Глава третья

С тех пор минуло четырнадцать лет, но я так и не смогла найти ответ на вопрос: что двигало Гришей? Ни безумной страсти, ни тем более, любви он ко мне никогда не испытывал. В ином случае, будь он охвачен эмоциями, не выжидал бы, как охотник в засаде момента, когда я стану совершеннолетней.

Мне и сейчас хочется узнать правду, потому я надеюсь, что мы встретимся ещё с Горячевым лицом к лицу. Хотя нет, не надеюсь. Я уверена, что мы встретимся, и ему придётся дать ответы на мои вопросы.

Я уже училась на первом курсе, когда мне исполнилось восемнадцать лет, ведь тогда вчерашние дети не встречали совершеннолетие, будучи школьниками, как это происходит сейчас. Была середина января, первое занятие у репетитора в наступившем году.

Если честно, мы с Григорием в тот день больше рассказывали друг другу о том, как провели праздники, чем занимались предметом.

– Григорий Алексеевич, – я обращалась к нему только по имени-отчеству и на «вы», несмотря на то, что он был старше меня всего на семь лет, – можно перенести следующее занятие на день раньше или на день позже?

– А что так? – Горячев поднял красивую тёмную бровь и пристально посмотрел в моё смущённое лицо. – Хотя… Дай-ка угадаю! В пятницу день твоего рождения, тебе исполнится восемнадцать.

– Но откуда вы… – он настолько меня удивил, что я почти не могла говорить от обуревавших меня чувств.

Как он вообще терпел меня столько времени? Сейчас, спустя годы, я понимаю, насколько тусклым, закомплексованным и диким существом являлась тогда.

– Юля, мы же подписывали договор об оказании услуг, и там была дата твоего рождения.

– А я вашу не догадалась посмотреть, – выпалила я.

– Ничего страшного, пусть это останется для тебя секретом, – усмехнулся Горячев. – Так о чём мы? Ты говоришь, что в пятницу у тебя намечается пир на весь мир, тусовка с друзьями и прочие ништяки? Думаю, тогда уж лучше перенести занятие сразу на следующий понедельник. Какой толк от урока, если ты будешь с бодуна?

– Что вы! Я не пью, совсем. И подружек у меня нет. Просто соберёмся всей семьёй, родственники приедут. Потому ставьте занятие на любой другой день, лишь бы вам было удобно.

– Точно? – внимательно посмотрел на меня Григорий. – А как же отметить вдвоём с твоим парнем? Не собираешься?

– У меня нет парня, – еле слышно прошелестела я.

– Что ж, приходи тогда в субботу, – улыбнулся Горячев. – Кусочек тортика мне принесёшь?

– Вы любите сладкое? – я даже зажмурилась, отвернувшись, поскольку обалдела от собственной смелости.

– Очень.

Григорий как-то странно смотрел на меня, а мне вдруг пришла в голову мысль о том, что его ответ не имел ничего общего с тортом.

Гостей собралось много, и торт весь съели, потому в субботу я шла на занятие через кондитерскую, в которой конкретно разорилась, но купила самый дорогой торт.

Горячев сделал мне подарок: какой-то жутко популярный и редкий задачник по физике, а после занятия мы пили чай.

– Поскольку ты выросла совсем большая, предлагаю отметить столь знаковую дату. У меня есть хорошее вино, один из учеников подарил ещё в прошлом году, когда поступил. Будешь?

– Буду, – решилась я, хотя до того дня не пила ничего крепче чая; даже накануне, в день собственного совершеннолетия.

Григорий принёс бутылку красного вина и бокалы на длинных ножках. Сделав несколько глотков, я почувствовала, что у меня стало тепло в груди и в животе, появилась приятная слабость в ногах, а щёки начали гореть.

Видимо, сильно напоить меня в планы Горячева не входило. Он хотел лишь, чтобы я немного раскрепостилась, потому мы ограничились половиной бокала каждый.

Григорий закрыл бутылку пробкой и убрал в холодильник, а вернувшись, сел не там, где сидел до этого, а рядом со мной. Взял мою руку, поцеловал ладонь и близко заглянул в мои глаза.

В этот момент я на время разучилась дышать, а тепло, которое разливалось по телу от вина, постепенно превращалось в жар, и этот жар заполнял всю меня, каждую клеточку моего тела.

Всё моё воспитание, все принципы, которые годами внушали мне родители, бабушки и дедушки, были мгновенно перечёркнуты, сведены на нет. Единственное, чего мне хотелось сейчас, – это чтобы Григорий не передумал и не остановился.

Интересно… Ведь мои родители, бабушки и дедушки тоже наверняка чувствовали подобное, а мне внушали, что это грех.

Конечно, со временем я поняла правоту родных, но о том, что произошло тогда между мной и Гришей, не пожалела ни разу, ни на секунду. И не пожалею никогда.

Моим первым мужчиной стал человек, которого я любила больше жизни… да и сейчас продолжаю любить, и с этим ничто не может сравниться.

Тёплые пальцы Григория осторожно коснулись моей шеи, расстегнули две верхних пуговицы блузки и легко пробежались по ключицам. Потом Горячев наклонился, прижался к ямочке между ключицами губами, лизнул языком, и я впервые вскрикнула.

Стон вырвался сам по себе, я не могла его сдержать, как и не могла управлять собой. Совсем не могла. Мной управлял Горячев, и я принадлежала ему целиком, без остатка.

До сих пор принадлежу. Он ушёл, но меня мне так и не вернул.

Гриша поднял голову и заглянул в моё запрокинутое лицо.

– Приоткрой рот и чуть-чуть высунь язычок, – хрипло и тихо попросил он.

Я подчинилась, и через несколько секунд уже вздрагивала от безумного восторга в объятиях Горячева. Мой первый поцелуй не был робким и несмелым. Он оказался долгим, сладким и очень откровенным.

Я смутно помню, как Григорий нёс меня на руках, а потом торопливо раздевал уже лежащую в полубессознательном состоянии.

Раздел он меня молниеносно, а вылизывал потом медленно, не давая быстро кончить, и мне кажется, мои сладострастные вопли слышал весь дом. Мне не было дела до соседей. Я скулила, стонала и билась, пока весь мир вокруг не разлетелся на сотни мелких частичек, как стекло, в которое выстрелили.

А потом мне было больно, поскольку выдержка покинула Горячева, и он трахал меня быстро, страстно, не думая о том, насколько я для него узка. Это позже мы начали совпадать идеально, а после первого раза я еле дошла до дома. Мне казалось, все вокруг понимают, чем я только что занималась, и смотрят на меня кто с презрением, кто с осуждением, а кто и с завистью.

Я думала о том, что несколько часов назад ушла из дома одним человеком, а вернулась другим.

И только спустя годы я поняла, что другим человеком я стала в тот день, когда впервые увидела Гришу. Он проник не только в моё тело. Он полностью подчинил себе всё моё существо, всю мою жизнь.

Глава четвертая

Последующие несколько месяцев прошли для меня словно во сне, сладком и прекрасном. Трижды в неделю я приходила на занятия к моему репетитору, и Горячев спрашивал с меня знание предмета даже строже, чем прежде. Правда, деньги за уроки больше не брал.

Только время занятий было сдвинуто так, чтобы после меня больше никто из учеников не приходил, потому после урока мы с Гришей погружались в безудержный секс.

Даже сейчас, когда я стала холодной и циничной стервой, я уверена: в те месяцы у Горячева никого не было, кроме меня. Я не могу объяснить или доказать справедливость этой уверенности, просто принимаю её за аксиому.

Я всем существом чувствовала голод Гриши, его жадность и ненасытность. У меня не было «отгулов» даже в критические дни.

А ещё он часто говорил мне, что такой, как я, у него никогда не было и больше не будет. Правда, он-то подразумевал именно сферу интима, а я надеялась на то, что дождусь от Горячева чувств. Мечтала, будто однажды он поймёт, что не может без меня жить так же, как я не могу жить без него. Я видела себя его женой, матерью его детей, главной женщиной его жизни.

О чувствах мы никогда не говорили. Да мы вообще мало о чём говорили, кроме учебного предмета, а остальное наше общение располагалось в плоскости эмоций, чувственного наслаждения и новых ощущений.

Наша связь началась в январе, и я тогда была закомплексованной и скромной нецелованной девственницей, а к маю мне уже много чего довелось испытать и попробовать. Фантазия Горячева была неистощима на придумки, а я соглашалась на все его предложения, ожидая главных слов и решений.

Дождалась. Решение Горячев, судя по всему, принял ещё до того, как впервые оприходовал меня. А слов я не услышала, даже слов прощания. Меня не удостоили такой чести.

Просто однажды в ласковый и солнечный майский день я пришла на занятие по расписанию, а двери мне никто не открыл. Несколько раз нажала кнопку звонка, потом постучала. Достала из рюкзака телефон и попыталась дозвониться Горячеву, однако абонент оказался вне зоны действия сети. Тогда я ещё не знала: этот абонент исчез, чтобы не появиться в сети больше никогда.

В течение получаса я чередовала звонки в двери, стук и попытки дозвониться по телефону, а потом без сил опустилась прямо на ступеньку подъездной лестницы. Именно в этот момент из лифта вышла пожилая женщина, которую я несколько раз видела раньше, – она жила в соседней с Гришей квартире.

– Ты что тут сидишь? – удивлённо спросила она.

– На занятие приехала, – дрожащим голосом ответила я. – А Григория Алексеевича дома нет, и телефон его не отвечает.

– Вот молодость! – всплеснула руками старушка. – А ещё говорят, что мы, старики, забываем всё. А у самих память девичья!

Я вдруг поняла, что сейчас услышу нечто страшное. Сейчас эта милая старушка убьёт меня, ведь словами можно запросто лишить человека надежды, счастья и жизни.

– Забыла? Когда у тебя занятие-то было?

– В пппонедельник, – заикаясь от страха, ответила я.

В груди и в животе разливался противный холод, а горло сжимал спазм.

– Наверняка Григорий Алексеевич тебе говорил, что улетает, если ты два дня назад приходила, ведь он улетел вчера утром.

– Кккуда улетел?

– Адрес он мне не сообщал. Знаю только, что он экстерном закончил аспирантуру, и ему предложили работу по контракту далеко, за океаном. Он так сказал. Пока на год, а дальше видно будет. Так что не сиди тут и не жди. Квартиру он закрыл. Два комнатных цветка, оставшихся ещё с тех времён, когда его бабушка и дед были живы, принёс мне.

Я так и продолжала сидеть, оглушённая. Потом соседка Гриши заговорила настойчивее, выпроваживая меня, даже пригрозила вызвать полицию, и мне пришлось уйти.

Немного придя в себя, я решила съездить в институт, в котором учился и работал Гриша, узнать подробности.

Всё, что рассказала мне соседка, полностью подтвердилось: Григорий улетел в Канаду.

Я не помню, как прошли две недели после того злосчастного дня. Одно лишь могу сказать: я до сих пор жива лишь потому, что не смогла принести родителям, бабушке и деду горе и несчастье. Не смогла из-за родных освободить себя от немыслимых страданий и боли, перечеркнуть всё одним махом.

Сначала держалась исключительно за счёт этого, а потом в моей голове начала формироваться идея мести. Эта идея оказалась намного сильнее, чем чувство долга перед родителями, на плаву меня держала крепко и держит до сих пор.

За что я решила отомстить? Уж точно не за то, что моя любовь осталась безответной. Невозможно заставить человека полюбить. И не за то, что Горячев сделал меня женщиной, использовал и выкинул из жизни за ненужностью.

Я собиралась мстить за пренебрежение и жестокость. Неужели Гриша думал, что я найду, чем его удержать? Конечно, нет! Тогда почему я не заслужила даже слов прощания? Почему мной просто пренебрегли?

Сбежал как вор, не дав мне осознать приближающуюся разлуку, смириться с неизбежностью…

Глава пятая

Полгода назад мне исполнилось тридцать два. Как прошли эти четырнадцать лет?

Я бы не стала утверждать, что помимо плана мести в моей жизни ничего не было.

Во-первых, я училась. Не только получала блестящее образование, но и училась вести себя в обществе, общаться с людьми. Занималась на различных тренингах личностного роста, но потом выбросила из жизни эту привычку.

Просто в какой-то момент я поняла, что единственный человек, который может мне помочь, – это я сама. Не существует никаких рецептов, никакой панацеи от душевной боли, никакого алгоритма действий, – только собственные силы.

Я получила красный диплом бакалавра, стала архитектором. Затем поступила в магистратуру и получила ещё один красный диплом, – в сфере управления.

Далее два года училась и работала по обмену за рубежом. Вернувшись, выиграла конкурс и заняла должность старшего менеджера в отделе продаж перспективной строительной фирмы «Бета».