Янн следом за мной забрался на камень. В нескольких сантиметрах от моих ног стояли мокасины, лежали штаны и рубашка. Придавленный галькой листок бумаги бился на ветру. Невозможно было ни разобрать, что на нем написано, ни разглядеть белых рисунков на камешке.
Капитан наклонился над брошенной одеждой, но его остановил резкий голос жены:
– Янн, не смей ничего трогать!
Очень тактично! Фарейн-майорша и мама осторожно пробирались к нам, выискивая между камнями самый ровный и сухой путь.
Капитан слабо вздохнул, так, что одна только я и услышала. Должно быть, сдерживался, чтобы не ответить жене, что он не настолько тупой, что он тоже профессионал, что он знает про отпечатки пальцев, капли пота и волоски, что жандарм – не значит деревенщина и что…
Мамин голос сбил меня с мысли.
– Поберегись, дорогая моя! Смотри, как бы тебя волной не смыло.
Очень тактично! Теперь вздохнула я, но не стараясь это скрыть. Безрадостно наблюдала за мамой, которая в своей тесной юбке из лайкры шла по черным камням, словно по канату, и вскрикивала всякий раз, как волна лизнет ей ногу. Так и хотелось ответить, что лучше бы ей снять сандалии с блестками, если она не хочет бултыхаться в воде наподобие краба с золочеными клешнями.
Но я ничего не сказала. Как и Янн, проглотила молча. Мы с капитаном улыбнулись друг другу, будто сообщники, это лучше всяких слов.
С минуту мы ждали, чтобы они обе к нам присоединились. Затем Фарейн-майорша принялась не спеша изучать обстановку, а маму, казалось, больше беспокоили следы, которые соленая вода оставила на ее сандалиях, – в конце концов она их сняла.
– Думаю, Пьер-Ив припас для нас первый тест, – заключила Фарейн. – Не найти такого идиота, который бросился бы в воду среди этих камней.
– И все совпадает с тем, что он говорил нам во время обеда, – подхватила мама. – Стопка одежды и зашифрованное сообщение.
Она посмотрела на камешек, переложила сандалии из левой руки в правую и, не дав никому опомниться, схватила его.
Янн только и успел крикнуть:
– Нет!
Листок, лежавший под камнем, на какое-то мгновение замешкался, как будто удивляясь тому, что свободен, но тут же упорхнул прочь с первым же дуновением ветерка.
Фарейн-майорша испепелила маму взглядом, та мигом осознала свой промах, но я уже поскакала по камням, исправляя его.
– Осторожно, моя дорог…
В три прыжка я нагнала листок, придавила его ногой, подобрала и вернулась.
– И что там? – спросил Янн.
– Ну читай же, что там написано! – приказала Фарейн. – Все равно на отпечатки можно уже не рассчитывать.
Можно подумать, я в этом виновата! Смерив командиршу взглядом, я опустила глаза на письмо.
– Это… утреннее задание. Это… это работа Титины.
– Читай, – раздраженно повторила Фарейн. – Если ПИФ оставил нам этот листок, он что-то имел в виду.
Я подошла к ним еще ближе, перевернула листок. Первое, что бросилось в глаза, – рисунок: цепочка с подвешенной к ней черной жемчужиной. А под ним строк двадцать мелким почерком. И я начала читать, довольно громко, чтобы шум океана не заглушал моего голоса.
До того, как умру, мне хотелось бы…
Успеть оставить последнее сообщение в «Этих словах», попросить вас, чтобы вы смеялись, танцевали, развлекались вовсю.
Проститься с каждой из моих десяти кошек.
Чтобы все дети Брюсселя, Льежа, Намюра, Монса и Лувена хоть раз увидели море.
До того, как умру, мне хотелось бы…
Чтобы Бельгия выиграла чемпионат мира по футболу!
Чтобы бельгийский автор комиксов получил Нобелевскую премию по литературе! В конце концов, дали же они ее Бобу Дилану.
Чтобы Бельгия стала прекрасным французским краем, с фламандцами или без.
До того, как умру, мне хотелось бы…
Увидеть Венецию (но не Северную, с ее шоколадом и кружевами)[10], а настоящую!
До того, как умру, мне хотелось бы…
Поклониться могиле Жака Бреля.
Спасибо, ПИФ, спасибо, Танаэ, это уже сделано!
После смерти я хотела бы
Чтобы меня похоронили рядом с ним, если там есть место для меня.
До того, как умру, мне хотелось бы…
Еще раз увидеть, один-единственный раз, единственного человека, которого я любила за всю свою жизнь.
Разумеется, я пришла последней.
Майма не отлипает от телефона, все время, пока я спускалась, она дергала меня сообщениями. Куда ты подевалась? Все здесь, кроме тебя!
Иду, девочка моя, иду.
Янн смотрит на меня странно, и еще более странно смотрит остальная четверка, как будто мы, все пятеро, играем в «Клудо» гигантского размера или проходим квест, где команда всегда должна оставаться сплоченной и та, что мешкает и копается, становится обузой.
Ну ладно, подружки, мы вышли из возраста, когда играют в такие игры!
Посмотрите, как я запыхалась! Я не притворяюсь. Закрыв блокнот, я тут же прибежала вниз от кладбища так быстро, как только смогла.
Чувствую, что я их не убедила.
Пьер-Иву явно удалось задуманное – своей инсценировкой поставить всех на уши. Очень может быть, что он подсматривает за нами через подзорную трубу откуда-нибудь с вершины горы Теметиу и развлекается, глядя, как мы друг на дружку косимся.
А через несколько часов будет развлекаться, читая разные версии своего исчезновения, сочиненные нами.
Ловко придумано, ПИФ.
Мы, вся пятерка, молча стоим на черных камнях перед штанами, рубашкой и парой мокасин. Похоже на незадавшиеся похороны! Погребение типа, который в последний момент предпочел быть кремированным. Нагишом. Только одежда от него и осталась, а труп превращен в пепел и развеян.
В нескольких сотнях метров от нас снова открываются двери Культурного центра Бреля. Голос Жака пробирает меня как никогда раньше.
Нам остается жульничать, пики ходят с червей,
Страх отыгрывается, дьявол идет с цветка.
Я узнаю песню из фильма «Король без развлечений». Саундтрек – тоже часть инсценировки?
Фарейн хочет что-то сказать, но Янн ее опережает. Думаю, все ему благодарны за то, что на этот раз он решил выступить в качестве представителя власти.
– У меня такое впечатление, что ваш писатель хочет, чтобы вы приняли участие в игре, провели расследование. Так что извини, дорогая моя, – Янн говорит это, не глядя на жену, – но, как бы там ни было, это входит в программу занятий, это явное продолжение задания ПИФа, и ты должна играть наравне с другими. – Янн обводит нас взглядом, всех, кроме нее. – Не играем только мы с Маймой. Если она согласна, мы вдвоем будем арбитрами. Жандармами, если тебе так больше нравится.
Фарейн напряженно слушает. Она не решается прилюдно спорить с мужем, но я догадываюсь, что сегодня вечером на супружеском ложе между маленьким капитаном и большой майоршей состоится бурное объяснение.
Янн держит в руке листок. Почерк я узнаю, но я пришла слишком поздно и чтение пропустила.
Жандарм размахивает листком, будто уликой.
– Почему Пьер-Ив оставил нам этот листок? Тайна… Нам вроде бы ничего не дает перечисление всего, что Мартина хочет сделать до того, как умрет. Ваш преподаватель обошелся без комментариев, так что неизвестно, оценил ли он бельгийский юмор.
Зато жандармский юмор заставляет некоторых из нас улыбнуться, меня в том числе.
– Остается галька, – продолжает Янн. – Несомненно, это ключ. Рисунок напоминает маркизскую татуировку. Кто-нибудь из вас может сказать, что она означает?
Он поднимает руку повыше, чтобы мы могли рассмотреть рисунок белым фломастером на черном камне.
Сначала смотрит на Майму, та отрицательно качает головой, потом на Мари-Амбр, которая тоже не в курсе, потом на Фарейн. За те два дня, что знакома с женой Янна, как и со всей остальной нашей маленькой компанией, я еще ни разу не видела майоршу в таком волнении. Она впивается глазами в рисунок так, будто перед ней сатанинский символ. Я совершенно уверена, что она видит его не впервые.
И у меня появляется куча вопросов. Зачем этот рисунок на камешке? Откуда эта парижская полицейская его знает? ПИФ, ты своего добился, моя бутылка, которую я брошу в океан, уже превращается в детективный сериал.
Янн, похоже ничего не заметив, продолжает показывать всем камешек.
– Это Эната, – произносит робкий голос позади нас.
Мы все оборачиваемся, даже Фарейн.
Я не могу опомниться.
Заговорила Элоиза. Безмолвная наша.
– Это одна из самых распространенных маркизских татуировок, – поясняет Элоиза, накручивая пряди волос на пальцы. – Она изображает мужчину. Или божество. Или соединение того и другого. Рисунок комбинируют с другими символами, чтобы отмечать моменты жизни. Рождение, свадьбу, смерть.
Она никогда раньше не бывала на Маркизских островах, два дня назад прилетела впервые… Откуда тогда ей это известно? Потому что она увлекается рисованием? Или она тоже что-то скрывает? Чтобы опередить нас в этой игре?
В игре, которая решительно начинает действовать мне на нервы! Чего ПИФ добивается со своими дурацкими уликами? Чтобы мы начали строить бредовые предположения и у нас получились бы совершенно разные истории?
Майма по камням подходит ко мне. Двери Центра позади нас распахнуты настежь, Жак проклинает свою Фанетту:
Безлюдный пляж в июле – это ложь.
Этот намек тоже был запрограммирован ПИФом? Янн пытается, как может, разрядить обстановку.
– Все, девочки, разошлись. Вам надо много чего записать в ваши тетрадки. – Глянув в сторону «Опасного солнца», он поворачивается к океану и смотрит на катера, которые возвращаются с уловом в порт Тахауку. – И не беспокойтесь о своем писателе, Пьер-Ив вернется к ужину. Может, даже к полднику… Странно было бы, если бы он отказался от каштаново-бананового поэ Танаэ.
Должна вам кое в чем признаться: я в восторге от юмора этого жандарма.
Предсказание не сбылось, мой капитан. Пьер-Ив Франсуа к полднику не вернулся.
Каштаново-банановое поэ склевали куры Танаэ. Литераторши к нему не притронулись, они были слишком озабочены… Хотя не то чтобы всерьез встревожены. Пьер-Ив за обедом ясно сказал, давая задание:
Ваш ход, дамы, у вас есть вся вторая половина дня, встретимся, когда стемнеет.
То есть около шести, и теперь до встречи оставалось меньше часа. Понятно, как провела это время каждая из его читательниц. Все усердно писали.
Титина спустилась к Культурному центру Бреля, мама и Фарейн снова устроились за своими столиками на пляже, Элоиза вернулась на кладбище, а Клем осталась в своей комнате.
Мы с Янном вдвоем шли по деревне, направляясь от почты к лавке. Солнце уже скрывалось за вершиной горы Теметиу. Каждый вечер темнота за считаные минуты окутывала бухту Предателей, заливала черным краски неба так же стремительно, как пять учениц ПИФа исписывали черными строчками белые страницы. Гармония синевы и пламени над Тихим океаном, едва сложившись, тотчас тонула во тьме. Глядя, как черный ластик стирал контуры скалы Ханаке, я дернула Янна за рукав:
– Знаешь, капитан, мне кажется, мы с тобой еще побудем вдвоем. У нас есть полчаса до отбоя, как насчет счастливого часа где-нибудь на террасе?
Янн насмешливо подхватил:
– Давай! Куда пойдем? В какой бар? «Голубая лагуна»? «Палладиевый закат»? «Вайкики»?[11]
Хи-хи!
Янн признался, что когда он бесцельно шатался по Атуоне в день приезда, для него полной неожиданностью было отсутствие хоть какого ресторана, даже бара в деревне не было, только фургончик, забегаловка с тремя столиками и десятком пластиковых стульев, которая открывалась в обед и иногда ночью.
– Выбираем лавку Гогена! – радостно откликнулась я.
И решительно перешла улицу, протискиваясь между пикапами, которые на несколько минут останавливаются перед деревенской лавкой, загружают багажник и отбывают в долины, к банановым и кокосовым плантациям. Атмосфера вестерна. Янн ждал меня у входа, глаз не спуская с островитян с фигурами регбистов, татуированными торсами и подвязанными хвостиками на макушках.
Я вышла с литровой бутылкой колы, упаковкой печенья «Орео», четырьмя чупа-чупсами и широкой улыбкой.
– Проведем счастливый час на пляже?
У Янна вид был куда более кислый, чем у моих покупок. Ну и пусть, у меня всегда наготове веские аргументы.
– Эй, капитан, ты чего, только не надо говорить мне про нездоровую пищу и избыточный вес! Все население планеты такое ест, почему же люди с Маркизских островов должны себе в этом отказывать? – Откручиваю крышечку колы. – И потом, это хорошо с точки зрения экологии.
Поднесла горлышко к губам. Жандарм закатил глаза, но все же пошел следом за мной в сторону пляжа. Выхлебав треть бутылки, я объяснила:
– Так вот, посмотри вокруг. Пикапы, готовая еда, тряпки, телефоны… Сегодня можно что угодно заказать через интернет, и меньше чем через неделю это доставят на Хива-Оа! Незачем скакать верхом, чтобы поохотиться в лесу на кабана. Здесь оставят одну-две дороги между деревнями, а весь остальной остров вернут природе, пути – предкам, и тики смогут спокойно спать на своих меаэ.
Янн улыбнулся. Не уверена, что мне удалось навешать ему лапши на уши. Мы миновали заброшенное строение. На случай, если он не заметил надпись на фронтоне, я пояснила:
– До прошлого года здесь были жандармы. Твои коллеги. Сокращение бюджета. На Хива-Оа меньше двух тысяч постоянных жителей и почти не осталось дикарей, которым надо нести цивилизацию.
Мы срезали напрямик между уже закрытыми парикмахерской и аптекой, пересекли пустое футбольное поле. Когда мы дошли до его центра, я предложила:
– Может, поиграем во время счастливого часа?
– Во что ты хочешь играть, Майма?
– В расследование, вместе с тобой!
Мы сидели на пляже. Соленые брызги пахли йодом, от манговых деревьев тянуло кисленьким. Фрегаты, покружив над нами, улетали к середине бухты, к скале Ханаке. Янн в конце концов согласился глотнуть колы. Когда он поставил темную бутылку на такой же темный песок, я повторила:
– Так что, ты согласен вести расследование вместе со мной?
– Какое еще расследование?
– Не притворяйся, ты сам прекрасно знаешь какое. У меня с самого начала такое впечатление, что мы попали в детективный роман, это немножко похоже на «Десять негритят». Мужчин и женщин, незнакомых между собой, под липовым предлогом заманивают на остров. Каждый в этой компании может оказаться преступником. Надо найти убийцу до того, как их всех поубивают, одного за другим.
– Майма, у тебя богатое воображение. Но пока что никто не умер. По-моему, нет никаких оснований беспокоиться из-за этого шутника ПИФа. Видишь ли, даже если по острову бродит убийца, не думаю, что это одна из пятерки. Первым делом я заподозрил бы островитянина, пьяницу и драчуна.
Привет штампам!
– С ожерельем из кабаньих зубов на шее и кастетом в руке? Не слишком ли просто, капитан? Мне больше нравится моя история. «Пять милых читательниц», пять – как и новеньких тики. Каждая из них скрывает тайну. Одна из них совершила убийство. Одна из них выживет… или нет!
Море продолжало отступать. На темно-синем небе угасали последние огненные всполохи. Янн в конце концов выдул половину моей колы. С подозрением огляделся – кругом темно, не различить даже силуэтов мамы и Фарейн за столиками рядом с молом.
– Ладно, – согласился он, – поиграем в твою дурацкую игру. ПИФ исчез. Будем считать, что одна из пятерки – сообщница, что она не случайно была выбрана для участия, и попытаемся угадать, кто она. С кого начнем?
Я долго не раздумывала.
– Конечно, с твоей жены. С майора Фарейн Мёрсен. Ты не обидишься, если я буду с тобой откровенна? Между нами нет никаких табу? Если мы хотим довести расследование до конца, мы должны говорить друг другу все.
– Валяй. – Янн улыбнулся.
– Ты уверен, что не обидишься?
– Валяй, сказано тебе…
– Хорошо, капитан. Фарейн очень умная, это видно с первого взгляда. У нее мозги работают с бешеной скоростью, как компьютер. Дай ей пазл с изображением голубой лагуны из тысячи кусочков, и она соберет его за десять минут. Ей незачем быть приветливой, обаятельной. Она всегда права, она командует, и ей подчиняются, верно?
Возможно, я зашла слишком далеко, но капитан не возмутился. Настолько привык сдерживаться? Или я попала в яблочко? Продолжая говорить, я попыталась разглядеть в темноте выражение лица Янна.
– Переходим к ее тайне. Первая странность: как майора полиции из столичного Центрального комиссариата занесло сюда, в литературную мастерскую на краю света? Да, знаю, мы уже об этом говорили, но меня не убедила ее сказка про фанатку автора, которая выиграла главный приз. И вторая, еще более странная: как твоя жена связана с этим маркизским камнем, лежавшим поверх вещей ПИФа? Видно же было, что ей известно его значение, но она ничего объяснять не стала.
Тени манговых деревьев над молом казались выброшенными приливом скелетами.
– Отличный ход, Майма, – ответил Янн. – Отлично подмечено. Отлично сформулировано, ты способная. И не так уж далека от истины, но пока слишком рано тебе об этом рассказывать…
Меня предельно бесила таинственность, которую он напускал, хотя я была уверена, что капитан, в отличие от его жены, понятия не имел, что означал этот рисунок – Эната.
– Ну что, теперь моя очередь? – прибавил он.
– Валяй… Я уверена, что ты начнешь с мамы. Просто в отместку.
– Значит, твоя мама, – согласился черный силуэт, не подтверждая и не отрицая. – Мари-Амбр Лантана. На первый взгляд у нее нет никаких тайн. Она еще довольно молода, довольно красива, очень богата…
– «Шлюха»! Давай, так и скажи! Хотя я столько раз видела, как ты пялишься на ее декольте.
– Я тебя не перебивал, – спокойно заметил жандарм.
– Ладно, извини.
– Так вот, почему Мари-Амбр, твоя мама, в этом участвует, понять легко: профессии у нее нет, дочь взрослеет, ей скучно, она мечтает найти свой путь, быть кем-то еще, кроме как женой богатого торговца черным жемчугом. Вот только…
– Только – что?
– Ты обещала больше не перебивать.
– Ты сам виноват, нарочно тянешь, чтобы я не выдержала. Говори уже.
– Вот только твоя мама не случайно оказалась здесь, на Хива-Оа. Ее муж родом с Маркизских островов. Ее приемная дочь – островитянка. Ты не находишь это странным? Здесь точно есть связь.
Я несколько секунд помолчала, прежде чем ответить.
– Неплохо. Ты тоже не без способностей. Тебе бы в полиции работать! Теперь моя очередь? Тогда поговорим про Титину. Про нее-то мы знаем, чего ради она сюда прилетела. Ради Бреля. И еще она здесь оказалась благодаря своей влиятельности. Она ведет литературный блог, который читают больше сорока тысяч человек, и две трети из них – в Бельгии, где книги Пьер-Ива Франсуа продаются тоннами. Сладенький блог, где она помещает только милые и забавные отзывы. Впрочем, Мартина всю свою жизнь показывает в сети в розовом свете: детишки, которых она возит к самому унылому морю на свете, ее квартира, ее библиотека, ее десять кошек, в ее аккаунте в инстаграме больше роликов с ними, чем серий в «Жизнь прекрасна»[12]. Титина видна насквозь и невинна.
– Слишком! – усмехнулся Янн. – В романах преступницей всегда оказывается та, у кого нет никаких явных мотивов.
– Угу. В романах для начинающих. Теперь ты.
От капитана осталось лишь темное пятно, перекрывшее светлую полоску прибрежных волн.
– Следующая подозреваемая – Клеманс, – объявил Янн. – Про нее нам тоже известно, зачем она сюда явилась. Чтобы стать новой Агатой Кристи. Она из тех, кто считает: если ты к сорока годам не издал роман, жизнь не удалась.
Я не могла смолчать.
– Ну и что? А твоя жена разве не хочет написать роман? Титина и Клем мне больше всех нравятся, Клем – такая книжная девочка, но в штанах, и…
– Ты, кажется, обещала, что дашь мне договорить? Вот именно что мне не очень нравится твоя отличница. Ты не обидишься, если я выскажусь откровенно? Думаю, с тобой она дружит главным образом потому, что с твоей мамой у нее холодная война.
Что за чушь!
– Это тебе интуиция сыщика подсказывает? Так вот, лично я терпеть не могу эту двоечницу. Загадочную Элоизу. Безутешную страдалицу, которую надо утешать. Сразу видно, что она здесь замаливает свои грехи. Вдали от всех, одна… Что за подлянку она сделала? Ты видел рисунки этой психопатки? Дети, всегда парами, без рук, без ног, без глаз. И потом, эта твоя королева каляк-маляк слишком уж хорошо разбирается в татуировках.
Капитан взвился так, будто краб в темноте цапнул его за ногу.
– Почему это она моя королева?
О проекте
О подписке