Назавтра, ровно в десять минут седьмого, облаченная в широченную футболку и шорты, Николь распахнула французские окна в своей комнате и оказалась на веранде. Утреннее солнце ударило ей в глаза. Эх, никогда она не была жаворонком. Десять минут седьмого, а уже такой зной! В такое пекло нечего и думать о пробежке!..
Так, хватит! Еще даже не начала, а уже саботируешь! Вдох-выдох, на зарядку ста-но-вись! И она приступила к растяжке, стараясь дотянуться руками до пола. Она здесь, чтобы измениться! Вдох-выдох! Пусть это убьет ее, зато она вернется в Мельбурн красивой и сильной. Вот.
Николь стиснула зубы и потянулась еще сильнее. «Так и буду вставать в шесть утра. Целый свободный час, прежде чем проснутся дети. И прежде, чем зной раскалит здесь все докрасна».
Думая про Элли и Холли, она не удержалась от улыбки. Такие чудесные девчонки. Они сразу подкорректировали ее жесткий план, но она не жалела. Дети не притворяются твоими друзьями, чтобы было проще разбить тебе сердце на куски и растоптать ногами. Эта мысль причинила ей такую боль, что она невольно остановилась и прижала руку к глазам. Сколько можно! С тех пор прошло уже три месяца! Вдох-выдох!
«Люди, приезжающие в нашу глушь, частенько просто пытаются сбежать от чего-либо»…
Но это не побег! Просто… со временем ей почему-то совсем не стало легче видеть Диану и Брэда вместе. У нее не достало бы душевных сил провести эти рождественские каникулы в Мельбурне. Она не смогла бы и дальше удерживать на лице маску «я все понимаю, я ни на кого не в обиде, в жизни бывает всякое, мы все взрослые люди и т. д. и т. п.», тогда как сердце ее истекает кровью. Притворяться веселой, чтобы не испортить рождественское веселье всем своим друзьям? Она чужая на этом празднике жизни. Но когда-нибудь она найдет в себе силы…
Сэмми, щенок Эллы и Холли, появился откуда-то из-за угла и запрыгал вокруг, всячески с нею заигрывая. Его буквально разрывало от восторга и радости при виде Николь. В конце концов он шлепнулся на спинку и упросил-таки ее пощекотать его розовое толстое брюшко. Ладно, так и быть – собаки тоже не считаются. И она сделала еще одну поправку в своих планах.
– Пойдешь со мной на пробежку, Сэмми? – Николь спустилась по ступеням веранды, и щенок скатился следом. – Только дай мне фору, потому что я не уверена, что когда-либо в этой жизни мне уже доводилось выходить на пробежки. Вот что, Сэмми, план таков: сперва бежим до изгороди, а потом оббегаем ее по периметру и возвращаемся на то же место.
«Анн-Николь, ты что, разговариваешь с собакой?!» Николь потрясла головой, словно отгоняя материнский голос. «Ты когда-нибудь начнешь заниматься?!»
Сэмми подскочил и поставил на нее передние лапки.
– Эх, Сэмми, тебе-то все равно, толстая я или стройная, как осина!
Это, кстати, одна из причин ее любви к собакам… и к детям. Сэмми завилял хвостиком, и, как ни глупо, ей стало легче на душе.
И они побежали. Ее новенький спортивный бюстгальтер был о-о-очень хорош, но… не настолько хорош, как она надеялась. Наверное, надо бы подтянуть лямки. Хотя, если их еще чуточку подтянуть, кровь вообще перестанет циркулировать. Бог ты мой, а чего же он так колется и натирает грудь по бокам? В примерочной ничего не натирало!
– Красота требует жертв, Сэмми, – доверительно пропыхтела Николь на бегу. Она купила сразу два таких бюстгальтера – второй на размер меньше. Его она наденет через месяц. Оба бюстгальтера были обескураживающе дороги. Когда она за них расплачивалась, то сказала себе, что теперь у нее будет стимул не сдаваться. А еще она надеялась, что такая дороговизна обернется необычайным комфортом в носке. Но тут она точно просчиталась.
К тому времени, как они с Сэмми добежали до ограды, Николь хватала воздух ртом. Мой бог! Три минуты? Она потрясла руку с часами, не веря своим глазам. Прижала часы к уху. Тикают, проклятые!
– О’кей, Сэмми, планы изменились. Три минуты бега, три минуты ходьбы. Потом снова. И так далее…
И, переборов себя, Николь снова тронулась с места. В конце концов, она знала, что потребуется борьба, – нельзя же измениться за секунду, к ее талии, животу и попе прилипло слишком много изюма в шоколаде!
Легкие немилосердно жгло, ноги налились свинцом, и она решила обозревать окружающие красоты, чтобы отвлечься. Она глазела по сторонам, стараясь все-таки примечать и камни, и кочки у себя на пути.
– Уф-ф, Сэмми, три минуты прошли!
И они снова припустили бегом, и теперь она думала о том, сколько стоили ее новые кроссовки. В четыре раза дороже, чем бюстгальтер. А гляди ж ты, пылью покрылись и стали точно такие же, как ее дешевая старая пара… Так, она бежит уже полторы минуты… Тут Сэмми решил сцапать кузнечика, и, в попытке не наступить на песика, она резко взяла вправо, не удержалась и со всего маху шлепнулась на живот прямо в рыжую грязь.
«Очень изящно, Анн-Николь!» Да уж. Она попыталась протереть глаза и выплюнуть песок, попавший в рот. Но какое же блаженство вот так лежать неподвижно! Сэмми, забыв про кузнечика, тут же кинулся заботливо вылизывать ей лицо мокрым и липким язычком.
– Сэмми, отстань!
Какая-то тень накрыла Николь. О, Матерь Божья! Кейд! Она застонала и уселась на земле. Ну почему нелегкая принесла его в такой унизительный момент?
– Не поранились?
– Нет.
Он махнул кому-то – она увидела еще двоих мужчин, с интересом наблюдавших за происходящим. Повинуясь его знаку, они вернулись к работе, но сознание того, что весь этот фитнес-кошмар произошел на глазах у изумленной публики, заставило Николь залиться краской.
– Хватайтесь. – Кейд протянул руку.
Вряд ли было возможно послать его куда подальше, так что пришлось уцепиться за него и позволить поставить себя на ноги. Николь вытирала лицо, отряхивала и грудь, и живот, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Меня не нужно провожать.
– Уверены? – Его голос дрогнул от сдерживаемого смеха, и она закрыла глаза.
Щеки заалели еще гуще. Интересно, что унизительнее: если он думает, что она такая красная со стыда или что ее этак проняло от «спорта»?
– Хочу убедиться, что вы целы, не подвернули лодыжку и не повредили колено.
– У меня все отлично. – Если не считать убитого собственного достоинства, но тут уже ничего не попишешь.
– Тогда нам надо переговорить.
«Только не это!»
Кейд усадил Николь на ступеньки веранды и осмотрел ее локти и коленки.
– Доктор далеко, – напомнил он.
Она считала облачка в небе и старалась не замечать тепла его пальцев на своей коже. Наконец он сел рядом.
– Так что это у нас за идея с пробежками?
Краска вновь залила ее лицо и шею.
– Ох. Я…
Ей пришлось отвести взгляд. Он смеется над ней. Ну да, в Мельбурне тоже бы животики надорвали.
– Николь?
– Ну, я соблазнилась этими просторами и свежим воздухом и… – Она стиснула кулаки. Здоровый дух в здоровом теле. Ладно, не за один день, но она могла бы измениться! Допустим, подруга увела у тебя жениха. Это еще не делает тебя неудачницей во всем!
– В это время года воздух здесь скорее пыльный, чем свежий.
Она промолчала.
– Почему у вас нет с собой воды?
Николь взглянула ему в лицо. Нет, он не смеется. Он что, не думает, что все это нелепо и все такое? Выговаривает ей насчет воды…
– Если еще раз увижу вас на пробежке без бутылки с водой, я с вами буду разговаривать очень серьезно. Понимаете?
Она кивнула.
– И вроде бы пока рановато для новогодних обещаний начать новую жизнь? – Кейд нахмурился.
– Привести себя в хорошую форму – это еще прошлогоднее обещание. – Николь вздохнула. – Так что, сами видите, у меня уже сроки горят.
Его смех был совсем не обидным.
– По-моему, женщины слишком зациклены на «хорошей форме», – сказал Кейд.
Ну да, ну да. Если бы она весила поменьше и больше внимания уделяла своей внешности, Брэд, уж наверное, не бросил бы ее ради Дианы.
Кейд неторопливо оглядел ее фигуру из-под полуприкрытых век. Почему ей польстил этот взгляд?
– По-моему, вы выглядите прекрасно. – Он пожал плечами.
Она не хотела выглядеть «прекрасно»! Она хотела выглядеть сногсшибательно! Роскошно, потрясающе! Чтобы мужчины падали от восторга, глядя на нее… Что-то подсказывало ей, что такого не будет, даже если она сбросит лишний вес и станет ухоженной леди.
Внезапно его глаза сузились.
– Я не хочу, чтобы вы зацикливались на своем весе, сидели на безумных диетах и упражнялись до потери пульса, пока находитесь здесь.
Николь поняла, чего он боится. В конце концов, не зря же она учительница.
– Обещаю, я ни на чем не буду зацикливаться, – сказала она твердо. – И я не собираюсь подавать девочкам пример нездорового отношения к своему организму.
Кейд внимательно посмотрел на нее, и это смутило ее. Она взглянула на часы.
– Элле и Холли пора вставать и завтракать. – И она сбежала.
Когда немного позже Николь с девочками вошли в кухню, они обнаружили там Кейда, сидящего за общим столом. Аппетит Николь мгновенно улетучился.
– Вы, должно быть, проголодались после пробежки?
Он спросил как ни в чем не бывало, но глаза его оставались остры и внимательны.
– Еще как! – Николь была настороже.
Ясно, уплетать придется за обе щеки. Но можно ведь есть здоровую пищу. Она съела хлопья с йогуртом, стараясь не смотреть на яичницу с беконом и тосты с фасолью, которые ел Кейд. Хлопья и кислющий йогурт! Боже, какая вкуснотища! Врушка. Она вполне могла употребить всю эту клетчатку и лактобактерии и без такого напускного энтузиазма, но Кейд неотступно следил за нею. Наверное, ее должно тяготить его внимание, но, как ни странно, было комфортно.
Они закончили завтракать, и Кейд поднялся.
– Пойдемте, Николь, я хочу вам показать кое-что. Мне кажется, вам будет интересно.
Она молча пошла за ним куда-то в глубь дома. На нем были джинсы, и сидели они отлично, обтягивая мускулистые бедра. Она не могла прекратить пялиться на него, чувствуя, что… он как-то слишком сексуален. Ее организм вдруг вздумал откликнуться на нового босса. Пришлось облизнуть пересохшие губы, стиснуть кулаки и прикрикнуть на себя: ни в коем случае!
– Ни в коем случае!
Он испуганно обернулся:
– Что случилось?!
Его недоумевающий вид моментально успокоил всякие ненужные пульсации. Она запаниковала. Вот ведь дурочка, да этот человек видит в ней всего лишь свою подчиненную. Ему и в голову не приходит, что она женщина, с которой можно переспать.
– Николь?
Она встряхнулась.
– Да так, просто мелькнула одна из этих мыслей… ну, вы знаете. Как гром среди ясного неба. Выключила ли я духовку?
Он шагнул к ней.
– Что? В Мельбурне?
Она кивнула.
– И?..
– Сто процентов, что выключила.
Он нахмурился:
– Уверены? Может быть, хотите кому-нибудь позвонить, чтобы проверили?
Она затрясла головой:
– Совершенно, абсолютно убеждена!
Кейд распахнул дверь в дальнем конце коридора, вошел в темную комнату и сразу поднял жалюзи, чтобы впустить дневной свет. Николь огляделась и раскрыла рот от изумления.
– Тренажерный зал!
Беговая дорожка, велотренажер, тренажер для гребли, силовые тренажеры. О, здесь было все необходимое! Она прошлась по комнате, водя пальчиком по сверкающим поверхностям.
– Потрясающе! Можно мне здесь заниматься?
– Конечно. Всем можно, но, мне кажется, с тех пор, как ушла Фрэн, сюда заходили только для уборки.
«Фрэн?»
– Моя бывшая жена, мать девочек, – сказал он, отвечая на ее невысказанный вопрос. На его лице застыло напряженное выражение, словно он предупреждал ее воздержаться от расспросов. У него тоже есть свои демоны? Когда Кейд повернулся и вышел, Николь досчитала до десяти, прежде чем пойти следом…
– Как прошел день?
Она отложила нож и вилку. Приближались к концу вторые сутки ее пребывания в «Ваминда-Доунс». С того момента, как Кейд вчера показал ей зал, они с ним вряд ли перекинулись и парой слов.
– О, спасибо. Неплохо.
– Девочки вас не очень замучили?
– Нет!
– Так вы освоились?
– Да, конечно. – Она взглянула на Эллу и Холли, и улыбка сама собой расцвела на ее лице. – У вас чудесные девочки. Я не могу передать, какое удовольствие мне доставляет их компания!
Уголок его рта пополз вверх.
– Действительно, это написано у вас на лице.
Неужели ее так легко читать? Николь мечтала научиться выглядеть непроницаемо.
– Это была не критика, – спокойно заметил Кейд.
«Черт, опять!» Она изобразила вежливую улыбку.
– Хочу поблагодарить вас за возможность пользоваться тренажерами.
Кейд отмахнулся от ее благодарности, но в глазах его заплясали чертики.
– Как там беговая дорожка? Удалось устоять на ногах?
Она едва не поперхнулась водой, увидев его улыбку.
– Это удар ниже пояса!
– Не смог удержаться. – Он сделал глоток пива. – Никаких трудностей с тренажерами не возникло? Где-то должны валяться инструкции…
– Нет, все прекрасно работает. Должна признаться, проклятую беговую дорожку я ненавижу меньше, чем эту дьявольскую греблю…
Он изумленно уставился на нее, а потом запрокинул голову и разразился хохотом. Хэрри засмеялась. Элла засмеялась тоже, хотя Николь и подозревала, что она понятия не имеет, от чего покатывается. Просто хотела посмеяться за компанию. Ну, и чтобы не скучать в одиночестве, Холли тоже залилась смехом.
«Анн-Николь, ты идиотка?» Николь внутренне сжалась. Она должна держаться с холодной вежливостью, а не ляпать что бог на душу положит! Стыд и отчаяние затопили ее. Ну почему, почему она никак не может усвоить одну простейшую вещь – что стоит сначала подумать, прежде чем брякнуть. Дурочка. Неудачница. Тряпка! Это уже не мамин голос звучал в ее голове, это она сама готова была кричать себе. Она закрыла глаза.
– Простите. Я не то хотела сказать. Я хотела…
Кейд поднял бровь. Он уже не смеялся, но все еще улыбался, и она с удивлением поняла, что ей уже трудно удержаться и не улыбнуться в ответ.
– На самом деле тренажеры отличные. Просто я и фитнес – мы никак не найдем друг друга.
– Дорогая, ты не одна такая! – Хэрри успокаивающе погладила Николь по руке. – Послушай, может, сегодня запустишь вместо меня посудомоечную машину? Мне так хочется искупать малышей!
– По рукам. – Николь поднялась и начала собирать посуду со стола.
Хэрри унесла малышку Холли и увела Эллу. За столом остался один Кейд. Чего он ждет и почему так смотрит на нее? Николь не понимала выражения его глаз, но чувствовала, что под его взглядом покрывается мурашками. Она хотела что-нибудь сказать, просто потому, что тишина нервировала ее. Но ничего подходящего так и не пришло ей в голову. Тогда она начала заполнять посудомоечную машину, страдая от его молчаливого присутствия.
– Николь, – наконец нарушил тишину Кейд. – А ведь вы не показались мне большой любительницей тренажерных залов.
Конечно же нет. Она большая любительница свернуться на диване с хорошей книжкой и банкой изюма в шоколаде. Вот вид спорта, в котором она чемпион. Но, пожалуй, не стоит об этом распространяться.
– А я думала, мы остановимся на том, что я не большая любительница бегать трусцой, – улыбнулась она. – Поверьте, чтобы я там ни сболтнула, я знаю, фитнес мне необходим, и очень ценю возможность пользоваться вашим тренажерным залом! – Она засыпала порошок в машину и включила ее. – Одним словом, я твердо намерена не сдаваться!
Кейд поднялся.
– Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу.
Ой-ой. В прошлый раз он вот так показал ей зал.
Кейд засмеялся, видя ее колебания.
– Вам очень понравится, обещаю!
Николь правда пахнет клубничным джемом? Впервые он заметил это, когда поднимал ее с земли прошлым утром. И с тех пор никак не мог выкинуть из головы свое неожиданное открытие. А сейчас, идя рядом с ней, он точно убедился, что ему не почудилось. Кейд бросил на нее быстрый взгляд. Девушка-шарада. Стоит ей забыться и отпустить свою внутреннюю стражу, как она сразу ляпает что-нибудь настолько забавное, что он не может удержаться от хохота. И она очень искренняя с детьми. А вот с ним и с Хэрри гораздо более сдержанная. Да, особенно с ним.
Но эта тень грусти, прячущаяся в ее глазах, – она ему решительно не нравилась. Она напоминала о прошлогоднем Рождестве – о том отчаянии и страданиях, которые ему самому пришлось перенести. Не нужно ему больше никаких страданий! Никаких теней! Только рождественские гимны, огни и веселье. Правда, похоже, что беговая дорожка и гребля не помогут Николь обрести бодрость духа. Как бы, наоборот, не прибавили тоски в ее глазах! Наверное, ей подошел бы командный спорт. Увы, он не сможет сколотить здесь для нее футбольную команду. По крайней мере, пока не приедут его родственники – еще целых десять дней. Но у него есть кое-какая идея, и он надеется, что покончит с тенями!
Кейд пропустил ее вперед и распахнул двери конюшни. Стоял ранний вечер, и здесь было сумеречно. Он взял Николь за руку и подвел к стойлам. Глаза ее широко распахнулись, когда она увидела лошадей. Дыхание участилось, и рука, которую он сжимал в своей, наконец ожила. Кейд выронил ее кисть и приказал себе немедленно выбросить ерунду из головы. Они подошли к одной из кобыл. Лошадка тихонько заржала и потянулась к нему в поисках угощения. Кейд скормил ей сахар, который захватил еще в кухне.
– Это Скарлетт О’Хара. – Он увидел, что Николь смотрит на кобылу так, словно никогда прежде не видела лошадей. – Пока вы живете в «Ваминда-Доунс», она ваша, катайтесь.
Почему она так смотрит? Она не поняла, что он сказал? Кейд спрятал руки в карманы. Он ошибся? Но она любит детей. Она любит собак. А значит, она должна и лошадей любить, разве не так? Он пожал плечами:
– Я хочу сказать, если вы хотите кататься верхом, то, пожалуйста, я буду рад научить вас. Но если вы против, то, конечно, не надо!
В глазах у нее появились слезы, и он в ужасе отступил на шаг. Черт возьми! Она что, сейчас расплачется? Николь сложила ладошки у груди, как в молитве.
– Это правда?
«Ну прямо как Элла, честное слово». Он расправил плечи и очень осторожно заглянул ей в лицо.
– Разумеется, Николь!
Наконец ее глаза стали нормальными… если «поразительные» значит «нормальные»…
– Всю мою жизнь, – прошептала Николь, протягивая руку и касаясь лошадиной шеи, – всю мою жизнь я мечтала научиться ездить верхом.
Вот сейчас она настоящая. Глаза сияют, личико оживленное. Она улыбается так же, как улыбалась Элле и Холли. Улыбается от всего сердца. Ему. Он ощутил толчок в сердце. Огонь пробежал по венам и вспыхнул в груди. Невозможно ошибиться, в нем просыпалось влечение. Впервые за шестнадцать месяцев. Кейд немедленно отошел еще на шаг и выпалил:
– Первый урок – утром, строго в шесть пятнадцать.
А потом… развернулся на каблуках и ретировался. Даже на ее «спасибо», выкрикнутое уже ему вслед, не ответил.
О проекте
О подписке