Два часа спустя Ванс отбросил смятую газету, почти мгновенно обуздав вспышку ярости. Как Трейси и обещала, на двадцать шестой странице красовалась история возможного романа между Анной Ричардсон и Далтоном Ротшильдом. Как же хочется верить, что крошечная колонка среди бесконечной рекламы останется незамеченной…
Но глупо надеяться на чудо. Нет ничего слаще скандала, и о них будут говорить еще не одну неделю. И что еще хуже, он никак не мог выкинуть из головы мысли о тайном сговоре. Потому что если за всем этим действительно что-то есть, то их ждет официальное расследование, существенные траты, а возможно даже и смерть «Ваверли».
Вытащив из кармана мобильник, Ванс набрал номер.
– Черт возьми, Трейси.
– Ванс, это не моя вина, – спокойно заметила журналистка. – Редактор получил информацию, и мы пустили ее в ход. Но я, по крайней мере, тебя предупредила.
– Можно подумать, мне это сильно помогло. – Она действительно вчера ему звонила, но, похоже, лишь для того, чтобы он чуть дольше помучился, изводя себя сомнениями.
Поднявшись, Ванс задумчиво разглядывал раскинувшийся под ним город. Жара, неторопливые туристы, стремительно идущие по своим делам местные…
– У вас есть какие-нибудь доказательства?
– Ты же знаешь, что я не могу отвечать на такие вопросы.
– Ладно. Но если у вас появится еще схожая информация, сообщишь мне о ней до того, как она пойдет в печать?
– Ничего не обещаю, – огрызнулась Трейси. – Знакомые слова? – спросила она напоследок и повесила трубку.
Даже понимая, что она не обязана ничего ему рассказывать, Ванс все равно вздрогнул. Год назад Трейси провела в его кровати пару месяцев, а потом он объявил, что все кончено, напомнив, что в начале романа он честно предупреждал, что «ничего не обещает».
Эти слова он говорил каждой женщине, вступавшей с ним в связь. Он не искал длительных отношений. Для этого он слишком хорошо помнил, что сотворила с отцом смерть матери и старшей сестры, от него осталась лишь пустая оболочка. И раз любовь обладает над людьми такой властью, у Ванса не было ни малейшего желания с ней связываться. Ну а собственная семья? Как-то его к этому не тянуло, а раз жену он заводить не намерен, к чему притворяться и врать? Разве не лучше с самого начала быть с женщиной честным?
Покачав головой, Ванс отогнал докучливые мысли, не имевшие ни малейшего отношения к делу.
Засунув руки в карманы, он снова покачал головой. «Ваверли» – это все, что у него есть, и он ни за что не допустит краха аукциона. Его семья создала это дело, и он, как один из последних представителей рода, обязан его спасти.
Резко развернувшись, он позвонил Шарли по интеркому:
– Ты не могла бы ко мне зайти?
Пару секунд спустя помощница замерла на пороге кабинета. Длинные светлые волосы свободно падали ей на плечи, а огромные голубые глаза сосредоточились на его лице. Как обычно, Ванс почувствовал, как по всему телу пробежала волна жара, но сразу же взял себя в руки.
– Что-то не так?
– Можно и так сказать. – Он указал ей на диван. – Садись.
Ощутимо напрягшись, она молча села.
– Расслабься, – сказал он, усаживаясь на противоположный конец дивана. – Я не собираюсь тебя увольнять.
Чуть слышно выдохнув, Шарлотта улыбнулась.
– Приятно это слышать. Что я могу сделать?
Сцепив руки на коленях, Ванс посмотрел в огромные голубые глаза.
– Расскажи все, что в последнее время слышала про Анну Ричардсон.
– Извините?
– Я хочу знать, говорят ли что-нибудь про нее, – пояснил он сухо. – Наверняка ты же слышала про статью.
Она на секунду отвела взгляд.
– Последние полчаса телефон ни на минуту не замолкал. Все хотят с вами поговорить.
– Понятно. И кто же это конкретно?
– У меня на столе целая стопка сообщений, но в основном звонили члены совета директоров и журналисты. А еще репортеры с делового канала хотят взять интервью.
Откинувшись на спинку дивана, Ванс покачал головой:
– И это только начало. – Он просто обязан поговорить с Анной, разобраться, что происходит, и выработать правильную линию защиты. Он снова сосредоточился на Шарли.
– Я знаю, что сотрудники все это обсуждают. Что ты слышала?
Она немного нахмурилась:
– Я не прислушиваюсь к сплетням.
– И это хорошо, но прямо сейчас я должен знать, что говорят наши сотрудники.
Глубоко вдохнув, она явно решала, стоит ли ему отвечать. Вансу мгновенно захотелось сменить форму вопроса на приказ, но он быстро передумал. Так он лишь заставит ее насторожиться и тщательнее выбирать слова, а ему нужно получить всю возможную информацию.
Закусив губу, Шарли все же ответила:
– Люди волнуются. Боятся, что аукцион закроют, и они лишатся работы. Если честно, я и сама немного переживаю. В статье упоминается о возможности тайного сговора и…
– Я помню.
– А что говорит сама мисс Ричардсон?
Ванс нахмурился:
– Я с ней этого еще не обсуждал. Я узнал о статье чуть раньше выхода газеты, но уже ничего не успел сделать, и, полагаю, она станет основной темой обсуждения на заседании.
– А, по-вашему, что за всем этим стоит? – спросила Шарли, и Ванс вдруг понял, что, спросив ее мнение, сам дал ей право задавать такие вопросы.
Всего неделю назад она бы не осмелилась задать ему этот вопрос. Как же неуловимо все успело измениться за столь короткий срок… И, как ни странно, его это устраивало. Из нее вышел отличный слушатель, а ему нужно было поговорить с кем-то, кто мог бы понять всю сложность положения, но при этом не был кровно заинтересован в результате.
– Не знаю. – Это признание далось ему совсем не просто. Ванс никогда не любил состояние неведения и не привык блуждать в темноте, предпочитая все и всегда знать наперед. Но сейчас ему не на что было рассчитывать, кроме инстинктов. – Анна мне нравится и всегда казалась умной честной женщиной. Она отлично потрудилась на благо «Ваверли»…
– Но?
Ванс невольно улыбнулся краешком рта. Ему достался не просто хороший, но и проницательный слушатель, способный уловить в голосе нерешительность.
– Но, по правде говоря, я не слишком хорошо с ней знаком. Да и не только я. Она делает свою работу, но не перед кем не раскрывается.
– И не только она.
– И как это прикажешь понимать?
Шарли мгновенно закрылась.
– Извини, я не хотела сказать, что… Просто ты… Ну ты тоже в основном сам по себе и… Ладно, лучше сразу увольняй и покончим с этим.
Впервые за очень долгое время Ванс по-настоящему рассмеялся. Уловив в ее лице удивление, Ванс понял, что и сам сейчас выглядит весьма удивленным. Он всю неделю жалел, что нанял Шарлотту Поттер, но сейчас у него как-то даже не получалось вспомнить из-за чего. Она умна, компетентна, а теперь еще и заставила его смеяться.
Если бы она только при этом еще так хорошо не пахла…
– Как я уже говорил, – продолжил Ванс, – я не собираюсь тебя увольнять.
Злясь на самого себя, он постарался отогнать неуместные мысли и взять себя в руки. Поднявшись, он заговорил нарочито деловым тоном, словно желая напомнить, что они – начальник и подчиненная.
– Если что-нибудь услышишь, сразу же мне сообщи.
Выпрямившись, Шарли упрямо вздернула подбородок.
– Я не стану шпионить за друзьями, – объявила она, поднявшись в его глазах еще на ступеньку выше. Верность он всегда ценил.
– А я и не прошу тебя ни за кем шпионить. Просто слушай и запоминай.
– С этим я всегда справлялась.
– Вот и хорошо. – Открыв шкаф, Ванс достал и надел пиджак. – А я пошел на заседание. – Он защелкнул на запястье золотой ремешок часов. Если он сейчас же не пойдет, то опоздает. А Ванс Ваверли никогда никуда не опаздывал. – Вернусь к четырем, подготовь к этому времени отчеты по вазам Мин.
– Да, сэр.
Уловив холодный тон, он мельком пожалел, что она, как и он сам, вернулась к деловому тону, но потом решил, что так даже лучше. Во всяком случае, уж точно проще. И куда логичней. Не оборачиваясь, он покинул кабинет, отправляясь на заседание, которое должно было закончиться для аукциона серьезными изменениями.
Только выдохнув, Шарли поняла, что задерживала дыхание. Несколько минут они с Вансом разговаривали как… самые настоящие друзья, и она наконец-то смогла мельком заглянуть за холодный фасад, вечно скрывавший его от мира.
И этого краткого взгляда хватило, чтобы ее заинтриговать и захотеть узнать больше. А это плохо. Желая поближе узнать Ванса Ваверли, она ведет себя ничуть не разумней, чем мечтая провести вечер в Париже. Да и на то и на другое у нее примерно равные шансы.
Или, точнее, никаких. Он ее начальник, а она его помощница. Они никогда не сойдутся, и ничего между ними не будет. Нахмурившись, Шарли вернулась к собственному столу. Последние два года у нее вообще никого не было, да и ни к кому не тянуло. Даже мыслей не возникало. С тех самых пор, как она совершила огромную ошибку и доверилась не тому мужчине.
Но сейчас в ней наконец-то проснулось легкое… уважение? Интерес?
– И, как и раньше, – выдохнула она, – ты выбрала не того мужчину.
На этот раз «не того» по совершенно другим причинам, но тем не менее…
Нет, она ни за что не рискнет работой и вновь обретенной безопасностью ради мимолетного флирта. Все равно из этого ничего хорошего не получится. Собравшись, она постаралась угомонить в очередной раз разбушевавшиеся гормоны. Нет ничего глупее, чем мечтать о собственном начальнике. Вместо этого лучше произвести на него хорошее впечатление и доказать собственную незаменимость. Словом, продолжить то, чем она и так уже все неделю занималась.
Каждый шаг вверх по лестнице уже рассчитан. Не вечно же ей быть секретаршей! Она продолжит изучать дело, получит степень по истории искусств и станет куратором или оценщиком. Как и их генеральный директор, Анна Ричардсон, начинавшая с самой заурядной должности. И чем выше она заберется по этой лестнице, тем лучшую жизнь она сумеет обеспечить себе и сыну.
Главное – это Джейк, напомнила она себе сурово. Малыш на нее рассчитывает, и она ни за что его не подведет.
С этой мыслью она легко отогнала все неуместные фантазии о Вансе Ваверли и сосредоточилась на работе. Вытащив из шкафа нужную папку, она уверенно направилась в демонстрационный зал украшений на втором этаже.
Бесшумно ступая по пушистому ковру в коридоре, она слышала лишь приглушенный стук пальцев по клавиатуре и негромкие телефонные разговоры в разряженной атмосфере седьмого этажа, где находились кабинеты всех руководителей, ответственных за судьбоносные решения компании. И рано или поздно у нее здесь обязательно появится собственный кабинет.
Войдя в лифт, в котором играла приглушенная классическая музыка, Шарли нажала кнопку второго этажа, мельком улыбнулась собственному отражению в зеркале, а потом вышла и весело зацокала каблуками по деревянному паркету.
Два первых этажа почтенного здания, разменявшего уже не первую сотню лет, отвели под демонстрационные залы. Все эти залы разительно отличались друг от друга, но при этом все они были невероятно красивы и продуманы до мелочей.
Казалось, полированные дубовые доски меж картин и скульптур тянутся на целые мили, живые цветы в вазах наполняли коридор мягким ненавязчивым ароматом, а кругом царила возвышенная тишина, какая обычно бывает лишь в церкви. Удачное сравнение. Ведь сюда попадают лишь настоящие сокровища, чтобы получить оценку, а затем и новую жизнь. Добравшись до дальнего зала, Шарли вошла в двойную дверь.
– Шарли!
Она обернулась и увидела Джастина Доуса, главу отдела, занимавшегося драгоценными камнями.
Костлявый лысеющий мужчина сорока лет с вечно прищуренными голубыми глазами. Как он когда-то сказал, это профессиональная болезнь. Слишком уж много часов он провел, разглядывая сквозь лупу любимые сокровища.
Но сейчас он казался каким-то невероятно уставшим и измученным. Небрежно завязанный галстук, рукава рубашки закатаны до локтей, пиджака вовсе нет, а остатки волос неприлично торчат во все стороны.
– Принесла сертификаты?
– Да. – Она протянула ему папку.
– Хорошо. Даже замечательно. – Пролистав страницы, он пристально на нее посмотрел. – Здесь все точно?
– Неоднократно проверила, – улыбнулась Шарли. – А ты сам исследовал каждый камень, еще до того, как мы получили сертификаты. Не переживай, все отлично.
– Это очень важная коллекция. – Джастин глянул на зал, в котором через два дня должны были пройти торги. – Хочешь посмотреть?
– Конечно.
Взяв за руку, он отвел ее в центр зала.
В их деле главное – это освещение, и в «Ваверли» на него никогда не скупились, приглашая лишь лучших из лучших. Стеклянные витрины по периметру обшитого дубом зала так искусно подсвечивались, что хранившиеся в них драгоценности искрились и сияли, как упавшие с неба звезда или кусочки радуги.
Не удержавшись, Шарли с восхищением выдохнула, а когда они осмотрели всю коллекцию в целом, Джастин подозвал ее к одной из витрин.
– Обрати внимание на этот шедевр.
– Бог ты мой, – выдохнула она, когда Джастин подвел ее к витрине, где хранилась лишь одна драгоценность. На толстой темной подушке покоилось ни на что не похожее ожерелье.
Золотая нить, тоньше волоса, с рубинами и бриллиантами, что сверкали ярче свежей крови и…
– Оно прекрасно.
– А я что говорил? – Джастин смотрел на ожерелье влюбленными глазами. – Всего сотню лет назад его носила королева Кадрии. Его изготовили специально для нее и, поговаривают, что это работа самого Фаберже. – Он тихо вздохнул. – Жаль, теперь этого не докажешь, потому что даже члены королевской семьи уже ничего толком не знают. А жаль. Какой штрих можно было бы внести в сертификат… Но все равно, оно прекрасно.
Покачав головой, Шарли продолжала разглядывать ожерелье, мечтая к нему прикоснуться, но боялась даже на него дышать.
– Потрясающе. Но почему король Кадрии решил выставить на аукцион столько фамильных драгоценностей?
– Он собрался почтить память бабушки, открыв благотворительный фонд ее имени, и все вырученные с аукциона средства пойдут на его создание.
– Все равно жаль избавляться от семейных реликвий.
– Дорогая, не нам с тобой переживать из-за коронованных особ. У них и так всего слишком много, и отсутствия этих камушков никто даже не заметит.
– Пропажу такого ожерелья я бы точно заметила. Наверное, боясь испортить или потерять это сокровище, я бы даже не осмелилась его надеть, но, лишившись его, я бы точно расстроилась.
– У тебя слишком доброе сердце. Значит, тебе понравится связанная с этим ожерельем легенда.
– А есть еще и легенда?
– Да. У каждого стоящего камня есть легенда. Известно, что тогдашний король заказал ожерелье в качестве свадебного подарка невесте. Говорят, что рубины зачарованы и в них хранится тайна долгого счастливого брака.
Чувствуя, как в груди сжимается сердце, Шарли улыбнулась. Интересно, каково это, испытать на себе такую любовь? Она постаралась представить королеву в ожерелье рядом с обожавшим ее королем и решила, что порой жизнь бывает даже лучше волшебных сказок.
– Хорошая легенда.
– Точно. К тому же она непременно поднимет цену на торгах. Покупатели обожают, когда у их приобретений за плечами есть собственная история.
Не удержавшись, Шарли рассмеялась:
– А ты, оказывается, совсем бесстыжий.
– Что есть, то есть, – усмехнулся Джастин.
Протянув руку к витрине, Шарли замерла.
– Не переживай, сигнализация сейчас выключена. – Подняв стеклянный колпак, Джастин позволил великолепию свободно сиять.
– Так оно еще лучше, – вздохнула Шарли. На подобное ожерелье она могла рассчитывать не больше, чем на прогулку по Марсу, но от желания прикоснуться к ожерелью у нее буквально закололо в пальцах.
– Хочешь потрогать?
– И потрогать, и надеть, и носить его дома, и ложиться в нем спать, – честно призналась Шарли, пряча руки за спину.
– Понимаю. И оно отлично бы тебе подошло.
Она тоже так считала. И уже буквально чувствовала вокруг шеи прохладу золота и камней. Как же здорово было бы иметь нечто настолько… волшебное! А стоило ей представить, как у нее на шее застегивает это ожерелье сам Ванс Ваверли… Так, хватит!
– Когда выйду замуж за богатого принца, обязательно подскажу ему, какое ожерелье мне следует подарить.
– Обожаю расчетливых женщин, – усмехнулся Джастин.
Пока он устанавливал на место стеклянный колпак, Шарли обвела взглядом зал, представляя завтрашнюю подготовку, а затем и сами торги. Что ж, в одном Джастин прав. Она действительно все рассчитала, и у нее есть четкий план, так что она не станет завидовать богатым покупателям, способным приобрести это ожерелье, а заодно и все прочие сокровища, что здесь представлены, потому что ее план включает в себя не рубины с бриллиантами, а упорную работу на самый верх карьерной лестницы и дом с садом, где смог бы играть ее малыш, пока он еще не успел вырасти и потерять интерес к играм.
Шарли Поттер не из тех женщин, что мужчины увешивают бриллиантами, но так даже лучше. Камни отлично смотрятся на витрине, но подари ей кто такую красоту на самом деле, она слишком боялась бы ее потерять, чтобы с наслаждением ее носить.
Она не из тех, кто может прийти и, не моргнув и глазом, приобрести королевские украшения. То есть она старательно напомнила гормонам: у нее нет ничего общего с Вансом Ваверли. Короткий разговор еще ничего не значит и уж точно не является поводом мечтать о чем-то большем. Да и вообще неплохо было бы немного остыть и вспомнить, чем все закончилось, когда она в последний раз наплевала на разум и пошла на поводу у сердца.
О проекте
О подписке