Читать книгу «Голландская могила» онлайн полностью📖 — Моники Кристенсен — MyBook.
image

Глава 5. Ню-Олесунн

Примерно в пять утра на следующей день после того, как туристы нашли на Птичьем мысу человеческую голову, «Белый медведь» вошёл в Конгс-фьорд и причалил в Ню-Олесунне. На палубе не было ни души. Пассажиры крепко спали в каютах и поэтому не видели, как судно прошло мимо гор и ледников и подошло к маленькому шахтёрскому городку. В Конгс-фьорде тумана не было, и прямо над судном в небе виднелось маленькое окошко синевы. Причал был пуст, и матрос, спрыгнув вниз, накинул трос на железные швартовые тумбы.

– Ну что ж, – вздохнул штурман, когда матрос вернулся в рубку, – пойду прикорну. Присмотришь тут за… – не договорив, он широко зевнул и исчез на лестнице.

Матрос убавил звук стоявшего в рубке радио и устроился поудобнее в капитанском кресле, надвинув на глаза фуражку. Спустя несколько минут он тоже спал. Когда «Радио Шпицберген» связалось наконец по аварийной частоте с Ню-Олесунном, на этот небольшой арктический посёлок вновь опустился туман. Наладить вертолётное сообщение не представлялось возможным.

Большинство туристов, прибывающих в Ню-Олесунн морем, убеждены, что это – одно из прекраснейших мест на всем Шпицбергене. К сожалению, впечатление отчасти портят дома, выстроенные на пригорке возле причала. Они представляют собой бетонные сооружения, спроектированные в духе индустриальной архитектуры 1950-х. При проектировании размеры рассчитали неточно, и впоследствии оказалось, что они намного больше, чем требуется. Туристы часто недоумевали, почему эти здания, если уж их не используют, вообще не снесут.

Старая очистная станция представляла собой одиннадцатиэтажную бетонную громаду, сложенную удивительно прочно – настолько, что все специалисты в один голос предупреждали: ни взорвать, ни разобрать её не получится. Сейчас здание, из которого давно уже вынесли всё оборудование, напоминало пустой череп. Внутри с этажа на этаж вела узенькая лестница без перил. Это сооружение возвели на старых голландских могилах, и даже те, кто не верил в привидения, считали здание чересчур мрачным и неуютным. Без причины туда редко заходили.

Дальше, у подножия горы, раскинулся крошечный посёлок. Его маленькие деревянные домики появились здесь в 1920-х, после основания шахтёрского городка. Домики были выкрашены в тёплые красные и жёлтые тона и построены вдоль посыпанных гравием дорог. Именно этот очаровательный пейзаж туристы видели в брошюрах о Ню-Олесунне. И именно в этих домиках располагались научно-исследовательские станции, где жили и работали учёные со всего мира.

Кнуту Фьелю в доме для полевых инспекторов поспать тоже не удалось. Он всю ночь пролежал без сна, раздумывая, откуда же взялась найденная голова. Когда около шести утра позвонил дежурный из Лонгиера, Кнут облегчённо вздохнул. Спальня Турбьёрна пустовала – ту ночь он решил провести где-то в гостях в старом шахтёрском посёлке. Кнут выглянул в окно и вздохнул. Между домами, серый и влажный, по-прежнему висел туман. Кнут прошёл на кухню и поставил на плиту кофейник. Турбьёрн наверняка вот-вот вернётся. Кнут уселся за кухонный стол и закурил сигарету, стараясь держать её подальше от лица – будто пытался избавиться между затяжками от дыма. Если Кнут с Турбьёрном и ссорились, то только из-за того, что Кнут курил. Тем не менее, когда Турбьёрн куда-то уходил, Кнут без зазрения совести курил прямо в доме.

Было раннее утро, но Кнут уже надел тёмно-синюю футболку, которая на нём почему-то выглядела униформа.

– Так-так… – сказал он, услышав, как открывается входная дверь.

На пороге появился Турбьёрн.

– Уже проснулся? Да ты, похоже, и не ложился. А кофе есть?

– Слушай, я тут вот что подумал. Мы могли бы кое-что предпринять. «Белый медведь» причалил пару часов назад – это мне Том Андреассен только что сказал. По рации связаться с ними не получается. Может, нам заглянуть к ним и лично поговорить с капитаном?

– Это тебе Андреассен сказал? – Турбьёрн склонился к маленькому холодильнику и принялся выкладывать оттуда на стол маргарин, сыр, паштет из баранины и варенье.

– Нет, прямо вот так он не сказал. Но они там вообще неторопливые. Он говорит, они уже вызвали народ из Осло, из криминальной полиции.

– Значит, придётся съездить поговорить с ними. Ты бы хоть перекусил чего-нибудь сначала, – Турбьёрн наклонился вперёд и открыл окно над столом. – Ты что, опять тут курил?

Кнут не ответил. Его голова была по-прежнему занята убийством. Разве им не следует срочно выехать туда, где обнаружили голову? На скоростной резиновой лодке они уже через час туда прибудут. Пока Кнут не сомневался, что смерть наступила в результате несчастного случая и что другие части тела тоже находятся на Птичьем мысу. Чтобы на Шпицбергене кто-то совершил преднамеренное убийство? Нет, подобное немыслимо. На этих островах такое просто-напросто невозможно.

Когда инспекторы подошли к «Белому медведю», на них были чёрные куртки с эмблемой управления и золотистыми полосками на плечах.

– Как-то здесь пустынно. Такое впечатление, что на борту ни души.

– Вряд ли они все сошли на берег. Наверняка спят.

Они подставили трап и забрались на борт. С громким стуком спрыгнули на палубу, но на стук никто не вышел – ни пассажиры, ни экипаж. Инспекторы вошли в открытую дверь и дошли до рубки, где увидели храпящего в капитанском кресле матроса.

– Ну, по крайней мере, на борту есть люди, – прошептал Кнут, – давай спустимся в кают-компанию.

Но и там тоже было пусто. Турбьёрн пожал плечами. Напарники уже развернулись и собирались вернуться на палубу, когда на трапе появился капитан – всклокоченный и с опухшими глазами.

– Ох ты чёрт, – пробормотал он, – что-то я заспался. Все остальные ушли в «Кингс Бей» – оттуда начальник заходил и пригласил их на завтрак.

Здание столовой в Ню-Олесунне, как и бетонные громады возле причала, было построено в тех же 50-х годах и воплощало характерную для тех времён страсть к серым громоздким постройкам. Красивым это здание никто не назвал бы, однако учёным, приезжавшим в Ню-Олесунн из года в год, нравились и его неказистый фасад, и старомодное убранство. На первом этаже располагались просторная раздевалка, несколько туалетов, два больших морозильных помещения и промышленный холодильник. Во времена шахтёров здесь хранилось продовольствие, которого было достаточно, чтобы прокормить триста человек на протяжении всей зимы. На втором этаже находились общая гостиная, салон и огромная кухня, где в ряд выстроились плиты, в своё время работавшие сутки напролет.

Сойдя на берег, стюард направился прямиком сюда, в кухню. Он уселся за маленький столик, накрытый грязноватой скатертью, и вытащил пачку табака для самокруток.

– Чудненько всё сложилось, ничего не скажешь. А я-то думал, что мы двинемся на север. И вот пожалуйста – мы снова в Ню-Олесунне. Причём ведь меньше суток назад отчалили отсюда! И теперь вообще непонятно, на сколько мы тут застряли.

В ответ повар лишь что-то пробормотал себе под нос. Он жарил яичницу и выкладывал готовые порции на большое блюдо.

– Но какое, к чёрту, на Шпицбергене убийство? Кто мог такое сотворить? Смысл-то в чём? – стюард зажал в зубах самокрутку, зажмурился и принялся размышлять вслух: – Похоже, в Ню-Олесунне все на месте. И в Лонгиере никто не пропадал.

Повар словно воды в рот набрал.

– Может, он пришлый? Например, рыбак с какого-нибудь судна? Вот только не надо мне рассказывать, что эти – там, на вышке, – знают про все иностранные суда, которые снуют тут в окрестностях. Зимой это маловероятно, – он вскочил и затушил окурок в кофейном блюдце, которое служило здесь пепельницей, – по-моему, надо мне всё же поговорить с этим английским инспектором.

Повар с отсутствующим видом кивнул, ни на секунду не отрываясь от яичницы. Он старался не нарушать старого жизненного правила всех поваров Ню-Олесунна, согласно которому им не следовало вмешиваться в дела, их не касающиеся.

Стюарду Юхансену долго искать не пришлось – Себастьан Роуз с женой и полевым инспектором Фьелем сидели в гостиной. За другими столиками, бледные и серьёзные, расположились остальные пассажиры с «Белого медведя». Когда стюард выдвинул стул и уселся за столик инспектора, Кнут Фьель, что-то говоривший по-английски, удивлённо посмотрел на стюарда, но продолжал говорить:

– …Вот так обстоят дела. В управлении считают, что речь идёт о несчастном случае, просто-напросто потому что убийство на Шпицбергене – вещь совершенно невообразимая.

Эмма Роуз взглянула на мужа, но улыбки на её круглом розовощёком лице не было. Она вяло ковырнула вилкой яичницу с беконом.

– Мой муж считает, что на месте преступления он заметил нечто такое, что свидетельствует об убийстве. Верно ведь, Себастьян?

Себастьян Роуз посмотрел на жену и подумал, что именно она больше всех остальных говорила о каком-то неприятном чувстве, возникшем после того, как их пригласили на завтрак сюда, в Ню-Олесунн. Он поддразнивал её, говоря, что она просто плохо реагирует на смену погоды и что это чувство возникло из-за холодного и влажного тумана, улёгшегося на старые дома. Однако он сознавал, что она права, хоть и не понимал толком, каким образом она умудрилась сделать подобные выводы на основании того, что он рассказал ей о страшной находке.

Роуз повернулся и перехватил взгляд молодого полевого инспектора.

– Место, где нашли голову, – что-то с ним было не так. Сейчас я уже не вспомню, что именно. Я попытался было уточнить у Ады Хемминг – это та самая девушка, которая обнаружила голову, – но заставлять её вновь пережить тот миг, когда она вытащила из могилы отрезанную голову, просто бесчеловечно, – инспектор Роуз выложил на стол стопку исписанных листков. – Я отметил, где все пассажиры находились вчера вечером, а также чем занимались и что могли видеть или заметить. Но, боюсь, особого интереса эти заметки не представляют.

Кнут взял бумаги и благодарно кивнул.

– В одном из тех старых домов у нас что-то вроде офиса. Лучше будет мне это забрать туда – у нас там факс. Правда, не уверен, что он работает. Телефонная связь между Ню-Олесунном и Лонгиером идёт по радиолинии, установленной на леднике Конгсбреен. Иногда связь есть, а иногда она пропадает. Это зависит от того, заряжены ли аккумуляторы.

Он опустил глаза и, поправив очки в стальной оправе, погрузился в чтение. Все остальные молча смотрели на него.

– А голова не могла случайно закатиться в могилу? – спросил он наконец. – Вы не обратили внимания, как именно лежала крышка гроба? Может, она уже была разбита?

– Лорелей Хемминг утверждает, что нет, – вмешалась Эмма Роуз, – не знаю, что именно она рассказала тебе, Себастьян, но мы с ней сегодня ночью немного поболтали. Она совершенно уверена, что крышка лежала чуть кривовато и на ней была трещина, но не более того. Миссис Хемминг интересовал череп. Он лежал сбоку, так что сквозь трещину она разглядела часть черепной коробки и глазницу. Она говорит, что ошибиться не могла. Содержимое могилы стало видно, лишь когда миссис Хемминг наступила на крышку и та вдребезги разлетелась. Но она упала на спину, так что ничего не заметила.

– Мне она рассказала то же самое, – подтвердил инспектор Роуз. – Ада Хемминг – единственная, кто увидел содержимое могилы, пока не сбежались все остальные. Но она, как я уже сказал, не самый надёжный свидетель. Она говорит, что голова лежала с противоположного края могилы.

– Похоже, остальных пассажиров намного больше тревожит самочувствие Ады Хемминг, – заметил Кнут Фьель, изучая записи. – Вижу, фотограф из «Evening Standard» сделал довольно много снимков. Интересно будет их проявить и проверить, нет ли на них чего-нибудь важного.

До этого момента стюард Юхансен молчал, но сейчас решил изложить свою версию, что умерший мог прибыть на Шпицберген на иностранном судне. Выслушав его, Себастьян Роуз вежливо улыбнулся, но покачал головой:

– Давайте будем исходить из того, что это преступление и что преступник спрятал голову в могилу, чтобы скрыть улики. Значит, он знал о существовании этих могил. И знал, где они находятся. С трудом верится, что моряк-иностранец мог знать, где на Шпицбергене старые захоронения. Не стоит забывать, что даже сейчас, в конце июня, кое-где здесь лежит снег. А я уверен, что голову положили в могилу не накануне, а намного раньше. Она так выглядела… Ну, я не уверен, но предположил бы, что голова пролежала там несколько месяцев, – инспектор Роуз огляделся, но, похоже, больше никто его не услышал.

– В марте я ездил туда на снегоходе, – сказал вдруг стюард, задумчиво глядя вперёд, – мне иногда нравится взять вот так и уехать подальше от всех. Вы даже не представляете, насколько стюардам в Ню-Олесунне нелегко живётся. Покоя нет ни днём, ни ночью. Ну да я не об этом сейчас. Я о том, что в тот раз добрался и до Птичьего мыса.

Кнут Фьель так внимательно разглядывал Пола Юхансена, словно впервые заметил его.

– У нас нет никаких оснований полагать, что убийство произошло в марте. Сначала надо дождаться заключения патологоанатомов. Но уж если ты заговорил об этом – когда ты ездил туда, ты видел что-нибудь необычное? Ты что, подъезжал прямо к могилам?

– Нет, до самих могил я не доехал, – признался стюард.

– Но зачем вы туда ездили? – помешивая чайной ложкой в чашке, Эмма Роуз с любопытством посмотрела на стюарда. – Там есть маленький домик, вы хотели добраться до него?

– Нет, эта избушка заперта – это часть радиомаяка. Я собирался доехать до Нью-Лондона на другом берегу Конгс-фьорда и поехал прямо по льду фьорда. В 1920-х там пытались наладить разработки мрамора, и ещё с тех времён остались старые английские домики. Некоторые из них перенесли в Ню-Олесунн, но три домика осталось стоять на том берегу. Кстати, во время инспекций губернатор ночует в одном из них, – стюард взглянул на Кнута. – Я собирался перебраться через горы и спуститься вниз, к домику под названием «Кэмп Зоэ» на берегу Кросс-фьорда. Но за несколько дней до этого был сильный снегопад, и снегоходную трассу так занесло, что я поехал на ледник 14 июля, к другому домику. Кстати, его владелец – наш губернатор. Лет шестьдесят-семьдесят назад его дедушка, Рафаэль Берг, был тут, на Шпицбергене, охотником. А вот судя по внуку, этого не скажешь. В Лонгиере говорят, что он больше похож на заваленного работой бухгалтера.

Он вытащил самокрутку и сунул её в рот, однако закуривать не стал.

– По пути назад я решил было заехать в Сарстанген, но это далековато, так что вместо этого я поехал на Птичий мыс. Никого, кроме меня, там не было. Правда, на льду возле берега я заметил свежий след от снегохода, но в этом ничего удивительного нет. В марте все местные жители расчехляют скутеры и катаются.

– Ну, теперь мы, по крайней мере, знаем, что в марте там были вы, – улыбнулась Эмма Роуз.

Пол Юхансен рассмеялся.

– Но я голову в могилу не прятал. Убей я кого-нибудь, то засунул бы тело в мясорубку, а из фарша приготовил бы ужин.

– Давайте не будет забывать, что ведётся расследование, – все эти шутки явно вывели Фьеля из себя. Он резко поднялся, собрал со стола листочки и коротко кивнул инспектору Роузу: – Не прогуляетесь со мной до нашего домика? А оттуда мы позвоним в Лонгиер, в управление губернатора.

Они вдвоём направились к двери, а Эмма Роуз с улыбкой похлопала стюарда по руке.

– Ай-яй-яй, – сказала она, – не надо так шутить с этим молодым человеком. Уж очень он серьёзно относится к своей работе. К тому же мой муж согласен – он тоже считает, что убийство произошло здесь, в Ню-Олесунне или где-то в окрестностях. И тогда получается, что убийца – местный. Согласны?

Самолёт до Шпицбергена вылетал на следующее утро. Билет оказался недешёвым. Значит, по приезде придётся экономить.

Изначально он планировал купить билет в один конец, но в агентстве его отговорили. Сказали, что полиция острова крайне подозрительно относится к тем, кто покупает билеты в один конец. А забронировав билет в два конца, он обеспечивал себе спокойное пребывание в Лонгиере.

Обратный рейс он забронировал на 15 июня. Значит, на острове он пробудет три месяца с небольшим – и этого достаточно, чтобы успеть сделать всё задуманное.

На борту самолёта, салон которого был заполнен лишь наполовину, он плотно позавтракал и вытащил папку, где хранились газетные вырезки. Он отметил номера телефонов, по которым собирался позвонить.

Другие пассажиры вокруг болтали и смеялись, занятые своими делами. Он почувствовал внутри какую-то необъяснимую пустоту. Женщина, сидевшая неподалёку, несколько раз взглянула на него. В этом он был уверен. Однако когда он улыбнулся ей, она отвела взгляд.

1
...
...
10