ГЛАВА 1

Янка плохо помнила тот день, когда впервые увидела Ярослава.

Помнила, как тусовалась с друзьями в клубе «Black Jack». Как Рика беспрестанно висла у неё на плече, а Дэвид обнимал за пояс. Помнила, как хихикала, убеждая Дэвида, что у Рики задница куда круче и лапать нужно её, а не её собственные худосочные ляжки.

Помнила, как Дэвид подливал ещё и ещё, и помнила, как затем они вместе оказались в туалете. Как Дэвид отсыпал на белоснежном кафеле раковины две дорожки.

Порошок резал глотку, но от этого почему-то становилось смешно, и они вернулись в бар и продолжили смеяться уже втроём. Помнила, как долбил в грудь бешеный бит и как Рика прижималась к ней спереди. Дэвид обнимал сзади, но Янке было уже всё равно, потому что она сама стала душой танцпола, слилась с музыкой и дышала этим битом. Ритм бился, как сердце, а потом…

Потом был провал.

Янка помнила, как сидела в аэропорту и снова с одного бока её подпирал Дэвид. Он улыбался, и улыбка его была ослепительной. От этого Янке было ещё смешнее и хотелось икать. Дэвид всё время ласкал её затылок, но к тому времени Янку уже так торкнуло, что она могла только сидеть и мурлыкать, не чувствуя при этом ни возбуждения, ни отвращения.

Дэвид затолкал её в зелёный коридор, и дальше уже Янка пошла по рукам таможенников – она по-прежнему не могла перестать хихикать, но почему-то никто не разделял её веселья.

– Hey! – услышала Янка сзади, когда всё уже закончилось. Она увидела за ограждением Дэвида, махавшего рукой. Дэвид указывал на сумку, которую держал в руках, и пытался о чём-то просигналить. Янка кое-как поняла, что забыла по ту сторону кордона шмотки, и от этого ей снова стало смешно.

Дэвид дождался, когда индус, проводивший проверку, отвернется, и отозвал Янку в сторону – туда, где пропускные арки перекрывали экраны. Быстрым движением он отправил сумку вперёд, а потом махнул Янке рукой, показывая, чтобы та валила.

Янка, конечно, так и сделала: подхватила сумку и торопливо, не оглядываясь по сторонам, двинулась к выходу на взлётное поле.

В самолёте Янка чуток отоспалась. В голове прояснилось, но теперь её стало тошнить и жутко хотелось пить.

Янка поймала стюарда, спешившего куда-то в хвост, и, улыбнувшись, попросила воды.

Улыбка у Янки всегда была такая, что ей прощали всё – и не выученные уроки, и украденное в магазине мороженое.

Янка улыбнулась, и стюард улыбнулся в ответ, хотя Янка не сомневалась, что выглядит она хуже некуда.

Закрепляя эффект, она заправила за ухо прядь волос и потупила взгляд, отчего щёки у стюарда заалели, и он торопливо сбежал на поиски воды.

Янка откинулась на спинку кресла, пытаясь сфокусировать взгляд, и стала ждать.

Выпив воды, она снова уснула и проснулась уже от того, что всё тот же симпатичный стюард тряс её за плечо.

– Прилетели, – ласково сообщил он.

Янка мрачно кивнула: после сна ей стало совсем плохо, и на улыбку уже не хватило сил.

Стюард выглядел разочарованным, но Янке было всё равно: свои увлечения она забывала так же быстро, как и увлекалась.

Она подхватила сумку с полки для багажа и, отодвинув стюарда в сторону, двинулась на выход.

До кордона оставалось двадцать шагов, когда Янка свернула к заветной комнатке с треугольным значком на двери. Не обращая внимания на очередь, она пробилась к кабинке и, едва прикрыв дверь, склонилась над унитазом.

Рвало её недолго – желудок оказался почти что пуст. Но ощущение грязи на губах осталось, и Янка залезла в карман в поисках носового платка.

Не обнаружив его, она выругалась и рывком раздвинула молнию на сумке.

О платке она забыла в следующую же секунду, когда увидела внутри вместо втиснутых кое-как футболок и рубашек большие пакеты с зелёной травой.

Янка протрезвела в один миг.

«Чай?» – подумала она с надеждой и собралась было достать пакет, когда дверь за спиной открылась.

Янка торопливо заслонила сумку собой и, одарив незваную гостью ненавидящим взглядом, спросила:

– Совсем невтерпёж?

Мадам средних лет и интеллигентного вида явно испугалась не меньше её, хоть и не имела в сумке десять кило травы. Она торопливо ретировалась, а Янка защёлкнула шпингалет и перевела дух.

Она извлекла из сумки первый пакет, надорвала его дрожащими пальцами и принюхалась.

Трава отчётливо пахла травой.

Думать долго Янка не привыкла. Ясно было, что она всё ещё в пограничной зоне, где тут и там натыканы камеры, а по периметру стоят пограничники.

Янка быстрым движением вывернула пакет в толчок, а затем один за другим опустошила таким же образом ещё девять пакетов. Защёлкнула молнию и, уже не думая о запахе изо рта, торопливо вышла наружу.

Предъявив девушке в синей форме документы, Янка привычно улыбнулась, и та улыбнулась в ответ. Точно так же улыбнулся ей и молодой парень, проводивший досмотр, и даже не заглянул в сумку.

Янка уже почти забыла о странном происшествии, решив, что это просто тупая шутка Дэвида, и вышла на стоянку такси. Подняла руку, и первая же машина остановилась перед ней.

Янка улыбнулась водителю, забросила сумку на заднее сиденье и опустилась рядом с ней.

– Все из Москвы на каникулы, а ты в Москву, – заметил водитель, заводя мотор.

Янка не обратила внимания на то, что в ней легко узнали студентку – наверняка говорили об этом и брендовые шмотки прямиком из Англии, и длинные, профессионально высветленные волосы, собранные в высокий «хвост.»

– К родителям на Новый год.

Янка врала. Она сама толком не знала, зачем приехала сюда. Отец не ждал её уже давно, с тех пор как женился второй раз. Теперь у него была Вика – маленький пупс с голубыми глазками, как у матери, и светлыми волосами, как у отца.

Янка только фыркала, когда папаша умилялся своей новой игрушке и представляла, как спустя пятнадцать лет новую куколку так же вышвырнут в дорогой колледж, чтобы продолжить забавляться с очередной «барби».

Когда Яне стукнул один год, у неё тоже были светлые волосы и голубые глаза. Она не знала точно, но думала, что тогда папаша умилялся и ей. К шести годам волосы порыжели, и отец почему-то решил, что это лучшее доказательство того, что Янка не его дочь.

Янка часто думала, что в другой семье её, наверное, могли бы и просто вышвырнуть на улицу, как вышвырнул отец свою первую жену и её мать. Однако у Журавлёвых дело обстояло иначе, и её попросту отправили учиться на другой конец материка.

За три года Янка приехала в Москву в первый раз, и не потому, что хотела. Она звонила родителям каждый год, но мать снова вышла замуж, и в той семье она тоже стала лишней. Отец же в ней не нуждался уже давно.

Янка и сейчас, сидя в машине, не могла понять, кому в голову пришла эта идиотская идея – поехать на праздники домой. И, главное, зачем? Видимо, они с Дэвидом что-то надумали вечером накануне, но что именно, Янка в упор не могла. вспомнить

Задумавшись об этом, она не заметила, как машина остановилась. Из мира собственных мыслей её вырвал свист водителя и холодное, совсем не услужливое:

– Приехали.

Янка выглянула в окно.

– И что это за хрень?! – спросила она. – Я на Воробьёвы просила.

За окнами простирался вдаль какой-то подземный гараж – абсолютно пустой.

– Эй, алё? – Янка толкнула водителя в плечо, а уже через секунду ближайшая дверь открылась. Чьи-то руки выволокли её наружу и заломили локоть.

Янка увидела, что оказалась в руках двух мужчин: один, лысый, с татуировкой на черепе, стоял напротив. Он взял в руки сумку и, рванув молнию, присвистнул.

– Ярик, дерьмо!

Того, которого звали Яриком, Янка не видела. Только чувствовала его стальную хватку поверх рукава.

– Уроды! Охренели, что ли?! – Янка дёрнулась, пытаясь вырваться.

Лысый тут же отбросил сумку в сторону и заехал ей по лицу. Потом подцепил подбородок одним пальцем и заставил посмотреть на себя.

– Где наркота? – спросил браток.

Янка похолодела. До неё начало доходить.

– Где трава, я спросил?! – рявкнул лысый, а тот, что стоял за спиной, сильней заломил Янке руку.

– В унитазе, – ответила Янка тихо. Она не боялась – наверное, потому, что не верила до конца, что влипла.

Тот, которого звали Ярик, хохотнул.

– Не смешно! – отрезал лысый и ещё раз так ударил Янку по зубам, что губу пронзила боль и Янка почувствовала на языке вкус крови. – Где наркота, я спросил?!

– Нету, я сказала! Слила!

– Тварь! Охренела?! – Лысый ударил её ещё раз, теперь уже под рёбра. – Я спросил, где наркота!

Ярик почему-то снова засмеялся, но локтя Янки так и не отпустил.

Янку били ещё. Лысый раз за разом задавал один и тот же вопрос, пока Янка не повисла бессильно на руках другого братка, но её всё ещё продолжали бить, пока сознание не подёрнула темнота.

***

Янка пришла в себя в маленькой комнатушке. Руки оказались прикованы к батарее, окно забито досками, а вокруг царила темнота.

Между досок мелькали тени, и Янка заорала, силясь привлечь внимание прохожих. У неё получилось, вот только к лучшему ли это, она понять не успела.

Дверь открылась, и на пороге показались двое. Всё тот же лысый сплюнул на пол и сказал:

– Очнулась…

Янка не хотела на него смотреть. Всё происходящее казалось кошмарным сном.

Она перевела взгляд на другого. Лицо у братка выглядело куда более приятным и казалось Яне знакомым. И, будто отвечая на её мысли, тот, кого звали Ярик, приказал:

– Тита, выйди.

Лысый проворчал что-то неразборчивое и исчез. Ярик подошёл к Янке и уже знакомым движением подцепил её подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Где наркота? – спросил он.

– Я уже сказала, – устало ответила Янка.

– Какая дура может скинуть наркоту в унитаз?! Ты нас за идиотов держишь?!

Янка закрыла глаза и прислонилась виском к батарее.

– Смотреть на меня! – рявкнул Ярик, и Янка невольно открыла глаза.

– Нет у меня вашей наркоты, – повторила Янка. – Ну, дура я, дура! – Голос уже срывался на крик. – Я, мать вашу, была бухая и укуренная! Он подсунул мне сумку, а я как увидела, что внутри, чуть не от страха не сдохла! Погранцы кругом – и я в сортире стою! Ну что вам надо от меня теперь?

Ярик молчал. Истерика явно не произвела на него впечатления.

– Что со мной будет? – спросила Янка уже намного тише.

– Будешь отвечать перед общаком.

– Да что отвечать-то? Что я вам дать-то могу?

Ярик пожал плечами.

– Ты просрала сто косарей. Выплатишь – вали.

– Выплатишь… – Янка представила отца. – Слушай, за меня выкуп могут дать…

– Не дадут.

– Правда, могут: у меня отец – депутат…

– Журавлёв нас послал.

Янка широко распахнула глаза.

– Что?!

Ярик отпустил её подбородок, и Янка бессильно рухнула на пол.

– Сто косарей… – прошептала она. – Да как я их отработаю-то, а?

– Можешь задницей, если больше нечем. А можешь передком.

Дверь скрипнула, и Янка поняла, что осталась одна.

***

Янка никогда не была хорошей девочкой. Она пила, курила и, если говорить откровенно, приторговывала наркотой – сбывала то, что давал ей Дэвид, подружкам по общаге, а выручку тут же прокуривала или пропивала.

И всё же, сколько бы Янка ни вспоминала все подвиги своей бесшабашной юности, понять, что она сделала такого, чтобы оказаться в кругу отмороженных вконец наркодилеров с автоматами, с расквашенным лицом и перспективой «отрабатывать передком», она не могла. Янка вообще не могла представить себе, что будет отрабатывать что-то, и, судя по всему, она была тут такая не одна.

Один из мужиков в кожанках подошёл к ней и потянул за «хвост», отчего её голова запрокинулась. Всмотрелся в глаза.

– И что с неё взять? – спросил он. – Пришей её, Тита, и дело с концом.

– Сто косарей, – отчеканил другой, стоявший рядом. – Капец, Мангуст – красавчик, нашёл курьера.

– Папаше звонили? – спросил тот, что держал Янку за «хвост».

– Журавлёв так палиться не станет, – услышала Янка голос Ярика из-за спины и вздрогнула.

Чиркнула спичка, и Янка уловила слабый запах дыма. Ей и самой адски хотелось курить, но сигаретку ей явно никто не собирался предлагать.

Державший Янку тоже залез свободной рукой в нагрудный карман и, вытащив оттуда пачку «Camel», вытянул из неё губами сигарету.

– И мордашка-то ничего… Вот, реально, в бордель что ли, продать?..

– В бордель её никто не возьмёт, – отрезал Ярик из-за спины. – С такой фамилией – мороки одной…

– А ты её фамилию знаешь? Мне лично она отказалась называть.

– Короче, сосредоточься.

– А чё сказать… У самой-то мысли есть, конфетка? Бабки где будешь брать?

Янка покачала головой и закрыла глаза.

– Пришить её, да и всё, – повторил мужик с пачкой Кэмела.

– До завтра подумай. Одну тему пробью.

Янка покосилась на Ярика. Она уже настолько устала, что ей стало попросту всё равно.

– Окей.

***

Сколько прошло времени, Янка не знала. Её снова приковали к батарее, и она какое-то время пыталась вывернуть руку из браслета наручника, но, конечно же, так и не смогла. Теперь уже не эта, а прошлая жизнь казалась сном.

Дверь скрипнула, когда Янка окончательно лишилась сил, и, подняв глаза, пленница увидела на пороге уже знакомого мужчину.

Ярик остановился напротив, внимательно разглядывая жертву.

– Пробил что-то там? – спросила Янка.

– Тебе бы язычок укоротить.

– Нельзя. Язычок во мне самое ценное.

– То-то я заметил, что кроме как трепаться, ты ничего не можешь.