Шестое чувство

К вечеру, когда жилище было украшено, подарки красиво сложены на столе, а вкуснейший торт ждал своей участи в холодильнике, Петр уже изнемогал от нетерпения. Он то садился не диван, то подходил к окну, то просто бесцельно ходил из угла в угол по залу, словно никак не находя себе места.

Чтобы хоть как-то убить время, он достал книгу Достоевского, которую уже давно хотел перечитать, но никак не находил свободное время. Петр сначала просто открыл ее, чтобы полистать и сам не заметил, как углубился в увлекательное чтение.

– Да, интересную тему затронул автор, – задумчиво произнес Петр, все больше увлекаясь сюжетом и погружаясь в не свойственные его характеру, раздумья.

“Интересно, а как вообще Раскольников мог прийти к мысли об убийстве?” – Петр помнил из краткого содержания только то, что главный герой убил какую-то старуху, но, в принципе, был довольно неплохим парнем. Теперь же, читая все с самого начала, Петр начинал понимать, как окружающая действительность подтолкнула Раскольникова совершить преступление.

Задумавшись, мужчина машинально перелистнул страницу и вдруг заметил, что последние несколько секунд механически читал, не понимая написанного и немного отстал от сюжета. Перевернув страницу обратно, он начал перечитывать заново.

Дойдя до шестой главы романа, он неожиданно почувствовал, как его сердце бешено заколотилось, и чуть переведя взгляд от книги, он вдруг боковым зрением увидел, как что-то темное прошло мимо него, и он мог поклясться, что почувствовал даже легкий ветерок. Мгновенный озноб охватил его тело и Петр инстинктивно затаил дыхание, как в детстве, когда ему мерещились страшные чудовища, прячущиеся по углам, когда выключался свет.

Мужчина молниеносно повернул вмиг потяжелевшую голову налево и стал осматривать комнату. Никого. Ничего. Но что-то же он точно видел… Жуткое чувство никак не торопилось покидать его.

– Нет, все-таки, показалось, – облегченно выдохнул он. – Видимо просто глаза устали. Отложив захватившую его с головой, книгу, он уже хотел оставить приятное чтиво до лучших времен, и даже привстал, чтобы направиться к книжному шкафу, но в последний момент, почему-то, передумал.

– Нет, нельзя на самом интересном месте останавливаться вот так, – смирившись с несдерживаемым любопытством, он дал себе слово: “Еще одну главу и все! Потом сделаю перерыв”.

Сев поудобнее и придвинув диванные подушки поближе, Петр прикрыл на минуту глаза, держа книгу и заложив палец вместо закладки между страниц.

– Всего один день осталось потерпеть! Скорее бы прошла эта ночь и я снова увижу своих любимых! – выдохнул мужчина, бросив тоскливый взгляд на семейное фото и… Вот оно! Вновь! Темная тень! Ему не показалось!

“Что это за чертовщина?!” – За долю секунды конечности Петра похолодели и он стал похож на смерть. Он осторожно отложил книгу в сторону и прислушался. На стене еле-еле подавали признаки жизни старые дедушкины часы, за окном послышался лай соседской собаки и Петр инстинктивно покосился на окно.

Где-то в комнате, был кто-то еще, мужчина не мог это объяснить даже самому себе, он это просто чувствовал леденящим душу страхом. На лестничной площадке хлопнула соседская и Петр от неожиданности вздрогнул. Может быть кто-то забрался в квартиру, пока меня не было? Нет, если бы в доме был кто-то посторонний, то Петр непременно заметил бы это. Незваный гость давно уже выдал бы себя. На всякий случай мужчина обошел зал, заглянул на занавески, выглянул на балкон, посмотрел за дверями, – никого. Вряд ли в квартире кроме него еще кто-то есть.

Обойдя еще раз всю квартиру и не обнаружив ничего необычного, Петр немного успокоился. Наваждение ушло, словно и не было.

– Да что ж со мной такое сегодня происходит?! – Испуганно произнес Петр громким голосом, чтобы развеять нависшую тишину, которая пугала его до чертиков.

– Я схожу с ума? Нужно перестать думать о всякой бесовщине! Мне все это показалось, здесь никого нет. – Петр выдохнул и прислушался к стуку своего сердца.

– Я ничего не видел. Не было никакой тени и точка! – Приказным тоном отчитал он себя. И уже чуть успокоившись, попытался даже пошутить, чтобы не думать больше о необъяснимом и переключиться снова на сюжет книги: “Видимо много думал о Раскольникове и отождествил себя с героем”.

Петра действительно очень сильно впечатлили детские переживания Раскольникова, когда тот впервые увидел, как люди убивают из удовольствия. Петр, читая про убийство несчастной лошади, забиваемой со свирепым удовольствием пьяной шайкой под веселые возгласы и песни, словно сам побывал на той площади и своими глазами видел все происходящее.

“В школе мне не понравился этот роман и я совершенно ничего из него не вынес для себя, прочитав поверхностно краткое содержание, чтобы можно было отвечать на вопросы у доски. Сейчас, словно открыл для себя новый мир. Достоевский так пишет, словно сам попадаешь в сюжет.” – мужчина всеми силами пытался сосредоточиться на романе, но ощущение страха возвращалось вновь и вновь.

“Спать еще рано”, – подумал мужчина, включая телевизор, в надежде, что может быть по ящику покажут что-то интересное.

“Как всегда, ничего стоящего”, – разочарованно подумал он, переключая скудный набор каналов. Бросив беглый взгляд на выходящее во двор окно, затем развешанные им совсем недавно шарики по всей квартире, он мечтательно улыбнулся. “Скорее бы начался новый день! Вот бы перенестись сразу в долгожданное завтра!”

На одном из каналов шла какая-то спортивная передача, но Петр никогда не любил смотреть спорт по телевизору, и всегда быстро переключал каналы, ища что-то более информативное, на его взгляд. Он всегда недоумевал, почему люди так любят переживать за чужую игру и испытывал большое сочувствие к таким страдальцам, ощущая в этом вопросе некое превосходство над ними.

Петр не наблюдал за собой особую ненависть или неприязнь к подобного рода “телешоу”, он даже мог сидеть со своим дядей, когда был у него в гостях и смотреть на бегающие силуэты на экране, но никогда не вникал в “сюжет происходящего”, считая такие просмотры пустой тратой времени. Он уходил куда-то глубоко в себя и о чем-то думал, строил планы на будущее, такого рода “медитация” помогала ему быть всегда спокойным и уравновешенным в любой ситуации, но кроме просмотра телевизора с неинтересным ему контентом, казалось, ничто его так не могло больше вогнать в столь глубокий транс.

– Спортом нужно заниматься самим, а не смотреть, как это делают другие! – нервно шутил он, когда приходили его школьные друзья. Ему не очень нравилось, когда какой-то очередной захватывающий матч и, каждый раз, самый ответственный, брал инициативу в свои руки и нагло воровал все внимание приятелей, которым уже сразу же становилось совершенно не до Петра. А потом они, спохватившись, что уже поздно, просто уходили, и мужчина печально отмечал про себя, что вместо встречи старых друзей, в его квартире состоялся обычный просмотр спортивной телепередачи. Со временем он звал друзей все меньше и меньше, а с рождением Алисы и вовсе свел все общение на нет.

Не найдя по телевизору для себя ничего полезного и стоящего внимания, Петр выбрал самый безобидный канал с каким-то бразильским сериалом, и целую минуту простоял возле телевизора, пытаясь вникнуть в странноватый сюжет, а затем включив звук погромче, сел поудобнее на старенький массивный и уже не очень удобный диван.

На экране постоянно мелькала какая-то женщина, которую звали Мария, она терзалась и переживала и рассуждала о каком-то серьезном выборе. Петру было совершенно неинтересно слушать разговоры персонажей и он просто наблюдал за происходящим, не как зритель, а как кинокритик. Даже не зная сюжета сериала, Петр сразу же заметил, что каждая сцена затянута до смешного. Мужчине также показалось, что актриса сильно переигрывает.

“Как-то ненатурально у нее получается доносить до телезрителя боль своего персонажа”, – подумал мужчина, снова беря в руку книгу, и снова “провалился с головой” в мысли о завтрашнем дне, бегая глазами по строчкам и не замечая, что суть сюжета уже давно потеряна.

Из “счастливого завтра” Петра вытащила залаявшая, где-то под окном, собака и Петру опять стало не по себе. Он снова обратил внимание на кричащую женским голосом коробку на тумбе и решил, что на сегодня “бразильской любви” ему уже хватит. Он подошел к телевизору, но в последний момент не стал его выключать, а просто убавил немного звук. С телевизором было не так тоскливо и одиноко. Петр снова сел на диван и продолжил чтение, стараясь сосредоточиться на сюжете и не думать ни о чем более.

Больничные будни

Именно в эту ночь, перед выпиской, столкнул злой рок дочь Петра Семеныча и одну из старших медсестер, в халатности к своей работе которой, мог позавидовать только самый заядлый тунеядец советских времен. Все люди связанны узлами судьбы с другими и столкновение с каждым последующим незнакомцем, способно в той или иной мере изменить направление жизни. Некоторые встречи являются судьбоносными, а некоторые даже последними…

Как это и случается в конвейерной работе, где люди всего лишь безликие сосуды, проплывающие мимо и не задевающие душу своими проблемами, Антонине Сергеевне было сложно вспомнить, за какие грехи она несет крест в стенах этой обители больных и убогих. Существование в больничных стенах превратилось в монотонное прозябание.

“Это словно день сурка”, – жаловалась она самой себе порой. Иногда ей казалось, что каждая рабочая смена останавливала привычное течение времени и порой обычная минута растягивалась до невозможности.

– Дурацкое дежурство! – Сокрушалась Антонина Сергеевна каждый раз, когда ей нужно было идти на работу. Иногда ей казалось, что вся эта трудовая рутина, как голодный вампир, высасывает из нее энергию, а иногда ей мерещилось, что она всего лишь бездушный робот: этому выдать таблетку, этому сделать укол, этого по расписанию проводить на рентген… И так по кругу из смены в смену.

“Многие из них даже не нуждаются в медицинской помощи, и все-равно находятся здесь!” – с пренебрежением думала Антонина Сергеевна.

– Конечно! Государство за все заплатит, все им бесплатно сделали, вот и идут сюда, как фашистские танки на Ленинград. Надо – не надо, ложаться! Чуть температура у ребенка, – сразу скорую. Как раньше наши прабабки? А как в войну дети выживали? Никто за ними так не бегал, зад не подтирал. Поэтому мы такие закаленные, не то что эта молодежь, тьфу! – сквозь зубы проворчала Антонина Сергеевна выходя из сестринской. Она любила ворчать, но делала это так, что никто не мог разобрать слов, но если кто-то имел несчастье встретиться ей на пути в этот момент и увидеть ее колкий взгляд, – инстинктивно понимал, что нужно быстрее уносить ноги.

Так и проходили дежурства медицинского работника: обойти палаты, выполнить некоторые предписания врачей, а кто там и чем болен, черт с ними, принял-оформил историю болезни и выписал, – следующий!

“Как же это утомляет!”, – думала Антонина Сергеевна, когда шла делать вечерний обход.

– Последняя! Последняя и можно отдохнуть, – твердила себе для успокоения медсестра. Ей нужно было всего лишь зайти в последнюю палату к одной девочке, которая лежала с воспалением легких, быстро поставить антибиотик и вот она – свобода на сегодня!

– Ох ноженьки, мои ноженьки, – пожаловалась вслух кому-то женщина, почувствовав внезапную резкую боль от варикоза. Кляня работу, она стараясь не обращать внимание на недомогание как могла, а идти дальше. Ноги у Антонины Сергеевны, казалось, болели всегда. Когда именно она их “загубила”, женщина не смогла бы вспомнить, даже если сильно захотела. Постоянные неприятные ощущения от варикоза она чувствовала все время, даже когда спала и уже настолько привыкла к этой боли, что казалось, убери хворь из ее жизни и будет чего-то не хватать. Но иногда, особенно в дни, когда медсестра очень долго работала “ни разу не присев”, у нее возникали резкие “прострелы”, как она их называла, и в эти минуты она чувствовала себя самой несчастной на свете.

“Наконец-то, будет возможность отдохнуть и насладиться просмотром любимого сериала. А сюжет там сейчас как раз развивается, закручивается все в сложный узел и именно в эту самую минуту!” – от досады она закусила больно губу.

“Кого же выберет Мария себе в мужья? Бедная девочка! Как же тяжела ее жизнь: любить двоих – это же так сложно! Эх, где мои 18? Скорее бы освободиться и продолжить просмотр”. – Так с тяжелыми думами о несчастной Марии, Антонина Сергеевна и торопливым шагом, насколько ей позволяли уставшие ноги, направлялась делать роковой укол.

Алиса уже крепко спала, когда старшая медсестра зашла в палату, а Екатерина читала книгу и была крайне удивлена столь поздним визитом: – Какие еще уколы? – растерянно спросила она – Нас выписывают, мы уже выздоровели.

На что получила едкое замечание от Антонины Сергеевны, что умничать можно с доктором, и не мешать делать ей ее работу.

– Вот утром у врача и спросите, почему назначили, а мое дело маленькое – есть предписание сделать и я делаю! – С этими словами она быстро сделала последнюю на сегодняшний день инъекцию и вышла из палаты, демонстративно хлопнув дверью.

– Умные очень уж! Рожать научились, а старших уважать нет! – проворчала Антонина Сергеевна на пути к посту. Сделав заключительную отметку в журнале, она с облегчением и беззаботной улыбкой поплыла в сестринскую.

– Все, наконец-то!!! Свобода! Можно заняться своими делами и хорошо бы, чтобы ночное дежурство прошло как всегда, без проблем.

Эта женщина умела выбирать “спокойные” смены, словно обладая каким-то шестым чувством, и даже коллеги несколько раз как-то замечали, что она в этом деле просто везунчик. А Антонина Сергеевна при этом с неподдельной гордостью расплывалась в улыбке, ссылалась каждый раз на многолетний стаж и в этом момент в ее взгляде мелькала нотка некой аристократичности, но не той, с которой рождаются, а которая достается выстраданным путем.

– Опыт не пропьёшь, – смеялись молодые врачи, часто подшучивая над напыщенной старушкой. Вот тут у Антонины Сергеевны и врачей была полная взаимная неприязнь: Антонина не любила их колкие насмешки и просто недоумевала, как такие юные молокососы могут зарабатывать больше неё, а она, такая опытная, должна им еще и подчиняться! Молча, терпя всю несправедливость судьбы, она безмолвно мстила им так, как могла. Маленькая месть гордой медсестры выражалось ярко в неподчинении некоторым предписаниям или, как она это называла,– приказам.