Но самое поганое, что сам Морис ничего не сделал. Вчера вечером они с Андре немного пошумели в ресторации близ Балоньского парка, искупали в фонтане парочку особо мордатых жандармов, отметили шампельенским последний день неженатой жизни Андре. Князь Михаил приказал сыну немедленно жениться, а для этого вернуться в Руссию к выбранной им невесте. Андре, земля ему пухом, решил исполнить отцовское повеление в своем духе – и выбрал для женитьбы самый паршивый бордель и самую глупую шлюху. Идиотская затея, о чем Морис ему и сказал. Но разве Андре остановишь? Да и не особо-то хотелось. Морис при всем желании не мог себе позволить женитьбу на шлюхе, хоть бы ему в сто раз сильнее хотелось насыпать соли на хвост собственному отцу. Но положение кронпринца, мать его. Мать его!!! Зачем он оставил Андре одного?! Подумаешь, напился бы с ним вместе, не в первый же раз! Но если бы Морис был рядом, смог бы что-то изменить! При нем никто бы не посмел тронуть Андре! Никто!..

– Ну? Рассказывай, – велел Морис шевалье Д'Амарьяку и махом опрокинул бокал.

Командор с каменной физиономией начал доклад:

– Нам точно удалось выяснить лишь, что в час ночи князь Андрей покинул заведение мадам Фифи. Был он чрезвычайно пьян и вел себя странно. Даже для князя Андрея странно. Его сопровождал денщик Стефан. Они взяли извозчика, но проехали всего три квартала, после чего князь велел остановиться и принялся требовать цветов и шампанского для извозчичьей кобылы. Князь называл ее супругой, признавался в любви и пытался петь ей серенаду. Извозчик, перепугавшись, удрал. А примерно через четверть часа в том районе было зафиксировано открытие пространственного портала, работал неизвестный брийонской жандармерии маг. Возможно, портал был законсервирован в артефакте. Место выхода – предположительно русская столица, Владимир. Точнее сказать невозможно. Именно там, около двух часов ночи, и был найден труп. Подробностей выяснить не удалось, кроме того, что подозревается дуэль.

– Андре не мог никого убить. Он отличный фехтовальщик, но не бретер! Это претит его характеру. Вот дать в морду он мог, а пачкать шпагу о тело презираемого им сына Радетеля… Нет, не верю! Его явно подставили. Но зачем?

– Результаты расследования засекречены, магическая экспертиза не проводилась.

– То есть дело посчитали ясным и без лишних доказательств. Сукины дети!

Командор согласно склонил голову. А Морис, швырнув пустой бокал в камин, принялся расхаживать по опочивальне. В голове не укладывалось!.. То есть все было закономерно и очевидно, но… но… неправильно все это было! Да, подстава обыкновенная, одноходовая. Рассорить князя Волкова с Радетелем и императором одним махом, лишить императора самого дельного советника – то есть опасного и соседям, и своим же, руссийским, ворюгам.

– Русский император принял отставку Волкова?

– Пока это неизвестно, сир. Никакого официального объявления не было. Повеления покинуть столицу – тоже. Отъезд был инициативой самого князя Волкова.

– Умный шаг. Императору нет смысла изгонять того, кто ушел сам. – Морис попытался взять себя в руки и начать рассуждать здраво. – Так что интриганы могли и не достичь цели. А что князь Михаил, не просил о помиловании для сына?

– Нет, сир.

– Сукин сын. Мой отец никогда бы так со мной не поступил!

По крайней мере, Морису очень хотелось в это верить. Впрочем, в отличие от Андре, он взялся за ум, пусть и несколько не так, как того желал отец. Банковское дело, презрительно называемое ростовщичеством, всегда было уделом подлого сословия. Не подобает благородному человеку наживаться на беде ближнего своего и все такое. Морису было плевать, что и кому подобает. Он – принц. Он будет делать то, что хочет. Отец желает, чтобы Морис приносил пользу? Да на здоровье! Морис поможет отцу наполнить казну Франкии, но для начала – свою собственную. За банками будущее.

Они с Андре собирались в скором времени провернуть одно дельце. Рискованное дельце, но очень полезное для репутации банкиров в целом и Мориса в частности. А теперь…

– Будут приказания, сир? – прервал его размышления Д'Амарьяк.

– Будут. Выясни все досконально. Кто, как и зачем подставил Андре. Кстати, денщик-то что говорит?

– Денщик пропал, сир. Я уверен, что его убили.

– Найди труп, подними и разговори.

– Прощу прощения, сир, но в Ордене не держат нечестивых некромантов.

– Ну так найди некроманта! Нечестивого! Да хоть святого, Д'Амарьяк! Чтобы через неделю максимум я знал имя убийцы. Андре мой друг, и я не хочу, чтобы память о нем была такой. Ты меня понял?

– Да, сир. – В глазах командора мелькнуло что-то похожее на уважение.

То самое уважение, которого Морис пытался добиться уже полгода. Ради которого и затеял авантюру с покупкой банка через поставных лиц. Но сейчас это все казалось неважным. Его друг умер. Взял и умер.

– Свободен. – Морис отвернулся от командора. И только когда тот был в шаге от двери, тихо сказал: – Не найдешь убийцу, лично отрежу тебе уши.

Д'Амарьяк промолчал, только через секунду тихо закрылась дверь. А Морис подумал, что сейчас бы и отец им гордился. Про уши он сказал в точности так, как говорил отец. И теперь Морис очень хорошо понимал, что это не было ни бравадой, ни политическим приемом, ни запугиванием. О нет. Просто он совершенно точно знал, что именно так и поступит. И Д'Амарьяк тоже это знал совершенно точно.

Подойдя к окну, Морис выглянул во внутренний двор. Идти в город одному? Нет. Выйти к придворным и устроить очередной балаган во дворце? Тем более нет. Убить кого-нибудь? Напиться? Трахнуть очередную фрейлину? Нет. Надоело. Все надоело. Демонами драный Андре, как не вовремя он вздумал умирать!

– Простите, сир, вам записка. – Слуга бесшумно возник рядом, предлагая Морису бумажный прямоугольник на подносе.

– От кого? – без малейшего интереса спросил Морис, краем глаза отмечая, что прямоугольник – это визитка одного из лучших портных Брийо.

– Человек в маске, сир. Он назвался Андре Вульф.

– Вульф?! – Морис чуть не подскочил на месте. – Вульф! Дай сюда!

«Прошу об аудиенции, сир. Ваш верный хвостатый вассал Андре Вульф».

Ах ты! Ах ты, сукин сын! Живой! Ну, я тебе… я тебя… сам тебе хвост оторву! Я тебе покажу вассала, мать твою!..

– Веди ко мне. Черным ходом, чтоб никто не видел!

Брийо, Пале-Рояль

Андре

Попасть во дворец оказалось целой историей. Назови он свое прежнее имя, и все двери бы открылись перед ним, вслед ему летели бы завистливые шепотки, а придворные дамы строили ему глазки и роняли платочки. Для неизвестного же в маске все было куда сложнее. И дороже. Да, именно дороже! Пришлось подкупать лакея, чтобы тот позвал Рене, доверенного камердинера Мориса. Потом пришлось убеждать Рене, что принц сильно разгневается, если ему не отдать записку. На убеждение Андре потратил один золотой франк из трех, оставшихся после посещения магазина, мага-целителя и обеда в любимой ресторации.

Что ж, франк – небольшая цена за возвращение собственной жизни в привычное русло.

Идя за Рене, Андре тихонько насвистывал забавную арию из новой постановки варьете «Всегда быть в маске – судьба моя!» Он всегда любил музыку и не пропускал ни одной премьеры и ни одной примадонны. А эта ария прямо в яблочко! Андре даже подумал было назваться мистером Икс, но здравый смысл подсказал не шутить так с Морисом. Вдруг не догадается? Вдруг Морис уже в курсе безвременной кончины лучшего друга и с горя напился? Тогда точно не узнает. В пьяном виде у Мориса туго с чувством юмора.

Андре ошибся. Морис не был пьян: прямые каштановые волосы причесаны волосок к волоску и перевязаны сзади бархатной лентой, на узкой носатой физиономии (фамильная «благородная выразительность» Буоннов) поблескивают очочки в золотой оправе, тонкие губы сжаты, взгляд сосредоточенно бегает по строчкам каких-то даже на вид невероятно скучных финансовых документов. Воплощение занудства в занудном кабинете, достойном какого-нибудь сионайского ростовщика. Их общая шутка с банком, несомненно, была прекрасна, но несколько затянулась. Скучно же это – возиться с бумажками, тем более когда в Пале-Рояль чуть не каждую неделю привозят свеженьких девочек-дебютанток. При императоре красотка может сделать неплохую карьеру, а если не при императоре, то при одном из принцев.

Правда, Морис в последнее время не заводил постоянных фавориток, довольствуясь случайными связями. Ему, видите ли, интриги надоели, а фаворитка – это те же интриги, только еще и в постели. Что он, не человек, что ли, вместо здорового секса заниматься нездоровой политикой? Нет уж.

Андре не понимал его затруднений. Приказал девице занять ротик чем-то более полезным, и всех дел. Слушать еще, что там эти птички щебечут! Глупости какие. Еще большие глупости, чем среди бела дня копаться в нудных бумагах.

– Сир, – шедший впереди Рене поклонился Морису.

– Сыр, – шутливо скопировал его поклон Андре.

– Сукин ты сын! – Вскочив из-за стола, Морис кинулся к Андре, обнял его, хлопнул по плечу. – Я ж почти поверил! Ах ты, ах ты, сукин сын!..

– Чтобы я – и так бездарно сдох? Не дождутся! – Андре обнял друга в ответ.

– Не дождутся! – подтвердил Морис и оттолкнул Андре, подцепил пальцем маску. – А это зачем?

– Таинственности ради. Или ты думаешь, франкские служители Единого, увидев меня, не побегут докладывать Радетелю Всея Руссии? Благодаря старому пню меня прокляли от дверей каждого храма в Руссии, Славии, Триречье, Валахии… короче, во всех восточно- и западно-славских закоулках. Баран!

– У него сын погиб, Андре.

– И поэтому должен погибнуть я, да? Я к этому слизняку пальцем бы не прикоснулся! Каминными щипцами бы побрезговал тронуть! Не то что собственной шпагой! Безмозглые кретины! Уроды! Морис, ты должен помочь найти того негодяя, который меня подставил!

– Андре…

– Этому сукины сыну показалось мало лишить меня жизни, он лишил меня даже имени! Я теперь не могу даже тебе сказать свою фамилию. Сгорю к демонам собачьим. В Светлом Очистительном Пламени, мать вашу!

– Андре! – от жесткого тона Мориса Андре вздрогнул и замолчал. – Успокойся. Сядь, выпей…

– Да, налей мне того руанского, сорок третьего года!

– Воды выпей, идиот! – Морис нахмурился.

Андре глянул на него с недоумением.

– Воды? Ты сдурел, приятель.

– Не я, а ты сдурел. И не смей мне тыкать, только по титулу, идиот! Хочешь, чтобы о тебе через полчаса знал весь Пале-Рояль, через час – вся Франкия, а через два – Всерадетель?

– Ох же, демоны собачьи… – Андре упал в кресло и закрыл лицо ладонями.

– Вот тебе и демоны.

– Простите, сир. Больше не повторится.

– И не ерничай. Привыкай вести себя…

– Как твои жополизы? – В груди разгоралась детская, отчаянная обида.

Придя к Морису, Андре был уверен, что его неприятности закончились. Но как оказалось – они только начались. С унижения, мать его! Чтобы он, князь тысячелетнего рода Волковых, называл сиром франка, чьи предки нацепили корону на нечесаную башку всего-то в прошлом веке!

Merde!

– Как положено по протоколу. И не думай, что мне нравится. В белом ящике я видел этого сира.

Андре выдохнул. Медленно. И заставил себя повторить: Морис прав. Андре Волкова больше нет, весь вышел. А есть… а кто есть-то? Кто он такой, Андре Вульф, без роду и племени, без денег, без друзей…

Или все же не без друзей? Не отвернется же от него Морис, в самом-то деле!

– Рановато вам в белый ящик, сир, – выдавил из себя Андре.

Морис снова поморщился.

– Лучше помолчи пока. От твоего титулования мухи на лету дохнут. – Морис сел обратно за стол, подпер голову рукой и принялся барабанить по столу. Была у него такая привычка, думать под барабанную дробь.

И в самом деле, помолчать и успокоиться – самое верное решение. Не громить же кабинет его императорского высочества! Кабинет, подумать только. Вот до чего доводит общение с банкирами! Морис, широкой души человек, истинно благородный принц – и торчит тут, зарывшись в ворох бумаг, словно какая-то канцелярская крыса! Как сионай какой! Куда катится этот мир?

Не дождавшись от Мориса ни слова, Андре поднялся, достал из дальнего бюро бутылку янтарного, пятидесятилетней выдержки контьера, налил в два низких бокала и один из них поставил перед Морисом, прямо на какой-то договор, а может быть, и гроссбух, демон их разберет.

– Извольте, мой принц. – На этот раз у него получилось лучше. Почти естественно.

– Пьянь ты подзаборная, Андре, – вздохнул Морис, пригубив контьер. – Не надирался бы, как конюх, был бы по-прежнему князем.

– Не факт, что живым, – пожал плечами Андре. – Не думаю, что подстава была случайной. Мне явно что-то подлили в вино, ты же сам знаешь – у меня не бывает провалов в памяти. А тут я ни демона собачьего не помню! Даже свою женитьбу, и то смутно.

– А не пил бы…

– От трезвенника слышу. Сир.

– Тьфу, идиот. Какой же идиот! – Морис допил залпом благородный напиток. – Итак, тебе нужно новое имя, документы, должность… Дай угадаю, князь Михаил выдал тебе пять су и послал в болото, самому ловить лягушек?

– Примерно так, – передернул плечами Андре.

Десять франков! Ему, князю! Да он на чай в ресторации больше оставлял! Merde.

– Этого следовало ожидать. Мне вот тоже приходится самому о себе заботиться. Казна пуста, налоги не плачены и все такое. «Франкия не может себе позволить оплачивать придурь глупого мальчишки», – зло процитировал Морис собственного отца.

– О, точно! – Андре хлопнул себя по лбу. – Моя доля в банке!..

– Которую ты проиграл на прошлой неделе. Мне, между прочим, пришлось ее выкупать у мерзавца Конте. Знаешь, сколько он с меня содрал?! Так что извини, друг, но доли в банке у тебя нет.

Андре молча сжал кулаки и покрыл себя, придурка, последними словами. Вот что ему стоило остановиться раньше? Или поставить не долю в банке, а хоть бы свое поместье под Владимиром? Дура-ак…

– Ладно, доли нет. Но хотя бы Бриз-то у меня остался?

– Бриз – да. Если князь Михаил о нем не вспомнит и не затребует в Руссию. Или если его не заберет твоя вдова.

– Какая, к демонам, вдова?.. Ох же, merde, я не успел развестись!

– И князя Михаила ждет приятный сюрприз.

– С того света. Да ну, шлюшка и Бриз? Это не смешно. В конце концов, соврешь что-нибудь.

– А не буду я врать, Андре. – Морис глянул на него неожиданно остро, напомнив франкского императора. – Скажу правду. Подарил своему новому вассалу. Я же не могу бросить тебя на произвол судьбы. Но и дать серьезную должность тоже не могу, сам понимаешь. Что-то такое… ну, допустим, будешь моим лютнистом.

– При том, что ты терпеть не можешь музыку?

– Да плевать на музыку! Ладно, будешь учителем бриттского и славского языков, это правдоподобнее. Но ты мне нужен не ради ведра со струнами и не ради трепа с бриттами!

– А ради чего, Морис?

– Ты мой друг.

– Вассал, – едва сдерживая злость, поправил его Андре.

– Твою мать… да, вассал. Давай, сукин ты сын, на колени и приноси вассальную клятву. Ну?

– За каким демоном? Ты сдурел?.. Сир!

– Это я сдурел? Это ты прогулял все уроки! Как твой сюзерен, я имею право дать тебе и новое имя, и документы, и демона лысого! Я беру тебя под свою руку, идиота безответственного! Даю тебе защиту императорского рода! Ты!.. – Под конец Морис уже орал, нависая над столом.

– Все-все, я понял, не испепеляй меня на месте, пожалуйста! Очень страшный сюзерен!

– Идиот… – устало выдохнул Морис, падая обратно. – Учти, больше предлагать не буду. Нужна мне эта головная боль!

– Нужна.

Андре хмуро поставил полупустой бокал на стол Мориса. Он всеми фибрами души чуял, что в предложении вассалитета кроется подвох размером с Бриттский пролив, но другие варианты были куда хуже. Ведь сейчас он – никто и звать его никак. Ни документов, ни денег. В глазах закона он даже не дворянин!

– Тогда вперед, друг мой.

Мысленно пообещав Всерадетелю, отцу, руссийскому императору и особенно той суке, что его подставила, все кары небесные, Андре отошел от стола и встал на колени. Очень хотелось зажмуриться, чтобы хоть не видеть собственного позора, но он привык встречать все, что уготовила ему судьба, с открытым забралом. Значит, и сейчас будет так же.

– Именем Буоннов, перед лицом Единого, дарую тебе рыцарское звание и новое имя. – Морис коснулся его плеча обнаженной шпагой плашмя. – Принимаешь ли ты мой дар, шевалье Андре Вульф, и клянешься ли быть моим верным вассалом?

– Да, монсеньор. Клянусь верно служить вам до скончания дней своих. Моя жизнь – ваша жизнь, монсеньор. Перед лицом Единого. Да будет так.

Когда Андре прикоснулся губами к шпаге Мориса, его пронзил разряд, похожий на молнию. И что-то изменилось. А еще Андре показалось, что шпага светится – синим, с золотыми искрами. Наверное, солнце отразилось. Ведь не мог же Андре увидеть магию древнего ритуала? У него же нет дара и никогда не было! Определенно, показалось.