Мне никогда не хватало ни умения, ни терпения сочинять истории – я имею в виду исключительно истории о привидениях, других я и не пытался писать, – и порой мне доставляет удовольствие вспоминать об историях, которые время от времени приходили мне на ум, но никогда не воплощались в должную форму. Именно в должную форму: некоторые из них я на самом деле написал, но теперь они покоятся в ящике письменного стола или где-то еще.
На этот случай можно привести довольно расхожее выражение Вальтера Скотта: «Глядеть на (них) снова я не в состоянии».
Эти истории были написаны плохо. Хотя попадались и такие, в которых содержание отказывалось расцветать в той среде, которую я придумывал для него, а в изложении других писателей даже появлялось в печати. Хочу их вспомнить в пользу кого-нибудь другого (кто сможет найти подходящий им слот).
Вот, например, история об одном человеке, который ехал в поезде во Францию. Напротив него сидела ничем не примечательная француженка зрелых лет с усиками и с выражением упорства на лице. Читать ему было нечего, за исключением старомодного романа, купленного из-за его переплета.
Назывался этот роман «Мадам де Лихтенштейн». Когда обзор из окна вид его vis-a-vis[1] ему наскучили, он стад лениво перелистывать страницы и наткнулся на разговор двух персонажей романа. Они обсуждали свою знакомую – женщину, проживающую в огромном доме в Марсилли ле Гайер. Сначала они обсудили ее дом, а потом – тут мы добрались до самой сути – таинственное исчезновение мужа этой женщины. В разговоре упоминалось и ее имя, и герою моей истории показалось, что имя это ему откуда-то знакомо. Тут поезд остановился у полустанка, и путешественник, вздрогнув, проснулся… с раскрытой книгой в руках… Женщина напротив встала, и на бумажке, прикрепленной к ее сумке, он прочитал то самое имя. Дальше он отправился в Труа, откуда ездил на экскурсии. И во время одной из них он оказался… был как раз час обеда… в… да, в Марсилли ле Гайер. Напротив гостиницы на Гранд Пляс стоял вычурный дом с тремя фронтонами. Из него вышла хорошо одетая женщина, которую он встречал раньше. Разговор с официантом. Да, леди – вдова, вернее, предположительно вдова. Во всяком случае, никому не известно, что произошло с ее мужем. Тут нас и постигает неудача. Разумеется, в романе разговора, который якобы читал путешественник, не оказалось.
Еще была очень длинная история о двух студентах последнего курса, проводящих рождественские каникулы в деревенском домике, принадлежавшем одному из них. Следующий наследник поместья, его дядя, проживал неподалеку. Внушающий доверие и эрудированный священнослужитель, который обитал вместе с дядей, завязал дружбу с молодыми людьми. Возвращение в темноте после обеда у дяди. Непонятная тревога, когда они проходят мимо зарослей. Загадочные бесформенные следы на снегу вокруг дома утром. Попытки соблазнить друга и изолировать хозяина, вытащив его наружу после темноты. Полное поражение и гибель священно служителя, на которого, решив оставить в покое другую жертву, набрасывается фамильное привидение.
Еще история – о двух студентах Кингз-колледжа в Кембридже шестнадцатого века (которых на самом деле оттуда выгнали за занятие магией) и их ночном путешествии к колдунье в Фенстантоне. На перекрестке Хантингтонской дороги, где поворот на Лолуорт, они встречают компанию, впереди которой идет, упираясь, фигура, явно им знакомая. По прибытии в Фенстантон они узнают о смерти колдуньи. А потом читатель узнает о том, что они увидели на ее свежей могиле.
Есть истории, которые были-таки написаны, но частично. Другие лишь мелькали у меня в голове, но так и не материализовались. Например, о человеке (естественно, человеке, за которым что-то водилось). Сидел он как-то вечером у себя в кабинете и внезапно услышал легкий шум. Он быстро обернулся и увидел, что из-за оконных занавесок выглядывает некое мертвое лицо – мертвое, но с живыми глазами. Прыгнув к окну, он быстро раздвинул занавески. На пол упала картонная маска. Но за занавесками никого не оказалось, и дырки в маске для глаз были всего лишь дырками. Но что можно из этого сделать?
Вот идете вы быстро ночью домой в предвкушении отдыха в теплой комнате, как вдруг кто-то касается вашего плеча. Вы удивленно останавливаетесь, оборачиваетесь, и какое лицо или не лицо предстает вашим глазам?
Произошло что-то вроде этого, когда мистер Плохиш решил покончить с мистером Хорошишем и выбрал для этого замечательные заросли близ дороги, откуда можно было выстрелить. Так почему тогда мистер Хорошиш в сопровождении друга, который вдруг решил составить ему компанию, обнаружил мистера Плохиша валявшимся на дороге? Он успел сообщить им, что в зарослях его ждало нечто и даже манило, чего было вполне достаточно, чтобы они туда сами не полезли. В данном случае имеется возможность развить сюжет, но мне было лень облекать историю в слова.
Можно также придумать рассказ о рождественском печенье. Если его ест нужный человек, то он находит внутри записку с сообщением. По всей вероятности, он рано покинет компанию, ссылаясь на недомогание; правда, более правдоподобным поводом для этого может послужить «предыдущая договоренность о длительном пребывании».
Замечу в скобках, что многие обычные предметы в состоянии злой воли. Поэтому будьте осторожны, когда находите экипаже какой-то пакет, особенно если он содержит обрезки ногтей и волос. Ни в коем случае не приносите его домой. С ним к вам может явиться кто-нибудь еще… (Многие современные писатели полагают, что многоточия – прекрасная замена необходимым словам. И действительно, их так легко писать. Вот вам еще немножко…)
Как-то поздним вечером в понедельник ко мне в кабинет зашла жаба, и, хотя ее появление ничем особенным не уличалось, мне показалось, что не стоит предаваться размышлению на подобные темы, а то можно увидеть более грозных пришельцев из иных миров.
Я все сказал.
М. Р. Джеймс
Лет пятнадцать тому назад, то ли в конце августа, то ли в начале сентября, у загородной станции Уилсторп, что в Восточной Англии, остановился поезд. Среди сошедших с него пассажиров был высокий и довольно симпатичный молодой человек с саквояжем и с кипой перевязанных бумаг в руках. По тому, как он оглядывался вокруг, было очевидно, что он кого-то ждет, и он таки дождался. Начальник станции, бросившийся было к поезду, спохватился и, обернувшись к полному, преисполненному важности, с круглой бородкой человеку – тот в замешательстве обозревал поезд, – подозвал его кивком головы.
– Мистер Купер, – закричал он, – мистер Купер, вон, кажется, тот джентльмен, которого вы ждете. – Затем он обратился к пассажиру: – Мистер Хамфриз, сэр? Добро пожаловать в Уилсторп. Вас ожидают мистер Купер и экипаж прямиком из Холла. Да я думаю, вы и сами это знаете.
Тут, приподнимая шляпу, подошел мистер Купер, после чего последовало рукопожатие.
– Я с радостью вторю прекрасным словам мистера Палмера, – произнес Купер. – Мне следовало бы первым воспроизвести их, мистер Хамфриз, но я не знал, как вы выглядите, сэр. И да будет день вашего прибытия с этой минуты красным днем календаря для нас.
– Благодарю вас, мистер Купер, за ваши добрые слова, – ответил Хамфриз, – и вам, мистер Палмер, тоже спасибо. Я очень надеюсь, что подобная смена… э… владетеля… о чем вы, несомненно, глубоко скорбите… не окажется в ущерб тем, с кем я с нынешнего дня буду знаком.
Поняв, что выражается не очень удачно, он запнулся, и мистер Купер прервал его:
– Об этом вы можете не беспокоиться, мистер Хамфриз. Смею заверить вас, сэр, что вас ожидает радушный прием со всех сторон. Ну, а что касается смены владетеля, что повлекло ущерб соседям, так ваш покойный дядя…
На этих словах мистер Купер тоже запнулся, может, выражая тем самым повиновение своему внутреннему голосу, а может, просто потому, что мистер Палмер, громко откашлявшись, попросил Хамфриза предъявить билет. Затем двое мужчин оставили крошечную станцию и по предложению мистера Хамфриза двинулись пешком к дому мистера Купера, где их уже ожидал завтрак.
Отношения, в коих состояли эти персонажи, можно обрисовать несколькими словами. Хамфриз совершенно неожиданно получил наследство от дяди, причем ни дядю, ни его собственность он никогда не видывал. В мире он пребывал в полном одиночестве, обладал прекрасными способностями и добродушным характером и последние четыре-пять лет работал в некоем правительственном учреждении, что никак не соответствовало образу жизни сельского джентльмена. Он был робким и застенчивым и за исключением гольфа и разведением садика иных занятий на воздухе не знал. Сегодня он впервые приехал в Уилсторп и впервые принялся за обсуждение с управляющим поместьем, мистером Купером, дел, требующих безотлагательного разрешения. У вас может возникнуть вопрос: а почему он приехал только сейчас? Разве его присутствие не требовалось на похоронах, хотя бы ради благопристойности? На сей вопрос ответить не трудно: в то время он был за границей, и адрес его добыть было невозможно. Таким образом, он отложил свой приезд в Уилсторп до тех пор, пока там все не будет готово. И вот он в уютном доме мистер Купера прямо напротив дома приходского священника и пожимает руки улыбающимся миссис и мисс Купер.
В ожидании приглашения к завтраку все разместились в гостиной на довольно-таки замысловатой конструкции стульях. От стеснения мистер Хамфриз обливался потом.
– Знаешь, дорогая, – проговорил мистер Купер, – я только что сказал мистеру Хамфризу, что надеюсь и верю, что день его прибытия в Уилсторп станет для нас красным днем календаря.
– Да, я не сомневаюсь в этом, – сердечно ответствовала миссис Купер, – и многие, многие другие дни тоже.
Мисс Купер также пробормотала что-то в этом роде, а Хамфриз попытался сострить, заявив, что следует сделать красным весь календарь. Слова его были встречены пронзительным смехом, но явно оказались непонятыми. Далее последовал завтрак.
– Вы что-нибудь знаете о наших местах, мистер Хамфриз? – поинтересовалась мисс Купер после небольшой паузы. Такое начало предвещало более удачную беседу.
– Нет, к сожалению, не знаю, – ответил Хамфриз. – Когда я сошел с поезда, мне показалось, что здесь должно быть чудесно.
– Ах, места здесь и впрямь чудесные. И в самом деле, я даже иногда говорю, что лучшего места не найти во всем графстве. А люди здесь какие, у нас их здесь много. И какие у нас устраивают приемы в садах. Правда, боюсь, вы чуточку опоздали, мистер Хамфриз, летний сезон уже закончился и все соседи разъехались.
– Да? О боже, какая жалость! – воскликнул Хамфриз с некоторым облегчением, так как эту тему он был в состоянии развить. – Но, видите ли, миссис Купер, даже если бы я, приехав раньше, я бы не смог посещать их, верно? Вы же знаете, недавняя смерть моего бедного дяди…
– Ну, разумеется, мистер Хамфриз, как я могла такое сказать. – Мистер и мисс Купер невнятно поддержали ее. – Что вы, должно быть, подумали обо мне? Простите меня, прошу вас, простите.
– Ну что вы, что вы, миссис Купер, я нисколько не обиделся. Должен признаться, что смерть дяди не причинила мне огромного горя, ведь я никогда и не видел его. Я хотел сказать, что некоторое время мне, вероятно, не следует принимать участие в подобного рода увеселениях.
– Вы так любезны, мистер Хамфриз, правда, Джордж? И вы действительно прощаете меня? Но подумать только! Вы никогда не видели бедного мистера Уилсона!
– Ни разу в жизни, даже писем от него не получал. Да, кстати, это вам следует простить меня. Мне удалось только письменно поблагодарить вас за ваши старания нанять для меня прислугу в Холле.
– Ах, мистер Хамфриз, это-то как раз не стоило труда. Но я очень надеюсь, что эти люди окажутся подходящими для вас. На должности дворецкого и экономки мы взяли пару, которую знаем много лет, – прекрасные уважаемые люди. А мистер Купер нашел людей для конюшни и сада.
– Да, мистер Хамфриз, их там много. Главный садовник служил еще у мистера Уилсона, он – единственный, кто остался из прежней прислуги. Большая часть старых слуг получила небольшое наследство от старого джентльмена, и они уволились, а ваши новые экономка и дворецкий, как верно заметила жена, заслуживают полного доверия с вашей стороны.
– Так что, мистер Хамфриз, все готово, и вы можете ступить в ваше поместье прямо сегодня, чего, как я понимаю, вы и желаете, – сказала миссис Купер. – Готово все, за исключением компании, а в этом вопросе, боюсь вас ожидает разочарование. Но, как мы поняли, вы сами возжелали приехать без отлагательства. Если же я не права, спешу вас заверить, что мы будем счастливы, если вы захотите пожить у нас.
– Я нисколько в этом не сомневаюсь, миссис Купер, и крайне вам благодарен. Но мне кажется, мне следует не медля сделать этот решительный шаг. Я привык жить один и найду, чем заняться в вечерние часы… документы, книги и тому подобное… А если мистер Купер сможет уделить мне время и показать мне дом и участок…
– Конечно, конечно, мистер Хамфриз. Я к вашим услугам в любое время.
– До обеда, папа, ты хочешь сказать, – пояснила мисс Купер. – Не забудь, мы собираемся к Браснеттам. А ты все ключи взял от сада?
– Вы хорошо разбираетесь в садоводстве, мисс Купер? – полюбопытствовал мистер Хамфриз. – Не будете ли вы так добры разъяснить мне, что меня ждет в Холле?
– Ну, не знаю, хорошо ли я разбираюсь в садоводстве, мистер Хамфриз… цветы я очень люблю… но парк при Холле прелестный, я часто об этом говорю. Он такой старомодный, весь зарос кустарником. Еще там старый храм и лабиринт.
– Да что вы говорите? А вы когда-нибудь по нему ходили?
– Н-нет, – ответила мисс Купер, поджимая губы и отрицательно качая головой. – Мне очень хотелось побывать там, но старый мистер Уилсон вечно держал его закрытым. Он даже леди Уордроп туда не пустил. Она живет неподалеку, в Бентли, и вы знаете, она-то как раз разбирается в садах и парках, если вам это интересно. Поэтому я спросила папу, взял ли он все ключи.
– Понятно. Что ж, я должен обязательно посмотреть лабиринт и, когда изучу путь, показать его вам.
– Ах, спасибо, спасибо, мистер Хамфриз! Вот посмеюсь я над мисс Фостер (она – дочь священника, они сейчас уехали на выходные… такие приятные люди). Понимаете, мы постоянно шутим, кто из нас первая проникнет в лабиринт.
– Садовые ключи, должно быть, в доме, – сообщил мистер Купер, разглядывая большую связку ключей. – В библиотеке их там много лежит. Ну а теперь, мистер Хамфриз, если вы готовы, нам придется попрощаться с дамами и предпринять нашу небольшую экспедицию.
Как только они вышли из парадных ворот мистера Купера, Хамфриз был вынужден пройти сквозь строй собравшихся на деревенской улочке многочисленных местных жителей, внимательно его разглядывавших и приветствовавших снятием шляп. Далее, в садовых воротах своего поместья, ему пришлось обменяться несколькими словами с женой привратника и с самим привратником, отвечающим за состояние дорог в парке. Однако у меня нет времени, дабы предоставить полный отчет о его последующих передвижениях. Осмотрев участок примерно в полмили между воротами и домом, Хамфризу наконец удалось задать несколько вопросов своему попутчику о дяде, и мистер Купер безотлагательно пустился в подробные объяснения:
– Просто невероятно, как сказала моя жена, что вы никогда не видели старого джентльмена. И все-таки… не поймите меня превратно, мистер Хамфриз, я хочу доверительно сообщить вам, что, на мой взгляд, между вами и ним есть некоторое сходство. Я не хочу сказать ни слова в осуждение… ни единого слова. Я могу рассказать вам, каким он был. – Мистер Купер неожиданно остановился и устремил свой взгляд на Хамфриза. – Он был, как говорится, человек в футляре. Болезненно сомнительным. Да, именно это слово характеризует его точь-в-точь. Да, таким он был, сэр, болезненно сомнительным. Не принимал участия ни в чем, что происходило вокруг. Осмелюсь предложить вам, сэр, вырезку с несколькими словами из нашей местной газеты, в которой я, воспользовавшись случаем, работал. Если я правильно помню, в них самая суть. Только не спешите, мистер Хамфриз, с впечатлением, – продолжал Купер, выразительно постукивая Хамфриза по груди, – что я хочу сообщить нечто недостойное о вашем дяде. Ваш многоуважаемый дядя и мой бывший работодатель был в высшей степени достойным человеком. Честный, мистер Хамфриз, ясный, как свет, разумно мыслящий во всех делах. Он обладал чувствительным сердцем и великодушной рукой. Но, увы, камнем преткновения являлось его злополучное здоровье или, если точнее выразиться, отсутствие здоровья.
– Да, бедняга. Он что, чем-то страдал до своей последней болезни… которая, а вовсе не возраст, как я понимаю, и погубила его?
– Именно так, мистер Хамфриз… именно так! Мерцающая искра долго тлеет в печи. – Сии слова Купер сопроводил соответствующим жестом. – Золотая чаша постепенно перестает вибрировать. Но на другой ваш вопрос мне придется ответить отрицательно. Абсолютное отсутствие жизненной силы? да; особые жалобы? нет, если не принимать во внимание постоянный неприятный кашель. О, да мы почти у дома. Красивое здание, мистер Хамфриз, как вы считаете?
Вышеприведенного эпитета здание и впрямь заслуживало, только его архитектура отличалась некоторой причудливостью – очень высокий дом из красного кирпича с обычным парапетом, почти полностью скрывавшим крышу. Будто посреди сельской местности воздвигли дом городского типа. У здания были высокий фундамент и ведущая к парадному входу на редкость впечатляющая лестница. Вследствие своей высоты дом явно тяготел к пристройкам, но они отсутствовали. Конюшни и остальные служебные здания прятались за деревьями. Хамфриз датировал дом семидесятыми годами или около того.
О проекте
О подписке