я ищу людей. Вероятно, они проживали здесь до вас. Не могли бы вы ответить мне на несколько вопросов? – навязываться нехорошо, но орать на пороге некрасиво, тем более речь о ребёнке, только вот женщина либо намёка не понимает, либо игнорирует, в квартиру она меня не приглашает. – Скажите, вы являетесь собственницей квартиры или вы арендуете? Имена Олена и Ган Вито вам о чём-нибудь говорят?

– Да, я купила у них квартиру.

Надо запросить официальные данные, но пока получается, что чета приобрела квартиру, отремонтировала под требования Опеки, а затем… продала, не имея на это никакого права. Мне не понятно, как они чисто технически это провернули. Опека выдаёт положительное заключение и одновременно отправляет в в Жилищный комитет «детское» уведомление. Департамент не мог признать сделку законной без одобрения инспектора, но никакого одобрения не было, в деле о нём ни слова.

– Простите, а когда именно? Случайно, дату не помните?

Если предположить, что господа заключили сделку сразу после ухода инспектора. Нет, всё равно не сходится. Проверка законности длится не менее трёх дней, «детское» уведомление успело бы поступить.

– Чуть меньше двух месяцев назад.

– Как? Месяц назад Ган Вито был собственником, – это данные из Департамента.

Вообще ничего не понимаю.

– Мы подписали договор два месяца назад, но в силу он вступил месяц назад, когда я внесла оплату.

Ах вот как.

Честно говоря, я первый раз с таким сталкиваюсь. Ничего себе дыра у нас в законодательстве. Да это не дыра, а целая дырища. Чёрт, похоже Блез Дагота гораздо опаснее, чем мне представлялось, ушлый тип.

Хорошая новость одна – теперь я знаю, где получить аргументы. Час в Жилищном департаменте, и я подниму тревогу.

Вниз я спускаюсь в слегка приподнятом настроении. Ситуация страшная, но я радуюсь, что поиски сдвинулись с мёртвой точки, причём Крыску с Пирожком я тоже прижму. О том, что может быть слишком поздно, я стараюсь не думать. Это ведь не моя вина, правда? Хах, как будто для девочки есть хоть какая-то разница, кто виновен. Так, не о том думаю. Важнее всего правильно спланировать и собрать минимум документов, с которыми можно идти к дознавателю.

Я настолько погружаюсь в себя, что не замечаю дороги. Казалось, только тронулись, и вот уже приехали.

– Ждать? – уточняет извозчик.

– Как получится.

Час – это слишком оптимистично.

В Жилищном департаменте мне бывать не доводилось. Как инспектору Опеки. Когда я покупала квартиру, разумеется, проходила регистрацию.

На первом этаже ведётся приём горожан. Махнув значком, я сразу поднимаюсь на второй. Пожалуй, начальник департамента подойдёт мне лучше всего.

Я давно привыкла, что не все стремятся выполнить работу также тщательно, как я, но сегодня будет по-моему, ведь мне есть, чем начальника напугать. В оконном стекле отражается оскал. Я бы побоялась встречаться с обладателем такой улыбки в тёмном ночном проулки. Чёрт, это же я отражаюсь. Нет, надо придать лицу более дружелюбное выражение, ведь начинать с угроз дурной тон.

В приёмной начальника из-за стола встаёт его помощница.

– Госпожа, вам назначено?

А где «здравствуйте»?

Я повторно демонстрирую значок:

– Вопрос не терпит отлагательств.

– Хм? Хорошо, я провожу вас…

Секретарша устремляется к выходу из приёмной, ещё и рукой показывает на выход.

– Кажется, вы не поняли. Вопрос не терпит отлагательств, – повторяю я и пересекаю приёмную.

– Госпожа!

Шанс предупредить начальника девочка потеряла. Для порядка я всё-таки стучу костяшками о косяк, но вхожу, не дожидаясь приглашения.

Если брать строгие правила этикета, то в учреждениях стучать как раз не положено, ведь формально каждый государственный служащий готов принять посетителя в любой момент в свои рабочие часы. Но помимо этикета есть своего рода традиция.

– Господин Шерв, я говорила, что вы заняты!

Ложь, причём двойная. О том, что начальник занят, секретарша не предупреждала, да и он не занят, если не принимать во внимание открытки, которые от неожиданности мужчина рассыпал на столешнице. На изображениях обнажённые тела в позах, далёких от пристойности.

– Эм.

Мужчина суетливо сгребает открытки.

Я прохожу вперёд, с трудом удерживая вежливую приветливость. В душе я ликую. Пойманный за весьма сомнительным занятием, мужчина будет сговорчивее. Я подхожу к столу, на открытки не смотрю, делаю вид, что вместо эротических картинок на столе лежат документы.

– Здравствуйте, господин Шерв. Я старший инспектор Опеки Аврора Майс. Я здесь в связи с преступлением. Без нашего разрешения была продана квартира с «детским» уведомлением.

Формулировку я продумала ещё в экипаже. Мои слова можно понять двояко. Я говорю, что преступление совершили усыновители, но мужчина скорее всего услышит обвинения в адрес подчинённых, и он не сможет меня игнорировать.

– Добрый день, госпожа Майс, присаживайтесь, – ему наконец удаётся справиться с открытками, и он прячет их в верхний ящик стола. – Может быть, чаю или горячего шоколада? Признаться, я не совсем понял, о чём вы. Как можно продать «детскую» квартиру без разрешающих документов Опеки? Звучит слишком нелепо. Я бы понял, если бы дело происходило где-то на периферии, где инспекторов Опеки не хватает, но в столице нет шанса скрыть незаконную сделку.

– Тем не менее.

Как хорошо, что основные документы я прихватила с собой. Я вынимаю из папки справку, выданную Департаментом для Опеки с подтверждением, что Ган Вито является единоличным собственником квартиры, затем заключение моего коллеги, признавшего жилищные условия приемлемыми.

– И, госпожа?

Я указываю на заключение:

– Вы должны были получить «детское» уведомление.

Усыновители имеют право продать квартиру, но только после того, как приобретут новую. Инспектор точно также выдают заключение, новая квартира получает статус «детской», а со старой ограничения снимаются.

– Да, – соглашается начальник.

– Я показала вам всё, что есть в деле удочерённой девочки. Когда я пришла по адресу с проверкой, девочки я не обнаружила, а дама, представившаяся хозяйкой, сообщила, что купила квартиру у четы Вито.

– То есть вы не знаете? Так про какой преступление вы мне говорите?

– Скрываться от Опеки незаконно. Господин Шерв, девочка может быть в опасности.

– Я понял. Подождите, я лично пойду в архив.

Я благодарю кивком.

Мужчина уходит, напоследок сказав секретарше что-то враждебное. Слов я не расслышала, зато интонации уловила. Она недовольно поджимает губы, но голову в знак своей неправоты склоняет.

Мы с ней остаёмся наедине.

– Чай, госпожа инспектор? Горячий шоколад?

Она мне в чашку не плюнет?

– Воздержусь.

Секретарша не оставляет меня в кабинете начальника одну, но и выйти не просит, проходит за боковую конторку и принимается с деловым видом что-то чиркать на чистом листе бумаги. Я отворачиваюсь, наблюдать за ней нет никакого желания.

Ожидание мучительно. Без ложной скромности, я умею работать с документами, я умею быстро находить нужные сведения и замечать нестыковки. И у меня нет никакой уверенности, что господин Шерв также хорош. Руки чешутся самой забраться в архив, но я сдерживаюсь – нельзя бесцеремонно лезть на чужую территорию. Пока мужчина настроен помогать, но если я продемонстрирую недоверие, пусть и из самых лучших побуждений, отношение ко мне ухудшится. А пока же он на крючке: и интересные открытки на рабочем месте, и регистрация незаконной сделки.

По ощущениям проходит целый час, но часы в кабинете утверждают, что всего-то двадцать три минуты.

Господин Шерв возвращается.

Я нетерпеливо приподнимаюсь на стуле:

– Да, вы правы, госпожа инспектор, сделка не совсем незаконная, но мой сотрудник ничего не нарушал.

Его сотрудник мне вообще не интересен.

– Вы сказали, что сделка не совсем законная. Что вы имеете в виду, господин Шерв.

– У нас, госпожа инспектор, слепое пятно в законодательстве. Ваш Вито, продал квартиру до того, как подал на неё документы в Опеку. Хитро вывернуто, должен признать. Дело в том, что он заключил договор, который вступал в силу после оплаты, то есть на момент поступления вашего запроса он ещё числился собственником. А когда покупательница принесла подтверждение оплаты, мы выдали ей свидетельство о собственности, ведь сделка уже заключена, дополнительных проверок не требуется.

– Да, я понимаю, никто бы не стал так бессмысленно подставляться.

– Я тоже не понимаю, на что рассчитывал ваш Вито.

– Господин Шерв, мне нужна справка…

– Госпожа, сожалею, но закон защищает приватность новой собственницы.

Он дурак?

– Господин Шерв, разумеется. Но опираясь на «детское» уведомление, вы можете выдать официальное разъяснение, на какую дату Г ан Вито перестал быть собственником и в связи с чем.

– Но у нас нет справок такого формата…

То есть он за свой департамент испугался, а на девочку ему плевать?! Я стискиваю пальцы в кулак, но сдерживаюсь, не срываюсь. Возможно, мужчина хороший отец и не допускает мысли, что кто-то вредит ребёнку. Вдруг претенденты на усыновление живут в недостаточно просторной квартире, а забрать малыша хотят, вот и вывернулись. Почему нет? Одна бездетная вдова, чтобы выглядеть солиднее, вступила в фиктивный брак. Про подозрительного адвоката мужчина же не знает.

– Господин Шерв, – я чувствую, как мой тон вымораживает кабинет. – Свободную форму никто не отменял. Кажется, вы не поняли. Ребёнок пропал. Я, конечно, могу вернуться с дознавателем, но это колоссальная потеря времени, которого у девочки может не быть.

– М-м-м… Госпожа инспектор, вы не преувеличиваете? То, что приёмные родители намеренно ввели Опеку в заблуждение относительно своих финансов, не делает их плохими в отношении ребёнка.

– Вы никогда не слышали о детях, оказывающихся жертвами насилия, господин Шерв.

– Проклятье!

Мужчина вынимает гербовый бланк, глубоко задумывается, даже губами шлёпает, подбирая формулировки.

Собственно, вины Департамента нет, Вито действительно воспользовались лазейкой. Должен ли был служащий повторно проверить документы? С одной стороны, регламент этого не требует. Грубо говоря, участники сделки разбили единый процесс оформления на два этапа. С чего бы клерку возвращаться на шаг назад? С другой стороны, мог бы проявить дотошность.

Через пять минут я становлюсь обладательницей документа с печатью Департамента и размашистой подписью начальника.

Спрятав документ в сумку, поворачиваюсь к мужчине.

– Что-то ещё, госпожа?

– Да, господин Шерв. Просьба, – я придвигаю к себе листок для заметок и быстро записываю фамилию, адрес, дату отправки «детского» уведомления. – Поднимите, пожалуйста, бумаги четы Молл. Я подозреваю, что мы увидим такую же картину,

Мужчина хмурится:

– Это что у вас там происходит?

Я не отвечаю.

Видно, что он колеблется, но всё же принимает решение в мою пользу и снова выходит. Возвращается на сей раз гораздо быстрее, и тоже с документами.

– Я была права?

– До, госпожа Майс. Полагаю, я выдам вам для них такой же документ. Может, вы и остальные фамилии назовёте?

– Пока найдены два случая, остальные будем проверять, так что ещё увидимся, господин Шевр. Благодарю за содействие. Всего доброго.

– Всего доброго.

Секретарша вскакивает из-за конторки и провожает меня к выходу из кабинета. Когда я уже переступаю порог, начальник Департамента меня окликает:

– Госпожа инспектор.

– Да?

– Скажите… Вы планируете поднять вопрос со «слепым пятном» немедленно или бросите все силы на поиск пропавших детей?

– Разумеется, найти детей важнее.

– Безусловно, госпожа. Вы не будете возражать, если вопрос подниму я? Наша сфера ответственности, да и, как Ган Вито провернул обман, нашёл я.

– Я буду признательна, если эту часть вы возьмёте на себя.

Поскольку «дыру» в законодательстве в начале разговора я не «слила», и начальник додумался до неё сам, посмотрев документы, на первенство я не претендую. Я не солгала, дети для меня важнее.

Я выхожу на улицу. Надо же, извозчик ждёт.

– Куда дальше, госпожа?

– Сперва в Опеку, потом в Отделение городской стражи, – решаю я.

Надо узнать, получила ли Энна ответ на второй запрос. Вдруг уже пришло? К дознавателю, если возможно, лучше идти с полным перечнем усыновителей, обращавшихся к Блезу Даготе.

Поесть?

Некогда!

Про недобитка в моей квартире я и вовсе забываю.