Цитаты из книг автора «Мишель Уэльбек»

Поль знал людей, у которых и мысли не возникает о том, чтобы нарушить данное ими слово, поэтому нет необходимости требовать от них формальной клятвы. Поразительно, что такие люди существуют и по сей день, и их не так уж и мало. Бокобза, вероятно, человек старой закалки, но Поль лучше знал Дюпона, а главное, Брюно. В течение последнего столетия или около того стало появляться все больше мужчин иного склада; эти скользкие весельчаки не могут похвастаться даже относительной невинностью обезьяны, они движимы адской миссией разгрызть и вытравить все связи, уничтожить все жизненно важное, все человеческое. К сожалению, они в итоге добрались до широкой публики, до народных масс. Образованная публика уже давно под влиянием мыслителей, перечислять которых скучно и утомительно, считает, что культура в упадке, но не в том дело, теперь правит бал широкая публика, она стала со времен “Битлз”, а возможно, и со времен Элвиса Пресли эталоном всякого признания, эту роль образованный класс, потерпевший крах как в этическом, так и в эстетическом плане и к тому же серьезно скомпрометировавший себя интеллектуально, уже играть не в состоянии. Таким образом, широкая публика приобрела статус универсального авторитета, и неизбежное снижение уровня ее требовательности – достойный сожаления факт, думал Поль, и может привести только к жестокому и печальному концу.

Во всем этом чувствовалось нечто гораздо более мрачное, а очевидное расхождение между намерениями политиков и реальными последствиями их действий представлялось ему нездоровым и даже зловредным, общество не может и впредь функционировать на этой основе, думал Поль.

Несет ли он ответственность за этот мир? В определенной степени да, ведь он служит в госаппарате, однако этот мир ему не нравился. Он не сомневался, что и Брюно стало бы не по себе от этих креативных бургеров, дзен-кабин, где во время пути можно заказать массаж шейно-воротниковой зоны под щебет птиц, от причудливых багажных наклеек “для контроля безопасности”, короче, от общего направления, которое принял ход вещей, от этой натужно-развлекательной атмосферы, а в действительности чуть ли не фашистской стандартизации жизни, постепенно отравившей каждый закуток повседневного существования.

как говорил Шопенгауэр, необходимо сохранять хотя бы минимум социальных контактов – как с приходом зимы к ней надо заново привыкать. Своего рода социальная гигиена.

пришли к своего рода стандартному отчаянию.

никогда не понимал, как можно вообразить себе “счастливого Сизифа”. Сизиф представляется мне очевидно несчастным, потому что он производит бессмысленные, повторяющиеся и мучительные действия; с другой стороны, тот, кто производит бессмысленные, повторяющиеся и приятные действия, с той же очевидностью представляется мне счастливым.

– Покорность, – тихо сказал Редигер. – Никогда еще с такой силой не была выражена столь ошеломляющая и простая мысль – что высшее счастье заключается в полнейшей покорности. Вряд ли я бы рискнул развить эту идею в присутствии своих единоверцев, они, возможно, сочли бы ее кощунственной, но мне кажется, существует связь между абсолютной покорностью женщины мужчине, наподобие той, что описана в «Истории О», и покорностью человека Богу, как того требует ислам.

Я с отвращением оглядел свою гостиную и волей-неволей вынужден был сознаться себе, что мне не доставило ни малейшей радости возвращение домой, в эту квартиру, где никто никого не любит и которую никто не любит.

Оказалось, что я не способен жить ради самого себя, а ради кого еще я мог бы жить?

Внизу, между известняковыми скалами метров пятидесяти в высоту, текла Дордонь, следуя своей загадочной геологической судьбе.