От редактора

В четверг 27 марта 1980 года мне позвонили из нью-йоркского офиса и сообщили, что Милтон Эриксон умер. Я был в отпуске, катался на лыжах в Сноуберде, штат Юта. Я сразу же подумал о Бетти Эриксон и позвонил ей. Я узнал, что Эриксон преподавал в пятницу, как обычно, подписал двенадцать книг, а в субботу в течение дня чувствовал усталость. Ранним воскресным утром он вдруг перестал дышать. Бетти Эриксон сделала ему искусственное дыхание, и Милтон задышал. Вместе с ней работала бригада парамедиков, которая и отвезла его затем в больницу. Показатель его систолического давления был ниже сорока, и его не смогли поднять даже с помощью дофамина. Установили, что Эриксон перенес септический шок, а также диагностировали бета-стрептококковую инфекцию, которая проявилась в виде перитонита. На большие дозы антибиотиков он не реагировал.

Семья Эриксона собиралась со всех концов Соединенных Штатов. У них очень большая семья, в которой четверо сыновей и четыре дочери, а также внуки и правнуки, и все очень преданы друг другу. Родственники оставались с Эриксоном, пока тот находился в полукоматозном состоянии. Судя по их рассказам, он умер так, как часто говорил об этом, – с улыбкой на лице, в окружении друзей и семьи. Ему было семьдесят восемь лет.

По поводу похорон Бетти Эриксон сказала:

– Не беспокойся, Сид. Будет очень мало людей. И я знаю, что некоторые планируют поминальные службы в разных городах.

К счастью, мне удалось доехать до аэропорта Солт-Лейк-Сити и после короткого перелета прибыть в Финикс. Спокойный, теплый день в Финиксе резко контрастировал с ветреным холодом гор, которые я только что покинул.

Действительно, людей было немного. Тело Эриксона кремировали, а пепел предстояло развеять на горе Пик Пиестева^[1]. На поминальной службе выступили четыре человека – Джеффри Зейг, Роберт Пирсон, Кей Томпсон и Эрнест Росси. Я вспоминаю последнее замечание Пирсона: «Эриксон в одиночку восстал против психиатрического истеблишмента и победил их. Они этого еще не знают…» Росси пересказал сон, от которого он проснулся в слезах, как раз перед тем, как ему позвонили из Финикса и сообщили о смерти Эриксона. После службы Бетти Эриксон сказала, что у нее кое-что есть для меня. Это была переписка между Эриксоном и американским психотерапевтом Сальвадором Минухиным. Минухин впервые встретился с Эриксоном всего за неделю до его смерти. Эриксон так и не прочел его последнего письма, но Бетти Эриксон добросовестно ответила на него. Она попросила у Минухина разрешения использовать его письма в этой книге, и тот любезно согласился.

Последнее письмо начинается так: «Моя встреча с вами была одним из незабываемых событий. Можно по пальцам пересчитать выдающихся людей, встреченных мною за мою жизнь, и вы – один из них».

Он продолжает: «Я был чрезвычайно впечатлен тем, как вы можете смотреть на какой-то простой момент и описывать всю его сложность, а также вашей верой в способность людей поставить себе на службу все богатство своего опыта, о котором они даже не подозревают».

Во время моего визита в Финикс в 1979 году меня пригласили переночевать в маленьком коттедже, примыкавшем к офису Эриксона. Я воспользовался случаем, чтобы просмотреть книги в его библиотеке, и был впечатлен тем, что многие из них были подписаны их авторами с выражением благодарности Эриксону. Эти книги касались многих областей – не только гипноза и психотерапии. Например, были книги о Гурджиеве^[2], о городском планировании и о литературе. Послания авторов, обращенные к Эриксону, часто граничили с экзальтацией – например, «Спасибо, что научили меня видеть разницу между знанием и познанием».

Для тех, кто, как и я, следил за работами Эриксона с 1940-х или 1950-х годов, было отрадно сознавать, что, приближаясь к своему восьмидесятилетию, он получил наконец признание у широкой публики и что его методы и подходы теперь принесут пользу гораздо большему числу людей. Конечно, в кругах профессиональных гипнологов Эриксон давно был почитаем как лидер. Он был одним из основателей Американского общества клинического гипноза. В 1950-х годах он написал статью о гипнозе для Британской энциклопедии. Профессионалы часто обращались к нему за советом по гипнозу и измененным состояниям сознания. Он подверг гипнозу английского писателя Олдоса Хаксли в 1950-х годах и сотрудничал с ним в его исследовании измененных состояний сознания. Маргарет Мид училась у него более сорока лет, став впоследствии членом Общества клинического гипноза. В 1940-х журнал «Лайф» обсуждал на своих страницах работу Эриксона. В 1952 году он был активным участником конференций Мэйси^[3], в ходе которых такие авторитеты, как Грегори Бейтсон, Маргарет Мид и выдающийся психоаналитик Лоуренс Кьюби обсуждали вопросы, которые привели к формированию такой области науки, как кибернетика. Тем не менее большинство обычных людей и даже многие психотерапевты не слышали о нем; когда упоминалось имя «Эриксон», они обычно говорили: «А, Эрик Эриксон?»

Всплеск интереса к Милтону Эриксону случился благодаря работам Джея Хейли, который учился у Эриксона в течение семнадцати лет и впоследствии стал лидером в области семейной терапии. В последнее время идеи Эриксона получили распространение в трудах и семинарах создателей нейролингвистического программирования (НЛП) Ричарда Бендлера и Джона Гриндера.

Количество желающих принять участие в групповых встречах, проводимых Эриксоном, было непомерным. Всем, кто звонил Эриксону в последний год его жизни, говорили, что ждать придется больше года и забронировать место будет невозможно до окончания Международного конгресса по эриксоновскому гипнозу, который должен был состояться в Финиксе в декабре 1980 года.

Когда я знакомил с его работой профессиональную аудиторию наряду с демонстрацией гипноза, иногда с помощью видеокассет, я обнаруживал после этого, что многие не прочь и сами побывать у Эриксона. Поскольку для большинства это было невозможно, я задался вопросом, какой аспект его учения лучше всего даст им, а также другим людям, ощущение личного контакта с ним, и как при этом одновременно передать суть его терапевтических подходов.

Я вспомнил разговор 1978 года, который состоялся между Эриксоном и одним из психиатров, посещавшим его семинары. В какой-то момент Эриксон повернулся к нему и с легкой улыбкой спросил: «Вы все еще думаете, что терапия – это просто рассказывание историй?» Теперь очевидно, что, хотя психотерапия Эриксона была не только «рассказыванием историй», но то, что я называю его «обучающими историями», было одним из основных элементов его терапии.

В августе 1979 года Милтон Эриксон дал мне разрешение написать книгу о его «обучающих историях». К ноябрю он согласился стать соавтором книги, и наш издательский контракт был подписан примерно за три месяца до его смерти. «Обучающие истории» – это короткие повести, которые Эриксон рассказывал пациентам и студентам на протяжении многих лет. В течение последних шести лет своей жизни или около того он почти ежедневно встречался с группами психотерапевтов, проводя непрерывные четырех- или пятичасовые лекции, во время которых он говорил о гипнозе, терапии и жизни и при этом щедро использовал «обучающие истории».

Большинство имен в рассказах, изложенных в данной книге, были изменены, за исключением имен семьи Эриксонов, поскольку они уверили меня, что не имеют никаких возражений против их использования. На протяжении всей книги, если пол в самой истории указан не был, я называл пациента или студента «он», поскольку постоянное использование «он» или «она» было бы громоздким для восприятия. Это тот случай, когда местоимения не поспевают за нашим продвинутым сознанием.

Я благодарю Элейн Розенфельд, Даву Вайнштейн и Джоан Полворд за помощь в получении материалов, Эрнеста Росси за вдохновение и поддержку, а также Джеффри Зейга за то, что он не жалел своего времени и бесценных идей. Бетти Эриксон заслуживает особой благодарности – за ее веру в то, что я не вульгаризирую работу Милтона, за те дни, которые она провела, просматривая рукопись, за семейные истории и за то, что даже в мельчайших деталях она настаивала на точности. Любые отклонения от ее стандартов, конечно же, полностью на моей совести.

Сидни Розен, д-р медицинских наук, Нью-Йорк, 1981

1
Изменяя бессознательное

– Чего ты не понимаешь, Сид, так это того, что большая часть твоей жизни определяется бессознательным.

Когда Эриксон сказал мне это, я отреагировал так же, как реагируют многие мои пациенты, когда я говорю им то же самое. Мне показалось, что он имел в виду, что моя жизнь предопределена и самое большее, на что я могу надеяться, это на возможность осознать бессознательные паттерны, которые крепко угнездились во мне. Однако позже я понял, что бессознательное необязательно означает неизменное. Все, что мы переживаем и испытываем каждый день, влияет на наше подсознание так же, как и на сознание. Если я читаю что-то, что меня вдохновляет, мое подсознание меняется. Если я встречаюсь с важным для меня человеком, мое бессознательное меняется. На самом деле положительный эффект любой психотерапии основан на способности человека изменяться, и во многом – в результате встречи с другим человеком или людьми.

На мой взгляд, изменение является наиболее эффективным и долговременным, когда основное воздействие психотерапевт направляет на бессознательные паттерны пациента, которые часто включают в себя его ценности, а также системы взглядов. Эриксон согласился с этой точкой зрения. К концу своей жизни он разработал очень эффективный подход к достижению этой цели – свои обучающие семинары.

Когда мы виделись в последний раз, он рассказал мне, как формировался этот подход.

– Мне приходилось тратить слишком много времени на одного пациента. За это время я мог бы научить многих людей, как думать и как справляться с проблемами. Я получаю десятки и сотни писем, в которых говорится: «Вы полностью изменили мой способ лечения пациентов». У меня много пациентов, но теперь я вижу их реже. Я встречаюсь с бо́льшим количеством пациентов, но провожу с ними гораздо меньше времени.

– И это результат того, что…

– Они приходят сюда и позволяют мне рассказывать им истории. Затем возвращаются домой и меняют свои устоявшиеся навыки.

Очевидно, что простая фраза «приходят сюда и позволяют мне рассказывать им истории» подразумевала под собой также элемент ожидания и коммуникацию на многих уровнях. Например, любой, кто занимался с Эриксоном, скорее всего, испытывал гипнотический транс того или иного рода. Имея позитивные ожидания и находясь в трансе, мы наиболее открыты для сообщений и воздействий, транслируемых Эриксоном в своих рассказах.

Эриксон считал, что если слушатель забывает историю – то есть она выпадает из его памяти, – эффект от нее может быть еще более мощным.

«Рассказывая истории», Эриксон, конечно же, следовал древней традиции. С незапамятных времен истории использовались как способ передачи культурных ценностей, этики и морали. Горькую пилюлю легче проглотить, если она вложена в сладкую оболочку. Прямую нравственную проповедь можно отвергнуть, но наставление и руководство зачастую с готовностью принимают, когда они встроены в историю, которая интригует, забавляет и при этом интересно представлена. С этой целью в рассказах Эриксона присутствует множество эффективных приемов повествования: юмор и включение в рассказ интересной информации, например малоизвестных медицинских, психологических и антропологических фактов. Терапевтические внушения перемежаются историями, содержание которых кажется на первый взгляд довольно далеким как от проблем пациента, так и от очевидной цели психотерапевта.

Согласно Эриксону, транс – это состояние, в котором обучение и готовность к изменениям наиболее вероятны. Оно не имеет ничего общего с принудительным вводом пациента в полусонное состояние. Пациенты не подчиняются психотерапевту, не теряют способности к контролю и не направляются волей другого человека. Транс, по сути, является естественным состоянием, которое переживает каждый. Наиболее знакомое нам подобное переживание – ситуация, когда мы грезим наяву. Однако есть и другие состояния транса: когда мы медитируем, молимся или занимаемся спортом, например бегаем трусцой (бег иногда называют «медитацией в движении»). В подобных ситуациях человек ярко осознает внутренние ментальные и сенсорные переживания, а значение внешних раздражителей, таких как звуки и движения, отходит на второй план.

В состоянии транса пациенты часто интуитивно понимают значение сновидений, символов и других проявлений бессознательного. В этот момент они ближе всего к тому состоянию, которое Эриксон называл «бессознательным обучением», меньше связаны мыслями и проблемами. Они менее критично воспринимают внушения гипнотизера, но если эти внушения противоречат ценностям пациентов, принятия не произойдет или оно будет неустойчивым. Во время трансового состояния амнезия может присутствовать частично или полностью, но она ни в коем случае не является существенным аспектом транса.

Помогая пациенту войти в транс, психотерапевт захватывает внимание пациента и направляет его внутрь самого пациента, приводя того к внутреннему поиску и гипнотической реакции. Гипнотическая реакция, связанная с потребностями и ожиданиями пациента и вызываемая руководством терапевта, рождается из «обширного хранилища знаний пациента». Для достижения этой реакции терапевтические внушения могут быть и косвенными, включенными в обычный разговор или интересную историю. Более конкретные методы были описаны в книге Эриксона и Эрнеста Росси «Гипнотерапия. Случаи из практики».

Психотерапевт внимателен к мельчайшим изменениям, которые указывают на то, что внимание пациента направлено на процесс и он реагирует на него. Например: лицо разглаживается, взгляд становится пристальным, человек не моргает и практически не двигается. Когда психотерапевт фиксирует совокупность этих факторов, он может смело предположить, что его пациент вошел в легкий транс. Затем он может дать установку или просто сказать что-то вроде: «Да, вот так. Оставайтесь в этом состоянии», зная, что теперь пациент, скорее всего, будет работать с материалом из бессознательного.

Истории часто следуют определенным архетипическим паттернам, какие мы обычно видим в сказках, библейских сюжетах и народных мифах. Как и в народных мифах, многие истории включают в себя тему исканий. Выполнение какой-либо из поставленных Эриксоном задач могло не нести в себе героических и драматических элементов поиска золотого руна, но внутренний драматизм и ощущение достижения вполне сопоставимы. Во многих его рассказах, особенно о семье, есть что-то типично американское. По этой причине Эриксона называют американским фольклорным героем.

Тем не менее можно задаться вопросом, как слушание истории, даже в гипнотическом трансе, может помочь пациенту или студенту. Эффект во многом похож на то внутреннее «свечение», которое можно почувствовать после просмотра хорошего фильма. Во время просмотра фильма многие из нас тоже входят в измененное состояние сознания. Мы отождествляем себя с одним или несколькими персонажами и выходим после просмотра «трансформированными». Однако это ощущение длится недолго – самое большее десять-пятнадцать минут. В противоположность этому историю Эриксона многие люди вспоминают спустя много лет. И под ее влиянием их поведение и отношение могут постоянно меняться.