– Извини, но я не могу выйти за тебя замуж, – мягко проговорила она.

– Даже если я хочу заботиться о тебе и о нашем ребенке?

– Спасибо, но я в состоянии позаботиться о себе сама.

– Хорошо, – вдруг уступил он. – Ты не хочешь выходить за меня замуж, но, может, ты останешься со мной, пока не родится ребенок?

– Извини, но я должна отказать тебе и в этом.

Тони стиснул зубы, кивнул и не стал настаивать.

Он припарковался недалеко от своего дома. Когда Люси оказалась здесь в первый раз, она испытала легкий шок. Все в Тони буквально кричало о его богатстве: он разъезжал в роскошном автомобиле, пил самое лучшее виски, носил дизайнерскую одежду.

Однако жил он в ничем не примечательной квартире, в таком же непримечательном здании, на одной из самых скучных улиц Чикаго. Тони сказал ей тогда, что он не видит смысла в том, чтобы тратить деньги на жилье, в котором почти не бывает.

Обычно, когда они заходили в дом и садились в лифт, Тони держал ее за руку. Случалось, он начинал заигрывать с ней, пока они поднимались на его этаж. Но в этот раз он даже не попытался прикоснуться к Люси. Она испытала и облегчение, и разочарование одновременно.

Люси взяла за правило не привязываться к местам, где ей приходилось жить, но когда Тони открыл дверь и она зашла в его квартиру, к ее горлу подкатил ком. Сколько хороших воспоминаний было связано у нее с этой квартирой! В какой-то момент она стала для Люси настоящим домом, и тогда молодая женщина начала мечтать о том, что однажды Тони скажет ей, что его дом – это ее дом.

Но этого не произошло. И Люси поняла: предаваться несбыточным мечтам глупо и болезненно.

Тони закрыл дверь и положил руку ей на плечо. Сердце ее замерло. Люси понадобилось несколько секунд на то, чтобы понять: он всего лишь помогает ей снять жакет. Тони повесил жакет на спинку дивана. Там же оказались его пиджак и галстук.

– Не хочешь что-нибудь выпить? – предложил он. – У меня есть сок. Или я могу заварить чай.

– Достаточно простой воды. – Люси оглядывалась, пытаясь понять, произошли ли здесь какие-нибудь изменения за четыре месяца ее отсутствия.

Нет, все было по-прежнему. На кофейном столике лежали газеты, на спинке кожаного кресла висел голубой шелковый галстук. Мужская мебель. Все в квартире говорило о том, что здесь живет мужчина.

Было много кожи, металла и стекла. Голые деревянные полы. И никакого намека на присутствие женщины.

– Присаживайся. – Тони указал на диван.

Люси чувствовала, как он напряженно о чем-то думает. Его нервное состояние передалось ей, и ребенок в ее чреве начал вытворять акробатические номера.

Кухню от гостиной отделяла стена, но Люси слышала, как Тони ищет что-то в холодильнике. Он появился несколько секунд спустя, неся бутылку воды для нее и пиво для себя. Она ожидала, что Тони сядет в кресло напротив, но он опустился на диван рядом с ней.

Желание придвинуться ближе, прижаться к нему было как никогда сильным. Люси страстно хотелось, чтобы Тони обнял ее и, баюкая в своих объятиях, пообещал, что у них все будет хорошо. Чтобы он снова занялся с ней любовью, как будто не было этих четырех месяцев.

Вместо этого Тони сказал:

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Люси вздохнула. Да, стоило бы сообразить, что человек, привыкший всегда поступать по-своему, вряд ли легко уступит ей.

– Я понимаю, Тони, но я не могу остаться с тобой.

На его скулах заходили желваки.

– Хочешь лишить меня права быть отцом? – отрывисто спросил он. – Ты и так лишила меня возможности быть с тобой, когда ты только узнала о беременности.

Люси сжалась. Конечно, у Тони есть все основания сердиться на нее. По ее милости он узнал о том, что станет отцом, на несколько месяцев позже. Хорошо еще, что вообще узнал, поскольку она поддалась на уговоры матери, твердившей ей об этом постоянно.

К тому же, лишив Тони приятных волнений – теперь-то Люси не сомневалась, что для него эти волнения были бы приятными, – она лишила себя элементарного комфорта. Диван матери, на котором она спала последние четыре месяца, был жутко неудобным. Люси просыпалась либо с сильной болью в области поясницы, либо не могла повернуть шею, а чаще и то, и другое. Мысль о том, что она снова будет спать на кровати, показалась женщине чрезвычайно заманчивой. Но что станет с ее сердцем?

Нет, нельзя соглашаться. Но… но ведь ей сейчас нужно думать не о себе, а о ребенке.

– Допустим… только допустим, что я соглашусь жить у тебя, – осторожно начала она. – Но тогда мне нужна своя комната.

– Ты могла бы жить в моей.

Тони положил руку на ее бедро, и Люси захлестнуло желание. «Разве я не обещала себе больше не совершать необдуманные поступки?» – мелькнуло у нее в голове.

Весьма соблазнительно жить рядом с Тони до тех пор, пока не родится ребенок. Если бы это не означало рисковать своим сердцем. Можно, конечно, надеяться, что он ее полюбит, но в противном случае ей некого будет винить, кроме себя. И, если она останется в его квартире – исключительно ради ребенка, – придется установить кое-какие правила. Например, никакой близости.

Люси сняла его руку со своего бедра:

– Если я соглашусь поселиться у тебя, то ради ребенка наши отношения должны быть сугубо платоническими.

– Я так не считаю, но если таково твое условие… – Тони пожал плечами. Люси взглянула на него и моментально пожалела об этом, увидев завораживающие глаза и легкую усмешку на так и зовущих прильнуть к ним губах. Сердце ее забилось быстрее. – Я даже могу освободить свою спальню, а сам буду спать на кресле-кровати в кабинете.

Он вопросительно взглянул на нее, но, прежде чем Люси успела ответить, зазвонил его телефон.

Взглянув на дисплей, Тони пробормотал какое-то ругательство.

– Это дед. – Он встал и направился в кухню. – Я должен ответить.

Тони не знакомил Люси со своим дедом, но она так много слышала о нем, что ей казалось, будто она его знает. На свадьбе Люси не заметила мужчину соответствующего возраста, хотя Тони говорил ей, что дед и ныне покойная бабушка не пропускали ни одного важного события в его жизни.

Так почему же его не было на свадьбе?

Разговор длился от силы минуту, после чего Тони вернулся в гостиную.

– Это мама, – сообщил он. – Она наводит порядок у деда. Звонила, чтобы убедиться, что у меня все нормально. Они хотят поговорить с нами.

Перспектива встречи с его родителями Люси не вдохновляла. Должно быть, ужас отразился на ее лице, потому что Тони поспешил добавить:

– Не волнуйся. Я сказал ей, что сначала мы должны все обсудить и прийти к какому-нибудь решению, а уж потом встретимся с ними.

Лучше бы ей никогда не встречаться с его родителями. Или она малодушничает?

Если бы у Люси была возможность заглянуть в хрустальный шар, предсказывающий будущее, она ни за что не уехала бы из Чикаго. Она постаралась бы решить проблему, как положено взрослому человеку, а не страдающему от неразделенной любви подростку. Так, может, нет смысла оттягивать неизбежное? Она принесет родителям Тони свои извинения, и они, надо надеяться, проникнутся к ней сочувствием.

– Думаю, лучше не откладывать встречу, – сказала Люси.

Тони нахмурился:

– Ты уверена? Никакой спешки нет.

Она пожала плечами:

– Я заварила эту кашу. Мне и расхлебывать.

– Не будь к себе слишком строга.

Люси криво улыбнулась:

– Тебе легко говорить. Не ты объявился в день свадьбы сына и заявил, что ждешь от него ребенка. Разве тебе не захотелось бы узнать, кто эта женщина и почему она решила расстроить твою свадьбу.

– Ты слышала выражение: для танго нужны двое. В том, что случилось, есть и моя вина.

Только вряд ли члены его семьи считают так же.

– Давай все же не будем откладывать встречу с родственниками, – попросила Люси.

– Если ты этого хочешь…

Дело не в том, чего она хотела, а в том, что было правильно.

– А твой дед? – помедлив, поинтересовалась она. – С ним все в порядке?

Тони озадаченно поднял брови:

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, что на свадьбе его не было. Он плохо себя чувствует?

– Он в полном порядке, – заверил ее Тони. – Просто иногда он бывает упрям.

Люси не успела спросить, почему дед проявил упрямство, как телефон Тони снова зазвонил. Взглянув на дисплей, он выругался и не стал отвечать. Однако не успел Тони положить его в карман, как тот опять зазвонил. Он отклонил звонок и отключил громкий вызов, а затем повернулся к ней:

– Так как, ты остаешься или нет?

Сравнив жесткий диван матери с мягкой постелью, Люси была вынуждена признать, что она не такая стойкая, какой ей, вероятно, следует быть. Она была готова принять предложение Тони, руководствуясь не только тем, как лучше для ребенка, но и тем, как лучше для нее с точки зрения комфорта. Молодая женщина решила на время забыть о риске для сердца.

– Да, – кивнула Люси. – Я позвоню маме и скажу ей, что не нужно меня встречать и что ее диван снова свободен.

Тони нахмурился:

– Ты спала на диване?

– Либо он, либо пол.

Впрочем, между ними вряд ли существовала разница, если не считать того, что по старому, протертому до дыр ковру ходили друзья ее матери – если их можно назвать друзьями, – разношерстная толпа наркоманов и алкоголиков.

– Почему она позволила своей беременной дочери спать на диване? Разве не стоило уступить тебе кровать?

Если бы Тони знал, какой образ жизни ведет ее мать, он не стал винить бы Люси. Она сама отказалась спать на кровати матери, не зная, что может там подцепить.

Но Тони почти ничего не было известно о ее семье, а Люси не стремилась распространяться на эту тему. Он знал, что они жили бедно, но понятия не имел, каким непростым было ее детство и сколько убогих мест, в которых кишели тараканы, им пришлось сменить. Иногда Люси голодала в течение нескольких дней, потому что у матери не было денег на еду. А скольких мужчин она видела выходящими из материнской спальни… Люси вернулась к ней только потому, что ей некуда было податься.

Если они с Тони беседовали, разговор обычно шел о нем, о его работе или семье. Все, что Люси рассказала ему о своей жизни, начиная с рождения и заканчивая настоящим, можно было изложить за десять минут. Тони знал, что она не видится со своим отцом, но не знал почему. Ему было известно только, что мать и дочь не ладят друг с другом.

Мать, бывало, оставляла восьмилетнюю дочку одну и уходила, зачастую не возвращаясь до утра. Мамины дружки смотрели на Люси с похотливой улыбкой и отпускали скабрезные шутки. Мать обычно говорила, что Люси сама в этом виновата, подавая им соответствующие сигналы, а Люси, будучи наивной и доверчивой девочкой, ей верила. Даже став взрослой, она опасалась, что из-за дурных генов ей на роду написано стать такой, как мать.

Что подумает Тони, узнав всю ее подноготную? Он наверняка задастся вопросом: какова наследственность его ребенка? И что подумает об этом его семья?

Тони протянул ей телефон и твердо пообещал:

– Я не заставлю тебя спать на диване. Звони!

Люси сделала глубокий вдох. Нет, сейчас на главном месте все-таки должно стоять благополучие ее ребенка. Разве можно сомневаться в том, что ему лучше появиться на свет в доме отца?

Приняв окончательно решение, она взяла телефон.