− Наша семья испытывает сильные материальные затруднения, − признался он. – Содержание замка требует немалых средств. Лодзенское воеводство задолжало внушительную сумму королевской казне. В прошлом году, к неудовольствию торгового люда, мне уже пришлось значительно увеличить налоги, что позволило хотя бы частично рассчитаться с казной. Если в этом году я не внесу всю сумму, то лишусь воеводства.

− И спасение ситуации представляется в выгодном браке дочери?

− Именно так, − подтвердил Мацей.

– Мы уже нашли подходящего жениха, – решила открыть все карты Катажина.

– И кто он? – внешне спокойно, но внутри, кипя от негодования, спросил Вацлав.

– Князь Яцек Порыцкий. Бездетный вдовец. Он мечтает получить наследника, иначе род Порыцких прервется.

– Его не было среди гостей, – помнил Вацлав, что мужчину с таким именем не представляли.

– Он находится в Швеции в составе дипломатического посольства, – пояснил Мацей. – Следит за выполнением мирных договоренностей. Король обещает отозвать его в середине лета, как раз для того, чтобы князь мог устроить свою личную жизнь.

– Князь очень богат, – добавила Катажина. – И готов взять Джевицы на обеспечение.

– Не сомневаюсь, – сухо произнес Вацлав Врона.

Божена прибежала в его комнату, когда он уже был готов освободить ее. Он боялся, что придется уехать, так и не повидав девушку.

Как всегда, бросилась порывисто ему на шею. Вацлав так любил эту ее непосредственность, такую естественность, лишенную всякого жеманства. Обнял девушку, прижал к себе сильно.

– Я только узнала, что пан Юрий экстренно уехал, а во дворе стоит готовая карета для пани Ядвиги, – жарко зашептала она. – Ты уезжаешь?

– Да, любовь моя. И я… я получил отказ от твоих родителей на брак с тобой.

Божена разжала руки на его шее.

– А как же пан Юрий? Он не поручился за тебя? – пытливо вглядывалась она в его лицо.

Ее глаза уже заполняли слезы, она все знала наперед, но разве можно втолковать горькую правду влюбленному сердцу?

– Он сильно спешил, у него не нашлось времени выслушать меня.

Божена все-таки не удержалась, разрыдалась.

– Не плачь, божья моя девочка, я что-нибудь придумаю.

Вацлав крепко поцеловал ее в губы и ушел.

А она еще долго лежала на кровати, где прошедшей ночью он шептал ей ласковые словечки. Встала, лишь когда заслышала шум за дверью. Слуги начали убирать освобожденные рыцарями комнаты.

– Милая, родители ждут тебя в круглом кабинете, – позвала ее старенькая няня Фелисия после того, как Божена не явилась на обед, сославшись на недомогание.

– Дочь, нам надо серьезно поговорить, – начал отец.

– Почему? Почему вы отказали ему? – перебила она его.

Мацею было жаль видеть свою девочку такой расстроенной, он на миг замялся. Тогда разговор в свои руки взяла более твердая Катажина.

– Вацлав Врона не чета тебе. Мелкий дворянин. Обычный мазур, посвященный в рыцари, – хлестко бросила она.

В устах матери слово «мазур» прозвучало оскорбительно.

– Но ведь дворянин же! – с горячностью бросилась защищать она своего возлюбленного.

– Без денег и без своего имения! – так же горячо отвечала мать.

– Пан Мнишек обещал отписать Вацлаву одно из своих прикарпатских имений неподалеку от Кросно.

– Божена, мы не можем зависеть от милостей пана Мнишека, – вмешался в их перепалку Мацей. – Наша семья в огромных долгах. Еще и турнир этот. Так некстати. Он съел наши последние сбережения.

Божена с удивлением уставилась на родителей.

– Мы банкроты?

– Да. Но у нас есть отсрочка. Король согласился подождать, так как твой будущий муж обязался после свадьбы оплатить ежегодную ренту за Джевицкий замок.

– Мой будущий муж? – прохрипела Божена.

Голос внезапно сел, грудь сдавило, а под ребрами неприятно сжалось.

– Король предложил кандидатуру князя Яцека Порыцкого, – сказал отец, отводя от нее глаза.

Услышав о вмешательстве короля, Божена осознала, что план Вацлава обратиться к Мнишеку изначально был провальным и в дальнейшем ничего не даст. Стоит старосте узнать об участии Стефана Батория, он не станет вмешиваться.

– Яцек Порыцкий – это тот князь, с чьих земель в Лодзь поставляют соль? – вспомнила Божена толстого и неопрятного князя, который навещал их в Джевицах прошедшим летом.

Выходит, он приезжал смотреть на нее.

– Да, – подтвердил ее опасения отец. – Князь овдовел, и король предложил ему присмотреться к дочери воеводы Джевицкого.

– И?

– Ты ему очень понравилась. Он попросит твоей руки этим летом, когда вернется из Швеции.

Значит, у меня целых полгода впереди, – воспряла духом Божена. За это время всякое может случиться.

– Князь чрезвычайно богат, Божена. У него даже имеется свой флот, – пристально глянула Катажина на дочь. – Соляные копи в его землях дают большой и стабильный доход.

Зато Вацлав молод и красив. А главное, мы любим друг друга, – подумала Божена.

Она обрадовалась отсрочке неприятной ей женитьбы и была уверена, Вацлав что-нибудь придумает. Он ведь обещал.

Только чего совсем она не ожидала, так это последующего строгого родительского надзора. Дочь воеводы оказалась фактически запертой в замке, никуда не могла выйти без сопровождения. И с каждым днем крепла уверенность, что от нее прячут письма Вацлава.

В однотипном и безрадостном состоянии провела Божена почти пять месяцев. Была бы она постарше, да поопытнее, то заметила бы неладное намного раньше. А так… заметила нянюшка.

– Пресвятая Мария! – взмахнула руками Фелисия, – подавая молодой хозяйке полотенце, когда та выбиралась из большой лохани с пенистой водой.

– Что такое нянюшка?

Но та только охала, причитала, прижимала руки к сердцу.

Божена рассердилась на старую дуреху.

– Пришли кого-нибудь из служанок, чтобы помогли мне одеться, раз сама не можешь, – строго сказала она.

– Панночка, миленькая, нельзя служанок, – забеспокоилась няня.

– Фелисия, в чем дело?

– Надо маменьку Вашу звать.

– Да позовем мы ее, только объяснись уже наконец, что тебя так взволновало!

Няня никак не могла прийти в себя, но побоялась, что девочка действительно кликнет служанок и тогда позора будет не укрыть. Потому заставила себя сказать:

– Беременны Вы хозяюшка. Неужели сами не замечали, не чувствовали?

– Беременна?

Божена плюхнулась обратно в лохань с водой, прямо в завернутом полотенце. Часть воды вылилась, потекла по вымощенному красным кирпичом полу. Но обе женщины не обратили на это никакого внимания.

– Нянюшка? Что же мне теперь делать?

– Я за пани Катажиной побегу. Она решит, что делать.

– Фелисия, я боюсь, – захныкала, словно маленькая, Божена. – Мама меня убьет.

– Милая, теперь уж не исправишь ничего. А маменька твоя посердится немного, да поможет как-нибудь.

Фелисия оставила плачущую девушку и с резвостью, несвойственной ее почтенному возрасту, припустила искать главную пани.

Когда через пятнадцать минут она вернулась с хозяйкой замка, Божена так и сидела в лохани с остывшей водой и в промокшем полотенце.

К великому изумлению няни и девушки, Катажина не учинила скандала и не стала хлестать дочь по лицу, как иногда поступают матери в подобной ситуации.

– Божена, одевайся, – скомандовала пани. – Едем к доктору. Я знаю надежного, он будет молчать. Чтобы понимать, что делать дальше, для начала узнаем вердикт врача.

– И ты, Фелисия, молчи, – приказала она няне.

– Клянусь Пресвятой Девой Марией, никому ни словечка, – перекрестилась нянюшка.

Божена не в состоянии была думать и что-либо делать, она послушно дала высушить волосы и одеть себя няне. Потом также послушно отправилась за матерью в поданную карету, украшенную ярким гербом рода Джевицких.

– Восемнадцать-двадцать недель, – после осмотра сообщил доктор, к которому Катажина привезла дочь. – Сердце хорошо прослушивается. Скоро ребенок начнет активно толкаться.

Доктор понимал всю щекотливость ситуации, но счел нужным предупредить:

– Не советую на таком сроке прерывать беременность. Последствия для роженицы могут быть самыми непредсказуемыми.

– Против веры это, дите в утробе убивать, – молвила Катажина. – Божена будет рожать.

Дочь искоса глянула на мать. Не ожидала от нее такого. Неужели теперь ей разрешат выйти замуж за Вацлава?

А лекарь облегченно выдохнул. Не хотел грех на душу брать, да и панночку молодую жалко. Знал он таких, от отчаяния аборт тайный сделают, а потом до конца жизни слезы горючие льют, вину замаливают.

Обратно ехали молча. Катажина выглядела сосредоточенной, о чем-то размышляла. И Божена сидела тихонечко, боясь ее потревожить. Пусть лучше молчит, чем распекает. Первое шоковое состояние прошло, теперь в голове одна мысль сменялась другой, но она никак не могла ухватиться ни за какую из них. Что значит быть мамой? Справится ли она? Обрадуется ли новости Вацлав? А что, если нет? Женится ли он на ней? Разозлится ли князь Яцек Порыцкий? А вдруг родители выгонят ее из дома? Все эти вопросы сыпались слишком быстро, она не успевала обдумать один из них, как тотчас возникал следующий.

– Я кое-что придумала, – нарушила молчание мама, когда из окна кареты показались замковые стены. – Надо обсудить с твоим отцом. Ты ступай в свои покои и жди, когда позову. Слугам на глаза не показывайся, надеюсь, кроме Фелисии не заметил никто.

– Мамочка, я сама ничего не замечала, так и …

Катажина не дала ей договорить.

– Ты не замечала по неопытности, а вот мне непростительно. Родную дочь упустила. Позволила обрюхатить заезжему рыцарику.

– Мама, не говори так. У нас все по обоюдному согласию было.

Катажина поджала губы и ничего не ответила.

Вечером того же дня между Боженой и родителями состоялся разговор в круглом кабинете. Когда девушка зашла, Мацей плотно закрыл за ней дверь. В помещении находилась и няня Фелисия.

– Значит так, дочь, – начала родительница. – Мы с твоим отцом рассматривали разные варианты и пришли к выводу, что упускать князя Порыцкого нам никак нельзя. Поэтому все договоренности с ним останутся в силе.

– Что!? – изумилась Божена.

Она-то уже нарисовала себе картинки счастливого семейного быта с Вацлавом и ребеночком. В этом уравнении не было противного князя Порыцкого.

– Твой мазур не сможет содержать тебя и ребенка, а без денег князя мы все пойдем по миру.

– Но как вы собираетесь скрыть от князя мое положение? – в порыве отчаяния крикнула Божена.

– Не голоси, слуги могут услышать, – осадила ее Катажина. – Завтра ты уедешь вместе с Фелисией в Дембовицы. Это не так далеко отсюда, но и не настолько близко, чтобы встретить кого-то из знакомых.

– У меня там домик небольшой, – пояснила няня. – От сестры покойницы достался.

Божена вдруг поняла, родители хотят спрятать ее, скрыть от всех ее положение. А когда она родит, избавятся от ребенка. От их с Вацлавом малютки.

Девушку бросило в жар, стало не хватать воздуха. Она не может, не должна допустить такого.

Но мать удивила ее.

– Будешь жить в доме Фелисии до самых родов. Мы всем скажем, что ты уехала погостить к дальней родне. А я здесь, в замке, буду изображать из себя беременную. Поздняя беременность. Так бывает. Когда придет время рожать, приеду к тебе вместе с тем доктором, которого ты уже видела. Твое дитя выдадим за моего.

Божена задышала ровнее. Это было совсем не то, чего хотела она сама, но куда лучше того, если бы родители заставили ее прервать беременность или отдали бы ее ребенка в чужую семью. Она ощутила даже некую благодарность к ним.

– Почему вы решили поступить именно так?

– Ребенок наш внук, – ответил Мацей. – В нем кровь Джевицких. Если мы сейчас откажемся от него, то наш род может также угаснуть, как и род Порыцких. А князя с тобой познакомим осенью, когда все уляжется.

– Ожидание только подзадорит его, – неожиданно подмигнула ей мать.

Божена уехала. И весьма вовремя. Живот стал расти слишком быстро, груди набухли, на лице появилась отечность. Еще у нее отяжелели ноги, и никакая обувка не подходила, потому, она большую часть времени проводила в крохотном пространстве нянюшкиного домика. Лишь выходила босиком в заросший сад. Фелисия заботилась о ней, совсем как в детстве.

Так прошло чуть больше месяца, а потом случилось кое-что неожиданное.

– Душенька, гость к тебе, – предупредила Фелисия.

– Гость? – удивилась Божена.

Отложила картину мозаичную, что выкладывала вторую неделю. На полотне уже отчетливо проступал образ Пресвятой Девы Марии. Машинально поправила волосы, заплетенные в обычную косу, и обомлела. В дверях показалась до боли знакомая фигура.

– Вацлав, – каким-то не своим голосом произнесла она.

– Девочка моя божья, – рассматривал он ее с нескрываемым восхищением.

– Ты так смотришь на меня, а я совсем некрасивая стала.

– Некрасивая!? Да таких красавиц в мире просто нет больше!

Он наконец подошел к ней, обнял бережно.

Божена заплакала.

– Как же так? Откуда ты здесь? Я думала, не увижу тебя больше.

– Мне твоя няня написала.

– Фелисия? – изумленно обернулась девушка к старой женщине.

Старушка лукаво улыбнулась.

– Видела я, как вы смотрели друг на друга. Сразу видно, любовь промеж вами. И знаю, что письма ваши все перехватывались. А неправильно это. Так что, отправила я в резиденцию пана Мнишека письмо для Вацлава. Тебе, милая, не стала говорить, не знала дойдет то письмо, или затеряется где.

Божена растрогалась, поцеловала няню в щеку.

– Пойду, погуляю, – взяла Фелисия корзинку, с которой ходила на рынок, и оставила парочку наедине.

– Значит, ты писал мне?

– Писал. Но теперь понимаю, письма мои от тебя прятали.

– И я писала.

– Жаль до меня ничего не дошло. Как я хотел получить от тебя весточку!

– А я думала, ты позабыл меня.

– Невозможно забыть, – ласково целовал мужчина ее лицо. – Фелисия написала про хитроумный план твоих родителей. Божена, я не могу этого допустить. Особенно теперь, когда ты ждешь моего ребенка. Поехали со мной. Пан Мнишек поможет нам. А родители простят тебя со временем.

– Вацлав, пан Юрий не станет помогать, – отстранилась из его объятий Божена. – Князь Порыцкий протеже короля. Стефан Баторий отсрочил моему отцу уплату налогов при условии нашей с Яцеком женитьбы.

– Наплевать. Ты не обязана расплачиваться собою из-за проблем воеводы Джевицкого.

– Дело не только в долгах, – поцеловала Божена руку любимого мужчины.

Вацлав же гладил ее по волосам, наслаждаясь этими прикосновениями.

– Мама предупредила, если я проявлю своеволие, на тебя поступит донос, будто ты снасильничал надо мной. А ты же знаешь, как поступит король. Если бы я была обычной девушкой, но я дочь воеводы. Тебя казнят, а имя твоего рода запятнают позором.

– Какая низость.

– Я люблю тебя Вацлав. Но вынуждена быть послушной воле родителей.

– Не говори так. Мы найдем выход.

До возвращения Фелисии они больше не разговаривали. Так соскучились друг по другу, что более не сдерживались, провалились в тот мир, который испокон веков существует лишь для двоих.

Они виделись все лето, вплоть до самых родов Божены. Вацлав не был свободным человеком, его присутствия требовала служба, потому, он преодолевал расстояние от Санока до Дембовиц за ночь, чтобы побыть с возлюбленной несколько часов, а затем отправлялся назад. Иногда Мнишек освобождал его от обязанностей, и Врона оставался в маленьком домике на пару дней.

Катажина с доктором приехали немного загодя, боясь пропустить начало схваток. Их приезд означал конец свиданий с Вацлавом.

Они с трудом разместились в тесном домишке. Теснота вызывала неудовольствие, добавляла нервозности, и когда к концу августа Божена наконец разродилась девочкой, все вздохнули с облегчением.

Божена устала от своего живота, а ее мать от подушки, которую вот уже четыре месяца подкладывала под платье.

– В замке ждет кормилица, – сообщила Катажина. – Я с дочкой возвращаюсь в Джевицы. А ты приедешь с Фелисией позже, как только окрепнешь.

– Возвращаешься с дочкой?

– Божена, привыкай. Эта девочка моя дочь и твоя сестра, – жестко вернула Катажина ее на землю. – Никто не должен знать правды.

У Божены из груди текло молоко, и пока мать с доктором собирались в дорогу, она кормила девочку. Сначала приложила кроху неловко, малютка никак не могла обхватить маленьким ротиком сосок. Но няня помогла, переложила девочку поудобнее, да под спину самой Божены приладила подушку.

Девочка довольно сопела, а молодая мама не могла отвести от нее глаз. Неужели это она сотворила такое чудо? И неужели всю оставшуюся жизнь ей придется делать вид, что она всего лишь сестра такого прелестного создания?

Ей было трудно отдать Катажине девочку, завернутую заботливыми руками няни в цветные пеленочку и одеяло. Но пришлось.

– Перетяни чем-нибудь грудь, – посоветовала Катажина, забирая ребенка. – В Джевицы возвращайся только после того, как молоко перестанет пачкать одежду. Иначе слуги все поймут.

– Конечно, мама, – с трудом отвела она взгляд от малютки и спрятала руки за спину. Божена боролась с желанием вырвать сверток из рук матери и не отдавать девочку никому.

Родительница с доктором уехали, а они с Фелисией остались. Будь рядом Вацлав, ей было бы легче, но пан Мнишек отправил его в свою резиденцию во Львове – Тарловскую каменицу, роскошный дом, который требовалось подготовить к переезду в него семьи Мнишек из Санока на осенне-зимний период.

До самого нового года с Вацлавом они увиделись всего раз. Встречу устроила верная нянюшка. Тринадцатого декабря, в день святой Люсии, родители Божены, как и большинство проживающих в замке, отправились к обедне в костел. Девушка отговорилась головной болью, и когда замок опустел, зашла в комнату девочки. Кормилица одевала ее для прогулки.

– Зофья, а ты разве не идешь на службу?

– Пришлось остаться, – вздохнула кормилица. – У молодой няни, которую пани Катажина для прогулок с дочерью наняла, живот прихватило. Придется мне Агнешу на улицу нести.

– Я могу с ней погулять, – вызвалась Божена.

Она-то знала, что Фелисия подсыпала в еду молодой няни слабительное.

– Правда? – обрадовалась Зофья. – А как же Вы сами? Не идете в храм?

– Голова разболелась. Мне как раз неплохо бы прогуляться. Может быть свежий воздух поможет.

– Вот спасибо Вам, госпожа.

Кормилица быстро закутала малютку, уложила в плетеную люльку-корзину, и сама снесла ее вниз.

Божена взяла люльку и выскользнула за ворота. В условленном месте поджидал Вацлав. Он крепко расцеловал ее, а затем склонился над ребенком. Девочка не спала, смотрела огромными глазищами на незнакомого мужчину.

– Агнеша, – ласково промурлыкал Вацлав. – Доченька.

Дотронулся легонько до детского носика. Малышка приоткрыла ротик.

Божена с Вацлавом рассмеялись.

– Такая же красавица, как и ты.

– У нее глаза совсем, как у тебя, – заметила Божена. – Такие же черные.

– Да. Это особенность рода Врона. У нас еще никто с другим цветом глаз не рождался. Божена, князь уже приехал? – сменил он тему.

– На прошлой неделе вернулся. У нас будет к дню Святого Сильвестра.

– Хорошо, что король его из Швеции раньше не отозвал.

– Хорошо, – согласилась Божена, – иначе свадьбу уже сыграли бы. А так они с отцом на февраль сговорились. Хоть какая-то отсрочка.

– Не пойдешь ты за него замуж, – твердо сказал Вацлав.

– Не могу не пойти. Князь уже часть долгов воеводства в королевскую казну оплатил и денег папе на ремонт замка дал.