Глава 5

Со времён злополучного холдонского конфликта прошло двенадцать лет. Разумеется, узнать Колберта спустя столько времени не смог бы никто.

Тогда на самой границе освоенного пространства – насколько вообще можно говорить о границах там, где плоскость территории превращается в тысячу осколков-островов, а Врата ведут практически на любой… И всё же там, на границе вступивших в Сеть миров, случилось противостояние трёх сторон.

Формальной причиной для этого стала переправка партии рабов: Аэрения продавала элитный, выведенный для самой верхушки товар. Покупателем выступил Тарекар, система миров, твёрдо удерживавших античные представления о демократии как власти всех свободных людей. Именно эти лозунги и помогли Тарекару вступить в Сеть, но, когда товар был переправлен на нейтральную территорию, в качестве которой выступила планета Холдон, никакие заверения не смогли защитить его от пиратов, которые имели, видимо, собственный финансовый план.

Налёт осуществлялся из космоса, и рабов погрузили в корабль. Что предполагалось делать с ними потом – никто не знал. Стало известно только то, что корабль успел взлететь и почти сразу же попал под обстрел.

Тарекарцы решили, что Аэрения пытается их обмануть.

Аэрения встала в позу, заявив, что Тарекар просто не хочет платить.

Затягивать с решением вопроса никто не мог и не хотел, потому что оскорблённые тарекарцы начали стрелять, и корабль едва успел приземлиться назад.

Капитан, достаточно хорошо понимая, что ему грозит в случае попадания к любой из сторон, отказался открывать шлюз. Двести пятьдесят единиц «товара» на протяжении двух недель пираты удерживали на корабле без еды и почти без воды. Идти на уступки тарекарцы отказались наотрез. Аэрения, уже выдвинувшая к точке конфликта военную технику, обещала стрелять, если им немедленно не заплатят деньги или не вернут рабов. Разумеется, Тарекар не собирался платить за то, чего у него нет, а в свете того, что обе стороны начинали заводить разговор о войне, жизни рабов с каждым днём падали в цене.

Тарекарцы отправили запрос правительству Сети с требованием оказать помощь.

Аэрения выдвинула претензии к Верховной коллегии Сети, в связи с нарушением их права на самоопределение.

Сенат Холдона – малонаселённого нейтрального мирка – тоже начал терять терпение и на девятый день провёл демонстративный экспериментальный пуск ядерных ракет в ста километрах от зоны конфликта. Одновременно был отправлен запрос к правительству Сети с требованием устранить всех трёх участников противостояния с территории независимого мира.

От имени Сети «Инициатива» напомнила, что исходит из принципа невмешательства во внутренние дела задействованных в конфликте миров. А на следующий день элита Тарекара подала в Коллегию петицию, в которой предупредила о готовности выйти из состава Сети.

«Инициатива» старательно делала вид, что петиция потерялась по дороге. И никто не знал, чем закончится это мексиканское противостояние, когда отдыхавший на южном побережье центрального материка Холдона оперативный агент «Инициативы» Гаррет Колберт решил вмешаться в процесс.

Что им двигало? Нина Молтон не знала, потому что Гаррет не любил давать интервью. Был ли это скрытый приказ «Инициативы», или Колберт принял решение сам? Этого Нина тоже не знала.

Она только запомнила силуэт мужчины в камуфляжном костюме, наполовину скрытое кислородной маской лицо и горящие над ней карие глаза, которые видела на фото в газетных статьях.

Гаррет Колберт являлся ей по ночам, а Нина позорно потакала своей слабости, собирая всю информацию, которую можно было найти в открытом доступе и которая касалась этого человека.

Нина бережно хранила те немногие вырезки статей, где говорилось про холдонский конфликт – «Инициатива» тщательно отслеживала, чтобы на страницы газет не попало более откровенных фотографий. Но Нина очень старалась, а когда вступила в «Монолит», получила доступ к другим СМИ, которые не вещали для обычных людей. И продолжала следить. Но знала она всё равно безнадёжно мало. Скандал с гибелью Кэри Донован потряс её – хотя, конечно же, не так, как должен был потрясти самого Колберта. Но вплоть до последних недель Нине всё равно ничего больше не оставалось – только следить.

«И вчера я ему отсосала», – подумала Нина и, застонав, впилась ногтями в лицо. Будильник трещал под подушкой уже добрых полчаса, но Нина не могла заставить себя встать. Тело превратилось в безвольную амёбу, не годную ни на что – разве что спустить в унитаз.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу… – пробормотала она. – Раз уж тебя понесло, не могла ты с ним хотя бы переспать?

«Не могла», – тут же ответила Нина самой себе, стоило только в памяти всплыть карим глазам, смотревшим на неё наяву – так же как годами они смотрели во сне.

Личный мир Нины сдвинулся и на эти несколько мгновений слился с миром из её снов.

Нине стало стыдно. Стыдно за то, каким увидел её этот человек, к кому она много лет испытывала восхищение и кому изо всех сил стремилась подражать. За то, какой она показала себя – жалкой шлюхой, которая только и мечтает, чтобы ей кто-нибудь засадил.

Нина и правда любила хороший секс. Иногда она думала, что именно для хорошего секса и родилась на свет. Но Гаррету совсем не обязательно было об этом знать.

Сама себе она показалась убогой и пустой. Нина думала о Колберте, она о нём почти что мечтала… Но, когда мечта стала превращаться в реальность, поняла, что что-то пошло не так. Иначе это должно было произойти.

Нина пошевелила ногой, пытаясь встать, но тут же снова обмякла. «Сколько же я выпила?» – пронеслось в голове. Она помнила стакан, ещё один стакан… Наверное, был и ещё один? Два? Или три?

Прежде чем она собрала вместе все стаканы, которые сумела вспомнить, в дверь раздался настойчивый стук.

Мысленно выругавшись, Нина заставила себя сползти с кровати, накинула на плечи вчерашнюю блузку – благо та доставала до середины бедра – и поплелась открывать. Представить, что не ответит на звонок или не среагирует на стук, она попросту не могла.

Ноги заплетались, в ушах шумело, и мир ещё продолжал раскачиваться, но Нина твёрдо знала, что должна дойти – и дошла. Чтобы, распахнув дверь, узреть прямо перед собой небритое лицо того, кого сейчас хотела видеть меньше всего.

– Я так и знал, что ты собралась проспать, – сказал Гаррет, бесцеремонно вторгаясь на территорию номера. Нине не оставалось ничего иного, кроме как отступить на два шага назад.

Гаррет захлопнул за собой дверь, а Нина всё ещё стояла и тёрла потерявшее чувствительность лицо.

– Какого чёрта ты с утра как огурец? – спросила она.

– У меня крепкий организм, – Гаррет развернул её и подтолкнул к душевой. – Надеюсь, у тебя есть ещё один костюм, потому что в этом ты на встречу не пойдёшь.

Костюм, у Нины, разумеется, был. Но она не успела об этом сказать. Замерла, столкнувшись нос к носу с чудовищем, смотревшим на неё из зеркала: щёки незнакомки отекли, под глазами набухли мешки. Измятая льняная блузка криво висела на плечах, и только когда взгляд зафиксировал заколку с кораллом, по-прежнему болтавшуюся в растрёпанной причёске, Нина узнала себя. А ещё – вспомнила, с чего всё началось.

Она бережно отколола заколку и аккуратно положила на полочку перед зеркалом.

– В душ, – скомандовал Колберт из-за её спины.

Тут только Нина заметила, что, в отличие от неё, напарник с утра выглядит весьма прилично – и не только потому, что у него не заплетается язык. Поверх чёрной водолазки на Колберте был надет пиджак того же черного цвета. Лацкан украшал какой-то значок. Прищурив глаза, Нина разглядела знак отличия, но так и не поняла – за что.

– Ты слышала приказ? – повторил Гаррет настойчивей и принялся сдирать с неё блузку.

– Я сама, – выдавила Нина и, вытолкав напарника за дверь, в самом деле разделась и залезла в душ.

Выбравшись из ванной, Нина с подозрением покосилась на напарника, сидевшего на диване и щёлкавшего пультом от телевизора. Она никак не могла избавиться от чувства, что Колберт вот-вот спросит что-то наподобие: «Какого хрена ты вчера вытворяла?» – но Гаррет, к её удивлению, молчал.

«Тогда и я буду молчать», – подумала Нина.

– Встреча назначена на три, – сказала она. – Хочешь выехать прямо сейчас?

– Да, – Гаррет кивнул и, выключив телевизор, встал. – Ты поедешь так?

Стеснительностью Нина не страдала. Но, когда пристальный взгляд карих глаз прошелся по её едва прикрытой полотенцем груди, почувствовала, что начинает краснеть.

– Я бы могла, если бы ты попросил, – сказала она, но ответа дожидаться не стала – шмыгнула в прихожую и принялась выбирать из шкафа костюм. – А как ты нашёл мой номер? – крикнула она через плечо.

– Подсунул тебе жучок, – ответил Гаррет беззлобно и почти не соврал. Накануне он не удержался – вышел следом за Ниной и проследил, чтобы та добралась до спальни живой и по дороге не перепутала дверь с окном.

Теперь он сидел, наблюдая, как та накидывает рубашку поверх металлопластиковой брони и, остановившись у зеркала, ловкими движениями слегка подрагивающих рук поправляет воротник накрахмаленной блузки. Сам Гаррет никогда не стал бы крахмалить рубашку. Он вообще людей в костюмах не любил. Когда же он смотрел на Нину, ему казалось кощунственным прятать под несколько слоёв толстой ткани ту красоту, которую он видел перед собой.

В глазах так и стояло лицо напарницы, раскрасневшееся, с губами опухшими и влажными после прикосновений к его телу.

– Какого хрена ты вчера вытворяла? – пробормотал Гаррет и потёр пальцами висок.

– Что? – спросила Нина, высовываясь из-за угла.

– Я говорю: давай быстрей, – Гаррет подошел и остановился у неё за спиной. В голове невольно промелькнула дурацкая мысль, что они хорошо смотрятся вдвоём. Было бы ещё лучше, если бы Нину можно было обнять и прижать к себе.

«Задание обещает быть долгим», – подумал он.

Глава 6

– Я не умею пить, – сказала Нина и с силой потёрла пальцами висок.

Это признание она сделала уже в такси, когда они ехали к месту встречи с Каем Тонли и Гаррет просто не мог не спросить:

– И ты решила сказать об этом сейчас?

Нина промолчала. Лишь подняла на него болезненный, почти умоляющий взгляд.

– Да, – продолжила она, – я бы не призналась, но мы едем в кафе, где наверняка будут подавать алкоголь. И тебе как моему напарнику следует об этом знать. Один стаканчик – и я всё.

Гаррет недоверчиво приподнял бровь. Он всё ещё не избавился до конца от чувства, что Нина попросту посмеялась над ним.

– Совсем? – тем не менее уточнил он.

– Абсолютно, – подтвердила Нина. – Мне, знаешь, не доводилось как-то… Там, где я росла, это было запрещено. Ну и в «Монолите» тоже… вроде того.

– В первый раз слышу о том, чтобы в «Монолите» был запрещён алкоголь.

– Ну… – Нина развела руками и промолчала. Последние слова лишь подтвердили уверенность Гаррета в том, что напарница врёт – о специфических алкогольных обычаях «Монолита» в «Инициативе» не слышал только последний новичок.

Вплоть до самого приближения флаера к зорианскому кафе Нина оставалась не похожа на себя саму. Она то сжимала голову в ладонях, то начинала быстро моргать, так что Гаррет вынужден был задуматься о том, что с ней в самом деле что-то не так – или же Молтон просто очень хорошая актриса.

Гаррет вспомнил и ещё одну странность: когда они выходили из номера Молтон, та три раза закрывала за собой дверь. Запирала, потом снова открывала и опять запечатывала на магнитный замок.

– Ты что-то забыла? – поинтересовался Гаррет в конце концов.

– Нет, просто хочу быть уверена, что сделала всё правильно, – ответила Нина спокойно и, повернувшись к лифту, добавила: – Идём.

Наконец, когда они вышли из машины и Гаррет уже хотел было предложить спутнице вернуться домой, та вынула из нагрудного кармана какие-то капсулы и проглотила.

– Спорамин, – ответила она на невысказанный вслух вопрос Гаррета. – Снимает эффект от алкогольного отравления.

– Почему ты не выпила их вчера?

– Подвох в том, что, когда ты пьяный – похоже, не считаешь, что они тебе нужны.

Нина не стала говорить о том, что накануне она не очень-то и хотела трезветь. Перепады настроения временами с ней случались, и, когда Гаррет задал вопрос о заколке, произошёл один из них.

– Я ведь ничего вчера не натворила? – с подозрением спросила Нина, увидев, что Гаррет внимательно смотрит на неё, как будто чего-то ждёт. – Не обидела тебя ничем?

– Нет! – поспешил возразить Гаррет. – Посидели… очень… хорошо.

– Тогда будем двигаться вперёд, о'кей?

– О'кей.

Видение влажных губ Нины встало перед глазами в очередной раз, и Гаррет лишь обрадовался, что та уже зашла в кафе.

Последовав за напарником, Гаррет огляделся по сторонам. Нина поймала его за руку и кивнула на столик в углу у окна, за которым сидел один единственный гость.

Гаррет кивнул и направился туда.

Кай Тонли выглядел немного старше, чем на фото, а скорее, просто усталость изменила его лицо.

Гаррет представился, пожал ему руку и сел с противоположной стороны стола.

Нина пристроилась в проходе.

Зорианцы, на самом деле, не жаловали алкоголь, предпочитая ему какие-то лёгкие наркотики, которые добавляли практически в каждое блюдо.

Гаррет с опаской косился на Нину, разглядывавшую меню, и гадал, как организм напарницы относится к другим психотропным веществам.

Сам он ничего заказывать не стал и полностью сосредоточился на разговоре, который ему предстояло провести.

Однако Кай был скуп на слова, и не столько потому, что не доверял чужакам, – задав несколько окольных вопросов для проверки, Гаррет стал приходить к выводу, что тот и в самом деле ничего не знал.

– Позвоните нам, – сказал Гаррет через полчаса и положил заготовленную визитку на стол. – Мы можем помочь вам решить финансовый вопрос.

Они распрощались, и, только когда оба вышли на улицу, Нина, уже какое-то время копавшаяся в мини-планшете, сказала:

– Мог бы порасспрашивать его ещё.

– Это глушняк, – ответил Гаррет задумчиво, нащупывая в кармане пачку сигарет. – Если Кэри… Донован и сунулась к зорианцам, то в обход этого парня.

Он помолчал. Огляделся в поисках полицейских и, не обнаружив ни одного, закурил.

– Курить в общественных местах на Перекрёстке запрещено, – не преминула отметить Нина, но Гаррет только повёл плечом.

– Если бы Кэри в самом деле вышла из этих Врат… – сказал он задумчиво, – к зорианцам она бы не пошла. Она была слишком эмоциональна, чтобы налаживать с ними контакты.

Нина нахмурилась.

– Ты думаешь, это в самом деле она?

– Не знаю… – Гаррет вынул сигарету изо рта и понял, что ему больше не хочется курить. Кэри всегда ненавидела сигаретный дым. – Есть у тебя ответ ещё от кого-нибудь из имеющих доступ к Вратам?

Нина покачала головой.

– Пока все молчат.

– Тогда попробуем сделать вот что… Камеры внутри охраняемой зоны, если верить Джонсону, не зафиксировали никого. Но камеры должны стоять ещё и на улицах вокруг неё. Нужно попробовать получить допуск в полицейский архив.

– Нам придётся ждать официального допуска несколько дней.

– Святые Врата! Нина, кто же действует в таких случаях официальным путём?

– Я.

Гаррет закатил глаза.

– Идём, – он поднял руку, подзывая такси, – я договорюсь обо всём сам. Просто молчи и не мешай.

Договориться с местной полицией в самом деле оказалось довольно-таки легко.

В участке царил стандартный бедлам, и закрытые военные зоны не интересовали никого.

В плане серьёзной организованной преступности город, в последний год плотно находившийся под колпаком спецслужб, был безопасен и тих. На это Гаррет и решил надавить. Он пожал руки парочке офицеров, контролировавших нужный район, обещал помощь от «Самого», сказал обращаться к нему, если что.

– И чем ты можешь им помочь? – спросила Нина, пододвигая стул и пристраиваясь у него за спиной, когда Гаррет уже добрался до записей и принялся их листать.

– Придумаю, когда позвонят, – рассеянно отозвался тот. – Мы можем плёнки мотать десять часов… – пробормотал он. – Тринадцать камер, и диапазон записи – вся ночь.

– Дай сюда, – Нина подвинула его в сторону и принялась щёлкать по клавишам. – Полицейские камеры кроме обычного должны ловить инфракрасный диапазон. Перемещение через врата оставляет отпечаток, от которого носитель не сможет избавиться несколько дней.

Гаррет внимательно посмотрел на неё.

– Тогда наш объект на всех камерах в городе запечатлён.

– Скорее всего, да, но остальные записи не получишь так легко – это раз. И два – нам понадобится десяток помощников, чтобы их просмотреть… даже если ориентироваться только на след. А в результате мы выявим сотню человек, в течение недели ходивших сквозь Врата туда-сюда.

Гаррет кивнул, принимая ответ.

Нина настроила автоматический анализ записей и откинулась на спинку стула.

– Я смотрю, ты уже протрезвела, – сказал Гаррет, и Нина невольно заметила, что взгляд напарника устремлён чуть в сторону от её лицо – туда, где, как и вчера, удерживала волосы раритетная заколка. Почти инстинктивно Нина накрыла её рукой.

– Она так не даёт тебе покоя? – спросила она, чувствуя, что щёки позорно начинают краснеть.

– Редкий предмет, – признался Гаррет, – у моей… У Кэри такая была. Она её где-то потеряла.

Нина сглотнула. В висках снова начинало шуметь.

– Гаррет, ты часто вспоминаешь её?

Гаррет повёл плечом, помешкал, а затем качнул головой.

– Нет, не вспоминал до последних дней.

Нина отвела взгляд.

– Наверное, не стоило тебя приглашать… сюда. Для тебя это слишком тяжело.

Гаррет мгновенно выпрямился.

– Нет, – отрезал он. – Я должен знать.

Помолчал и добавил:

– Спасибо. Не знаю, что тобой двигало, но, поверь, я благодарен тебе.

Нина по-прежнему на него не смотрела.

– А мне кажется, ты ненавидишь меня, – сказала она. – За то, что произошло.

– Не тебя, – Гаррет вздохнул. – И умом я отлично понимаю, что тому… кто вёл переговоры там, принять решение тоже было нелегко. Я не раз бывал на его месте, но… ты должна понимать. Своя шкура… и шкура самых близких… всегда ценней.

Нина качнула головой.

– Нет, мне этого не понять.

– Ты никогда не боялась кого-то потерять?

Нина покачала головой. Помолчала, а затем продолжила:

– У меня не было семьи. В обычном смысле этого слова. А те, кто воспитывал меня, всегда говорили, что нужно уметь жертвовать с собой.