Куколка – человек, в этом нет сомнений!
– Я… хочу жить… – после того, как его несколько раз вырвало, во рту стоит просто ужасный привкус, а горло будто раздирают чьи-то острые когти.
– Это хорошо, – серьезно отвечает человечка.
Касси думает, что быть серьезной ей к лицу.
Поднявшись, она откидывает капюшон и разворачивается к остальным. Касси отмечает, что ее золотые волосы лежат идеально, будто искусственные. Ни прядки, ни волоска не выбивается из идеально уложенной прически. Как будто она не сидит в яме смертников, как минимум, два дня.
Это почему-то вызывает страх. Животный. Инстинктивный.
Оказаться подальше от этой невероятно красивой, невероятно худой, невероятно искусственной куколки!
Он вновь смотрит ей на волосы.
Его начинает мутить.
Л.
Когда я отвернулась, его вырвало мне на плащ. Очуметь! Обычно мужчины, оказываясь у моих ног, делали другое. И это чудо в перьях я собираюсь отсюда вытащить? Под дружный гогот сокамерников я брезгливо поджала губы и встряхнула подол, злорадно отметив, что несколько капелек зеленой дряни осели на щеках крылатого. Так тебе, светленький!
– К фейри не подходить! – объявила я.
– Взяла крылатого под крылышко, а, Лиз? – сиплый голос Скрипа был полон сарказма и недоумения. – Прельстилась смазливой мордашкой? Ночью-то спать дадите?
– Стонать постараюсь потише, – огрызнулась я.
Быстро собрала выигранный скарб и подошла к решетке камеры.
– Эй! Живые есть? – заорала я. – Мне нужен ваш начальник! Эй! Слышите? Есть информация! Я знаю, где Песчаный Кот, вы меня слышите? Я знаю, где Песчаный Кот!
– Лиз, ты с ума сошла?! – ко мне подскочил Библь. – Песчаный Кот утопит твою Гильдию в крови, если узнает, кто его сдал!
Я фыркнула.
– Тебе-то что? Ты вообще не из Гильдии. Новых убийц нарожают, ничего страшного!
Не говорить же ему, что эта фраза – условный знак. Именно так я каждый раз сообщаю, что насиделась среди смертников и желаю покинуть их приятное общество.
Только в этот раз мне нужно было прихватить с собой кое-кого еще.
Я обернулась на крылатого. Выглядел он довольно жалко. Может, плюнуть и бросить его здесь? В свете испорченного плаща, это не казалось такой уж плохой идеей. Но фейри, будто услышав мои мысли, вдруг улыбнулся. Широко так, торжествующе.
Я хочу эту улыбку.
И я ее получу.
К.
Услышав про Песчаного Кота, Касси не выдерживает и начинает улыбаться. Особенно ему нравится фраза «утопит в крови».
Легенда о безжалостном убийце ходит по Городу уже лет пять. Песчаный Кот, не оставляющий следов, только странные отметины в виде гротескного изображения кошачьей морды на правой щеке. В Гильдии Убийц он не состоит, тамошний глава о знакомстве с этим человеком (или не человеком) не признается, но всем почему-то ясно: тот, кому не повезет встретиться с Песчаным Котом, эту встречу не переживет. И сможет рассказать о ней только Падшему. Или Высшему. Как повезет.
Только Касси знает, что никакого Песчаного Кота не существует. И никогда не существовало. Есть только Касси. И те, кто его ищет. Это всегда разные фейри, их объединяет только одно: желание найти того, кто перед этим ограбил дом очередной жертвы. Найти его, Касси.
И вернуть туда, откуда он так удачно сбежал десять лет назад.
Л.
Я чуть голос не сорвала, пока дождалась, когда на мой зов явится хоть кто-нибудь.
«Кем-нибудь» оказался Питкин, жирдяй с лысой башкой и огромным носом, который подбивал ко мне клинья каждый раз, когда я оказывалась здесь.
– Лиззи, малышка, как ты красива сегодня! – разулыбался стражник.
– Я знаю, где скрывается Песчаный Кот, – требовательно сказала я.
Питкин был туп, как табуретка, уже несколько раз он, несмотря на строгий наказ своего начальника не палить мне контору, начинал заигрывать со мной прямо перед камерой, заставляя сидящих в ней шевелить мозгами. И когда те понимали, что я отнюдь не смертница, которой суждено взойти на плаху вместе с ними, в камере начинался настоящий хаос.
Хаоса я не хотела. Помнут крылатого, а он мне еще нужен.
– Ммм… Песчаный Кот… – «эротично» промурлыкал Питкин. – Я с удовольствием стану для тебя кем угодно, дорогая!
Я мысленно взвыла. Улыбнуться ему, что ли? Я решила, что стоит.
Увидев, что я изображаю вместо человеческой улыбки, Питкин затрясся от отвращения. Я с удовольствием смотрела, как вожделение в его глазах исчезает.
Никогда не любила страсть. А уж похоть – самую распространенную разновидность этого греха – и подавно.
Загремев ключами, стражник начал открывать решетку. Наконец-то! Подкрепление в виде четырех громил явилось, а значит, можно будет беспрепятственно выйти отсюда!
– Милости просим, куколка! – издевательски поклонился один из стражников, когда решетка, слегка скрипнув, отворилась.
Я молча покинула вонючую камеру. Оглядываться не стала, но услышала, что крылатый начал хрипло хохотать.
Пожалуй, я натренировалась на год вперед.
К.
Решетка не скрипит, нет. Она кричит, визжит от натуги, заставляя желудок Касси вновь сжаться. Слава Высшему, там уже ничего не осталось!
Куколка (Лиззи, дурацкое имя) выходит из камеры, и Касси понимает, что она не вернется.
Он начинает хохотать. Он смеется, хрипя разодранным горлом, чувствуя зловоние из собственного рта. И от этого ему становится еще смешней.
Куколка выходит из камеры, чтобы уже никогда сюда не вернуться.
Л.
Жоршен, начальник городской тюрьмы, ходил по своему обширному кабинету, заставляя мою голову кружиться от его мельтешения.
– Я не могу, не могу, Лиззи, прости! Я не смогу вытащить его, понимаешь? По ведомости, завтра я должен выдать палачу пятнадцать существ! И одним из них является фейри, видишь? – он потряс бумагой у меня перед носом с такой интенсивностью, что я не смогла бы ничего прочитать, будь я даже чемпионом по скорости чтения. – Прости, но светлые попадают к нам не так часто, его отсутствие заметят сразу! Я уверен, завтра на площади казней будет аншлаг. И знаешь, почему? Потому завтра, среди прочих, на казнь выйдет светлый. И не просто светлый, а крылатый! Да я за всю свою практику подобное встречал всего пару раз!
Жоршен был светлым эльфом. Имя у него явно заканчивалось на –эль, как и у всех светлых эльфов и фейри, но для удобства он его трансформировал, чтобы не мучить бедных подчиненных. Судя по обвисшим мочкам ушей, ему было лет двести-двести пятьдесят. Опыта ему было не занимать, это точно, поэтому его тирадой я впечатлилась. Попыталась, по крайней мере… Я подозревала, что он догадывается, кем я являюсь на самом деле, но он упорно делал вид, что считает меня просто сумасшедшей человечкой, любящей время от времени пощекотать себе нервы времяпрепровождением в камере смертников.
Я была не против.
– Жоршен, он мне нужен, понимаешь? Именно он! – хм… может, сказать, что я влюбилась с первого взгляда?
– Исключено, – непререкаемым тоном заявил Жор.
Ну что ты будешь делать, а?
Я хочу эту улыбку.
– У тебя там как написано? – в голову пришло некое подобие мысли. – Этого придур… э-э-э… фейри как зовут-то?
– Касанидорикрэлиэль, – ответил Жоршен.
Чего-о-о-о? Я такое не выговорю, даже если очень постараюсь! Что за манера: придумывать совершенно нелепые имена? Интересно, а как зовут Жора? Жоршенкроливлиэль? Жоришенкимариэль? Тьфу, светлые…
– А этот… Касани..дальше не помню…-эль, – там так и написано, что казнить должны именно его?
– Лиззи, ты к чему вообще ведешь? – Жоршен, наконец, остановился и уставился на меня подозрительным взглядом.
– Так я тебе фейри найду! – заявила я. – До вечера. Крылатого. Светлого. Какого-нибудь Дэлиралировиэля! Никто разницы не заметит! Кроме тебя, конечно…
– Ты… – Жоршен аж задохнулся от возмущения, – ты… хочешь его подменить?!
Ну да. А что такого-то?
– Так никто же не заметит! – я пожала плечами.
– С ума сошла? Я не пойду на такое! – категорично заявил Жор.
Угу, не пойдешь. Знаю я тебя.
– Пятьдесят золотых. Другого фейри приволоку к вечеру, – предложила я.
– Лиз, я тебе сказал…
– Семьдесят золотых, – скучающим тоном я продолжила.
– Лиз…
– Сто золотых, – тон у меня был самый скучающий, но я уже начинала нервничать. Не ровен час у меня денег не хватит.
Жоршен помолчал. Закусив губу, он внимательно разглядывал меня, будто пытаясь по внешности определить пределы моей платежеспособности.
– Сто двадцать золотых. И ты пообещаешь мне, что тот фейри, которого ты притащишь, не будет невинным.
Не невинным, интересно, в каком смысле? Не девственник, что ли?
– Э-э-э-э….
– Лиз! – правильно истолковав мой озорной взгляд, Жоршен оскорбился. – Я имею ввиду, что казнить невиновного я не буду!
– Не будешь, – согласно покивала я. – Я тебе даже чистосердечное признание принесу. На бумажке. Хочешь?
– Хочу, – буркнул начальник тюрьмы. – Доиграешься, Лиз.
Я уже доигралась. Правда я тогда об этом еще не знала…
К.
Утро дня казни смеется над Касси, не иначе! Осеннее солнце заливает угол камеры, где он расположился, ровным синим светом, бьет ему в глаза, заставляя сначала проснуться, а затем щуриться и ненавидеть его. Ненавидеть свет. Раздражение подхватывает его разум, заставляя качаться на волнах все более ощутимого безумия. Он заснул только под утро, и теперь его глаза (и так наполовину заплывшие из-за недуга) одуряющее сильно болят, а холодные лучи, как нарочно яркие, причиняют страдания, сравнимые с пытками древних.
Сейчас в подлунном не применяют Колких Солдат или Узкие Башмаки, не выкалывают глаза. Здесь теперь есть маги, люди, обретшие силу темного или светлого. Люди, которые могут причинить боль без увечий.
В данный момент Касси ненавидит подлунный мир всей душой. Он даже рад, что сегодня умрет. Сдохнет, как бешеная собака.
Громкий стук по прутьям решетки заставляет его вздрогнуть, оставить свои черные мысли и пожалеть о них. Неотвратимость смерти начинает пугать его до дрожи, как будто секунду назад он не радовался скорому избавлению от мук.
– На выход, господа смертники! – голос стражника наждачной бумагой раздирает его слух.
Интересно, в Геенне тоже будет настолько противно?
Он идет в веренице существ следом за троллеорком Скрипом, чувствуя затылком тяжелое дыхание шрамированного темного эльфа. Касси чувствует легкую досаду от того, что так и не узнал его имени.
Но это неважно.
Сейчас важен только мир вокруг. Синие лучи холодного осеннего солнца, легкий ветерок, прохладный, свежий. Запах золотой листвы. Он напоминает Касси о доме. О тех временах, когда уютная обитель еще не превратилась в клетку из ветвей и плюща их обвивающего. О тех временах, когда он еще не осознал тщетность попыток хоть что-то изменить. О тех временах, когда он даже не помышлял о побеге.
Глубоко вздохнуть. Почувствовать этот запах в последний раз.
Его отвлекает шум толпы, который бьется в уши скорбным набатом.
Скоро, совсем скоро, он увидит ее безобразное лицо. Сотни существ всех мастей собрались сейчас на площади казней, чтобы утолить свою жажду жестокости. И казнь Касси будет гвоздем программы, об этом ему сообщили еще вчера.
Его прикончат последним.
Он чувствует толчок. Ослабевшие после долгой неподвижности ноги играют с ним злую шутку, он спотыкается и бьется лбом о стальные мышцы спины Скрипа. В нос ударяет застарелый запах табака. Чья-то рука хватает его и выдергивает из очереди на смерть. Он так и не дошел до площади, он все еще на территории городской тюрьмы.
Сейчас их всех выстроят в шеренгу и начнут. По порядку. Касси приговорен к четвертованию, сначала ему отрубят крылья, пусть призрачные, наполовину находящиеся в некой субстанции, которую называют эфир, но будет больно. Очень. Что отрубят дальше, он не знает.
Будет сюрприз. Касси всеми фибрами своей души надеется, что толпе понравится его первое и последнее выступление на публике.
Но его куда-то тащат.
– Эй! Этот что, соскочил? – слышит он голос темного эльфа.
– Тут постоит, – отвечает тот, кто держит его за шкирку. – Главная звезда сегодняшнего действа. Вы идите, идите, не волнуйтесь, все сдохнете. И этот в том числе!
Касси пытается рассмотреть то, что происходит вокруг. Серая каменная кладка Коридора Обреченных, поросшая зеленым мхом. Спины тех, с кем он разделил последние дни. Алые мундиры стражников яркими пятнами мелькают тут и там. Коридор пустеет, и Касси остается один на один с тем, кто вытащил его.
Он слышит ликующий рев толпы, когда смертники, выходят на площадь.
– Знаешь, Лиз, ты все-таки сумасшедшая человечка, кем бы ты ни была на самом деле, – голос держащего его существа звучит приятно. Это начальник тюрьмы. Светлый эльф.
Касси слышит негромкий перестук каблучков и с изумлением понимает, что эта походка ему знакома.
Куколка. Она пришла.
Л.
О, да, этот парень явно начинал мне нравиться все больше! Услышав мои шаги, он сначала улыбнулся, а только потом повернул ко мне голову. Вот это я понимаю: правильный подход к клиенту. Я с удовольствием еще раз насладилась идеальностью очертаний. Какая же красота!
– Принимай! – я протянула Жошу кошель с деньгами. – Сто двадцать золотых, как и договаривались. Клиента сейчас приведут.
К слову сказать, двум стражникам, которым предстояло закрыть глаза на нашу маленькую шалость, я заплатила отдельно. По сорок золотых каждому. Так что, улыбка обходилась мне в целое состояние. Я выгребла все сбережения, что у меня были, и теперь у меня не было денег даже на хлеб. И аренду платить надо…
Я тряхнула волосами, отгоняя тревожные мысли. Справлюсь.
Наверное…
Жош взял кошелек.
– Удачи, Лиз, – внезапно сказал он, хотя я ожидала услышать нечто совершенно другое. Например, неуверенность в том, что я положила все деньги. Или то, что я положила в кошель фальшивые монеты. В общем, обычные слова, которые начальник тюрьмы говорил, когда я с ним расплачивалась. А тут… причем здесь удача?
Я вопросительно подняла брови. Но Жоршен отвел глаза и посмотрел за мою спину. В начале Коридора Обреченных показались два стражника, ведущих сопротивляющегося фейри, с кляпом во рту. Парень был стилягой: ярко-синяя рубашка в тон сверкающим голубизной крыльям, отутюженные серые брюки, вычищенные до блеска ботинки. Волосы у него были крашеные. Видимо, когда-то парень был блондином (как и большинство фейри), теперь же одна сторона его головы была темно-каштановой, а вторая – ярко-рыжей. Но для меня определяющим фактором в выборе жертвы стало то, что парень выдавал в эфир… Убийца до мозга костей, получающий удовольствие от процесса, наслаждающийся видом мучений и агонии. О, я сдержала обещание! Невинным этот парень точно не был! Во всех смыслах этого слова.
Увидев, кого я привела, Жоршен остолбенел.
– Лиз, – простонал он. – Ты просто прелесть! Ты хоть знаешь, кого ты мне привела?
Хм… Конечно, я знала. Но решила сделать невинную мордашку.
– Ты – прелесть! – повторил эльф. – Забирай своего хахаля. А эту тварь я с удовольствием сам… четвертую. Жаль, что я не палач! Крылатый Живодер, надо же! Я тебя обожаю Лиззи, слышишь? Обожаю!
Но деньги взял.
Я взяла за руку «своего» фейри и посмотрела ему в глаза, синие, как Жемчужное Море, что в трехстах милях южнее Города. Была я там однажды. Но Город мне определенно нравился больше.
– Меня зовут Лиз. Но ты можешь называть меня Лиззи, если хочешь.
Крылатый предпочел не встречаться со мной взглядом. Он проводил глазами своего собрата, а затем усмехнулся. Злобно так, нетипично для светлого.
– Зови меня…
Нет, я не собираюсь каждый раз выговаривать его зубодробительное имя, не собираюсь! Точка!
– … Касаниэль.
Ну что тут скажешь? Этот крылатый просто умничка! Читает мои мысли. Пожалуй «Касаниэль» я как-нибудь выговорю.
Я, не выдержав, улыбнулась, надеясь, что его не вырвет.
Он сдержался, хотя явно погрустнел.
– Рада знакомству, Касаниэль! Думаю, ты сможешь дать то, что мне нужно!
К.
Касси идет, спотыкаясь на каждой неровности. Куколка крепко держит его под руку, наверняка со стороны кажется, что он мертвецки пьян. Но ему все равно, куда ведет его эта странная девушка. Человечка, при взгляде на которую ему становится не по себе. Потому что он мертв. Мертв, ибо Элидорикриэль Райдонский, Крылатый Живодер, попался на глаза его спасительнице.
Эта Лиз и не представляет, что сегодня спасла его дважды: она вытащила его из Коридора Обреченных, дав ему возможность жить дальше. Она подсунула начальнику тюрьмы фейри, который охотился на Касси уже три года, дав ему шанс на свободу. Слухи, что он мертв, достигнут Даронийского леса, жаль, что королева сможет их опровергнуть, просто воззвав, но это случится не сразу. У него есть год свободы.
Еще один год.
– Пришли, – куколка останавливается перед крыльцом узкого четырехэтажного дома. Наверняка комнатки здесь с нужник богача.
– Ты здесь живешь? – Касси скорее чувствует, чем видит, что спутница внимательно изучает его реакцию на ее жилище. Но реакции нет. Ему все равно, ведь он уже мертв. Да и гной, застилающий его глаза, не позволяет ему ничего толком разглядеть. Он видит лишь очертания.
Куколка насмешливо фыркает.
– Как
О проекте
О подписке