Глава 6. Моровая порча

Еще мгновение назад я была на волосок от гибели, а теперь опять сижу в нагрудном кармане оборванца.

Так и быть, за проявленную смекалку и спасение наших жизней я буду назвать его Хотеном, хотя «Немытый» – подошло бы ему больше.

– Отец неизлечимо болен. Я бы даже сказал – смертельно. Ни один из лекарей не смог ему помочь, но вдруг за годы скитаний ты стал целителем? – с тенью издевки сказал царевич Здебор и пронзил лицо брата холодным сапфировым взглядом.

Смертные шли по темному коридору, украшенному тусклой потрескавшейся росписью, изображающей птиц с человеческими головами.

Пол жалобно скрипел под их ногами, с высокого стрельчатого потолка свисала паутина, оглушительная тишина резала слух острее, чем мое обоняние – запах чесночной похлебки, которой пообедал сопровождающий нас воин из стражи царевича Здебора.

В мертвенной тишине, достойной моей болотной глуши, мы дошли до крепкой двери, на которой висел массивный замок.

– Добро пожаловать, – с легкой ухмылкой произнес старший царевич и отпер дверь, за которой, по ощущениям, был склеп.

Но нет.

Это был царский чертог, такой же грязный и пустынный, как дворцовые палаты, с потолка которого свисала не паутина, а длинные багровые отрезы ткани.

Вдруг лязгнула цепь.

Здебор бросил взгляд на стражника, и тот, поклонившись, быстро вышел из спальни, заперев за собой дверь на засов.

– Пойдем, брат, поздороваемся с отцом. Ты же его давно не видел, верно? – спросил златокудрый царевич и вдруг обнажил меч, осторожно раздвинув им в стороны красные шторы, от которых пахнуло сладковатым тошнотворным запахом крови. – Его болезнь усилилась, поэтому мы держим его здесь. В заточении. Так безопасней.

– Удобно, – перебил Здебора младший царевич. – Можно править от его имени, пока он, наконец, не умрет. Это ведь ты его заразил?

– Все не так просто, брат, – со зловещей усмешкой отозвался красавчик, осторожно пробираясь через лабиринт кровавых полотен. – Для чего мне это? Трон и так мой, ведь я старший царевич.

– Но не наследный, – сказал Хотен и хмыкнул.

Снова лязгнула цепь. Послышалось рычание. Пахнуло трупной гнилью.

– Что это? Кого здесь держишь? Пса? – напряженно спросил младший царевич, настороженно оглядываясь по сторонам.

– Сам ты – пес, – ответил Здебор и вдруг резко толкнул брата в спину.

Хотен упал на пол, точнее, на колено, ловко вскочил и едва увернулся от зверя. Он выпрыгнул из темноты, клацая зубами, и разорвал в клочья наручи на руке, которую выставил царевич, чтобы защитить шею.

– Отец, – ахнул младший.

Царь Тарнхолма, покрытый гнилостными струпьями, дико оскалился и снова бросился на сына.

– Это я! Хотен! – крикнул царевич, едва увернувшись от его размашистого удара, исполосовавшего на ленты штору, и вдруг поскользнулся на луже крови, чуть не рухнув в кучу того, что когда-то было, по-видимому, человеком.

О, теперь все встало на свои места.

Мне была хорошо известна эта болезнь.

– Беги, идиот! – со всей силы квакнула я, но смертный и без этого сообразил, что надо делать ноги, и в два прыжка очутился рядом с Здебором, который с мрачным любопытством наблюдал за развернувшимся в царской опочивальне боем.

***

Царь бросился следом за Хотеном и вдруг застыл в шаге от него, бешено клацая окровавленным ртом.

Железная кровать, к которой был прикован цепью владыка Тарнхолма, грохотнула, вынудив того ходить по кругу.

– Что это? – кипя от гнева, спросил младший царевич.

– Ты ослеп? Это наш отец, – ответил Здебор и направил лезвие меча на Хотена.

– Ложь!

– Увы, но это он, – невозмутимым тоном ответил златовласый царевич. – Ты сам вызвался исцелить его, чтобы искупить свои грехи перед смертью, и я, как старший брат, решил тебе помочь. Так ты уже выяснил, чем он болен? Или хочешь еще раз внимательно осмотреть?

Хотен сжал кулаки и грязно выругался.

К сожалению, не такой он уж и злодей. Я бы на его месте накормила бы царя старшим братом и заняла бы трон.

– Может, это особый яд? Что он ел в последний раз? – успокоившись, спросил младший царевич.

– Мясо.

– Жареное?

– Он предпочитает живое. С кровью, – с легкой усмешкой ответил Здебор.

– Отец… мертв?

– Как видишь, нет. Иначе как бы он так резво бегал?

– Когда он заболел?

– Около трех месяцев назад. Я и Мстивой прочесывали болото в твоих поисках. Он захворал, а потом превратился в «это».

– Что говорят лекари?

– Уже ничего.

– Почему?

– Он их съел.

– Как?

– Живьем. Я уже все сказал тебе, брат. Теперь мой черед задавать вопросы. Так что это за болезнь?

Здебор упер острие меча в грудь младшего брата, вынудив того сделать шаг назад – к обезумевшему царю.

О, черные боги!

Я как раз сидела в нагрудном кармане! Близость смерти меня сильно возбудила, поэтому я громко заквакала. Хорошо, что царь ревел, как вепрь, поэтому мое присутствие осталось незамеченным.

– Ты уже знаешь, чем он болен на самом деле, верно? – с угрозой в голосе повторил свой вопрос Здебор и воткнул меч в плечо брата, лезвие которого проделало в нем меньшую дыру, чем полный злобы взгляд красавчика.

Мою лапу пронзил болезненный укол. Хвала черным богам, что лягушки – живучие создания.

Я знала ответ на этот вопрос, ведь эту болезнь создала я, когда была великой и могущественной черной жрицей, имя которой боялись произносить в ночи именно по этой причине.

Это моровая порча. Не совсем болезнь, больше – проклятие.

Тысячи лет назад у меня не было армии. Чтобы защитить свои земли, пришлось ее создать. Но как объяснить это царевичу?

Я громко квакнула, чтобы привлечь внимание Хотена.

Темные брови царевича Здебора удивленно приподнялись, и он вдруг с ухмылкой спрятал меч в ножны.

– Говорят, ты живешь с лягушкой, брат. Разговариваешь с ней и даже ешь, – задумчиво произнес старший царевич, прищурив голубые глаза. – Что скажешь на это?

– Я не только ем с лягушкой, но еще и сплю, – не моргнув и глазом, выдал Хотен.

Повисла напряженная пауза.

– Меньшего я от тебя и не ждал, – надменным тоном произнес Здебор. – У тебя три дня, чтобы вылечить отца. Не справишься, скормлю ему лично. Живьем. А вот, кстати, и ужин.

Дверь с грохотом открылась, и в затхлый покой вошел царевич Мстивой, ведя за руку испуганную девушку в белом переднике, после чего Здебор и Хотен, переглянувшись, молча покинули царский чертог.

Глава 7. Мертвая вода

Нас заперли в темном пыльном чулане, который оказался покоями царевича Хотена.

О, черные боги, какой же здесь бардак.

Это не комната, а склад заплесневелой рухляди. Вот для чего здесь чучело медведя? Или ширма для переодевания? Или кровать с мечами?

– Меня пытались убить во сне, но я выжил, – довольным голосом сказал Хотен, бережно вынув меня из нагрудного кармана и посадив в деревянный кубок с водой. – С тех пор я не живу здесь. Только храню вещи, которые напоминают мне о неудачных покушениях.

– Здесь меня чуть не утопили, – добавил царевич, указывая рукой на деревянную бадью для купания.

Теперь ясно, почему он так редко моется.

– А тут – чуть не задушили поясом, – сказал Хотен, кивнув в сторону алого кафтана, украшенного вышитым кушаком.

– Из этого самовара чуть не отравили, – с ухмылкой произнес царевич, не сводя взгляда с какой-то ажурной ржавой бочки, и развалился на скрипучей лавке, у которой тоже, наверное, была своя история, о которой мне, хвала богам, ничего пока неизвестно. – На нем раньше висела связка отравленных баранок, но ее сгрызли мыши и сдохли. Их трупы я тоже храню – внутри самовара.

О, Чернобог.

Зачем ты свел меня с этим помешанным?

Я нетерпеливо заквакала, ведь хотела как можно скорее вылечить царя, а уже потом слушать истории о двухстах способах умереть в собственной опочивальне.

– Не злись, жаба. Думал, тебе будет интересно. Ты такая же убийца, как мои родственнички. Все думают, что это я зарезал братьев и наслал болезнь, но это ложь, – продолжил вести со мной задушевные беседы Хотен. – Думаешь, я слабак, раз не убил Здебора? Я слышал, как ты квакала, мол, выхвати меч и прикончи этого ублюдка, но я не могу. У него моя мать, царица Седава. У нас разные матери, жаба. Мою – он держит в плену, а своей, княгине Руже, молится на погосте. Если убью его или Мстивоя, то ее постигнет судьба младших царевичей…

Любопытно.

Пожалуй, этот смертный не так уж и плох, но политикой мы займемся чуть позже. Сперва вылечим царя.

Вдруг я, как бешеная, выпрыгнула из кубка, дико заквакала, стала метаться по столу, прыгать по кругу, набрасываться на предметы.

В общем, старалась вести себя так же, как ведут себя зараженные моровой порчей смертные.

И да, нужно обязательно прыгнуть на Хотена и попытаться его укусить, иначе он не поймет, каким образом эта зараза передается: через кровь или слюну.

Удивительно, что Тарнхолм до сих пор не обнесли забором и не сожгли.

– Твою ж мать, – потрясенно выругался царевич, когда я прыгнула ему на лицо и яростно квакнула в ухо, после чего скакнула на стол и опрокинула кубок с водой. – Неужели жаба подцепила эту дрянь? Но как?

Царевич задумчиво почесал подбородок, внимательно наблюдая за тем, как я одержимо плещусь в луже воды и издаю зловещие булькающие звуки.

О, Чернобог! Помоги ему понять, что я именно имею в виду!

***

– Вода? – с сомнением предположил Хотен, и я громко квакнула в ответ. – Отравленная вода? – с интересом спросил царевич и прищурил глаза цвета позеленевшей бронзы, вдруг став похожим на змея.

Нет, так дело не пойдет.

Дико выпучив глаза, я прыгнула на ажурную ржавую бочку, в которой этот сумасшедший хранит мышиные останки.

– Вода в самоваре? Вода с мышами? Вода ржавая? – забросал меня вопросами Хотен. – Квакни, если я прав.

Я терпеливо молчала, пока царевич озвучивал все свои мысли о воде, мышах, ядах и самоварах. Наконец, он сказал:

– Вода, отравленная мертвыми…

Я так резко и громко квакнула, что Хотен чуть не рухнул с лавки на пол, так и не закончив свою глубокую мысль.

Надеюсь, он понял меня.

После я провела ночь в ночном горшке, и даже мое гневное кваканье не разбудило смертного, который спал, как убитый, а зря, ведь я затаила месть.

Утром царевич снова кормил меня мухами и личинками, но уже не в корчме, а возле самой большой помойной ямы Тарнхолма, куда сбрасывали все, что нельзя было сжечь по тем или иным причинам: ошметки еды, глиняные черепки, порванную одежду, содержимое нужников, и, конечно же, трупы «нечистых» покойников – опойцев, преступников, утопленников и самоубийц.

Я сама привела его туда, стерев свои лапы до колен, и руководил мной не голод, а желание втолковать этому бездарю, что моровая порча – это жуткая магическая смесь чумы обыкновенной и порчи на смерть, идеальным сосудом для которой является вода.

– Не хочу тебя расстраивать, жаба, но у нас всего два дня. Здебор вчерашний тоже посчитал, – сказал царевич и прижал к носу полотно, которым замотал лицо, чтобы не задохнуться от ядовитых испарений. – Что мы, Тьма побери, здесь делаем?

Я уже закончила свою лягушачьи трапезу и квакнула, чтобы царевич взял меня на руки и посадил в нагрудный карман, откуда я сегодня буду править миром.

Что-то темное было в этой отравленной нечистотами земле, и дело было не в том, что Яма – это рассадник лютых болезней.

Я чувствовала, что на ее дне находится источник огромной силы, похожей на каменный круг на моем болоте.

Это мог быть только идол.

Или храм.

Не могли же люди превратить древнее капище в свалку?

Или могли?