На самом деле, Зутсу, как его называли, об этой группе уже рассказал приятель Джозеф Брукс, авторитетный диджей радио «KROQ» и бывший владелец успешного голливудского музыкального магазина «Vinyl Fetish». «Я притаскивал представителей лейблов на их концерты и ставил демо-запись «Welcome to the Jungle» в своей программе [на радио «KROQ»]», – вспоминал Брукс. Зутаут тоже это помнит. «Джо из «Vinyl Fetish» сказал: «Есть новая группа Guns N’ Roses – ты должен их заценить». Я пошел посмотреть на них в клуб «Troubadour», и встретил там много представителей лейблов, поэтому ушел после двух песен… По пути сказал одному из этих представителей: «Полный отстой – я иду домой», – прекрасно зная, что я подпишу с ними контракт, чего бы это ни стоило компании «Geffen».

На следующий день после концерта Зутс позвонил Акселю и пригласил ребят к себе домой, где сразу перешел к делу и предложил им сделку. Сначала Аксель очень старался сохранять хладнокровие. Но, чем больше они говорили, тем больше Акселю нравился этот продюсер из «Geffen» с детским лицом. Зутаут сделал два умных хода. Во-первых, он дал им понять, как сильно любит Aerosmith, а еще что компания «Geffen» вот-вот поднимет их карьеру на новый уровень (что они и сделали, причем эффектно). Если Guns N’ Roses подпишут контракт с «Geffen», они станут коллегами по цеху со своими героями. Во-вторых, он упомянул имя Билла Прайса, который может стать их продюсером. Прайс работал с Sex Pistols, а это воодушевляло Акселя и доказывало ему, что у Зутаута такое же видение группы, как и у самих ребят.

Акселя поразили музыкальные знания Зутаута и его очевидные увлечения, и он сделал ему бравурное встречное предложение: «Если вы выпишете нам чек на 75 тысяч долларов к шести вечера в пятницу, то мы подпишем с вами контракт. В противном случае мы будем разговаривать с другими людьми».

Когда Зутаут вернулся в офис, чтобы переговорить с начальником – президентом лейбла Эдди Розенблатом, он снова высказал свою интуитивную догадку и попытался убедить Розенблата, что, хотя этот запрос очень нетрадиционный, У. Аксель Роуз обладает потенциалом, ради которого можно пренебречь правилами. Розенблат, который достаточно времени вращался в индустрии, чтобы понимать, что к чему, сопротивлялся. Тогда Зутаут попросил встречи с самим Дэвидом Геффеном, и Розенблат, которого впечатлила настойчивость парня, согласился. Изложив свое дело, Зутаут беспомощно наблюдал, как Геффен смеется в голос над его увещеваниями, что Guns N’ Roses станут самой крутой рок-н-ролл-группой в мире. «Дэвид, богом клянусь, – настаивал Зутаут. – Я в этом не сомневаюсь, и мы должны заключить с ними контракт. Мне нужен чек на 75 тысяч в пятницу к шести».

Геффен, который построил корпорацию на собственных верных предчувствиях, кивнул головой. Он совершенно не подозревал, что только что согласился выписать чек тому самому малышу Солу Хадсону, с которым когда-то нянчился в Лорел Каньон.

Зутаут позвонил Акселю, а тот сказал ему, что, если Сьюзан Коллинз пройдется голой по бульвару Сансет до 6 вечера, то Guns N’ Roses подпишут контракт с «Chrysalis». Том нервничал до 18:01 и постоянно выглядывал из-за жалюзей офиса, ожидая увидеть какой-нибудь транспортный коллапс на бульваре внизу. Но в тот же вечер Аксель, Слэш, Иззи, Дафф и Стивен послушно явились к нему в офис и подписали меморандум по этому делу, который Зутаут положил перед ними на стол. К полуночи дело было сделано: Guns N’ Roses подписали крупный долгосрочный контракт с «Geffen Records». Ким Фоули вспоминал, как Аксель в тот вечер сидел в «Rainbow», размахивая ксерокопией чека от «Geffen». «Он сказал: «Гляди, мы заключили контракт». Я сказал: «Поздравляю», – а он ответил: «Купи мне выпить – у меня нет денег»».

Викки Гамильтон осталась за бортом. Несколько месяцев, пока ребята не подписали контракт и жили у нее, пронеслись как вихрь и обошлись ей в некоторую сумму. Она одолжила 25 тысяч долларов у Хоуи Хаббермана, державшего магазин под названием «Guitars R Us», и эти деньги пошли на оборудование, одежду и финансирование дешевых демо-записей, которые они раздавали представителям лейблов, пока за группой не началась настоящая охота. Чтобы это произошло, Викки подняла все свои связи. Она передала демо-запись Джону Калоднеру, главному по поиску талантов в «Geffen», задолго до того, как группа приглянулась Зутауту. Она свела Акселя с Полом Стэнли, фронтменом Kiss, чтобы поговорить о продюсировании – и эта встреча почти сразу провалилась, потому что Стэнли предложил переделать пару песен. Она отдала друзьям все, что у нее было, и даже больше. А они забрали это и даже не попрощались.

Кроме Акселя. В конце марта 1986 года Guns N’ Roses играли на разогреве у одного из своих давних героев – Джонни Сандерса в «Fender’s Ballroom» в Лонг-Бич. Там было много наркотиков, и в целом впечатление осталось неприятное. Как раз после этого концерта Аксель пригласил Викки на ужин – вдвоем – в «Rainbow». Она рассказала, как Аксель планировал будущее Guns N’ Roses, которые станут известнее, чем Queen и Элтон. «И для этого им нужен был настоящий сильный менеджер, и это не я. Я примирилась с этим, ведь они сами видят свой путь. Но как насчет времени и сил, которые я в них вложила? Разве это ничего не стоит? Что насчет денег, которые я заняла?»

Аксель сказал ей: «Я правда собираюсь вернуть тебе деньги и добавить сверху, но я не уверен, что ты будешь нашим менеджером, когда мы подпишем контракт. Ты замечательно справляешься на местном уровне, но я не знаю, сможешь ли ты поднять нас на вершину к мировому успеху».

Гамильтон возразила, что могла бы работать в партнерстве с более опытным менеджером и устроила встречу с Доком Мак-Ги и Дугом Талером, которые работали с Bon Jovi, Scorpions, а теперь и Mötley Crüe. Это было ужасное утро: пришли только двое ребят, с красными глазами, в похмелье, и клевали носом, сидя на диване в офисе «McGhee Entertainment», пока Док и Дуг спрашивали их о планах. Мак-Ги уже натерпелся с Mötley Crüe и отказался с ними работать.

Когда Зутаут с новыми силами взялся за подписание контракта с группой, он предложил Викки работу в «Geffen» по поиску талантов. «Он сказал мне: «Если вы начнете работать в «Geffen», то будете слишком заняты поиском талантов, и у вас не будет времени на работу менеджера «Guns N’ Roses», так что нам придется найти им другого. Я предоставлю вам офис не в нашем здании, а где-нибудь в другом месте. Вы сможете заниматься поиском талантов, но вам придется отказаться от Guns N’ Roses и позволить мне найти им сильного менеджера», – вспоминает она в мемуарах «Appetite for Dysfunction». – Я ответила, что подумаю об этом. Тем временем он обхаживал ребят и приглашал их к себе домой на вечеринки. Иногда я приходила домой в середине дня и заставала Тома в своей гостиной с ребятами. Мне было грустно и тоскливо при мысли, что я их отпускаю, но я обдумывала разные варианты. Я пришла к решению, что должна принять предложение Тома Зутаута».

28 марта Guns N’ Roses дали в «Roxy» два концерта, которые Викки организовала как показательные, но которые теперь превратились в празднование заключения контракта. Она помогла ребятам обналичить их аванс – каждому досталось примерно по 7,5 тысяч долларов. Викки не получила ничего. «Они бегали по городу и покупали одежду, набивали татуировки, покупали музыкальное оборудование и закатывали пьянки. Я осталась на мели, сидела в своей обшарпанной квартире и не знала, чем оплатить аренду и на что купить продукты. Хоуи Хабберман дал мне 500 долларов и сказал пожить где-нибудь в отеле… Мне действительно нужно было пару дней побыть наедине с собой, чтобы собраться с мыслями».

Когда Викки перестала быть частью будущего группы, Guns N’ Roses впервые встретились с прессой, и – возможно, это было предзнаменование – все закончилось катастрофой. Гамильтон организовала им статью журналистки Карен Берч в журнале «Music Connection», которая встретилась с ребятами в квартире Викки на Норт-Кларк-стрит и провела увлекательное интервью с пристрастием, которое сразу пошло не так, как только Карен спросила, сколько им лет. Когда статья – «Время Guns N’ Roses: Лицом к лицу с самой шаловливой мальчиковой группой Лос-Анджелеса» вышла – в ней было предупреждение: «По словам Акселя Роуза статья не соответствует пожеланиям Guns N’ Roses», – и это было правдой. Акселю не понравилась идея статьи, и он неделю звонил Берч с угрозами в попытке убедить ее не печатать материал, а когда 14 апреля 1986 года журнал вышел, он написал бессвязное письмо с жалобами на все, начиная с «неискренности» фотографа до «незаписанных сексуальных провокаций» Берч.

Это было абсурдное самоуверенное послание, написанное напыщенным слогом – «когда перо, как часто бывает в действительности, подобно ножу» – и полное надуманных причин того, почему Берч только «распустила зловоние» своей работой. Такое общение с прессой вошло у Акселя в привычку и стало очередным проявлением его неустойчивого поведения, которое будет определять дальнейшую жизнь группы. Его реакция была довольно странной, учитывая, что статья, если прочитать ее сейчас, кажется довольно хорошим материалом о группе в серьезном американском музыкальном журнале.

Вскоре после этого Викки получила уведомление о выселении и переехала с Норт-Кларк-стрит в бунгало в Западном Голливуде, испытав от этого огромное облегчение, хотя ей все еще трудно было платить за жилье. Несмотря на то, что уже было ясно, что она не будет менеджером Guns N’ Roses, Викки продолжала организовывать им концерты, а Зутаут тем временем вкладывал ресурсы компании «Geffen» в их повседневные нужды. Первым менеджером, которого он им нашел, был Арнолд Стифел, представитель Рода Стюарта, но сотрудничество быстро закончилось, когда музыканты разгромили дом, снятый для них Стифелом. Все вернулось на круги своя, репутация группы в глазах пары ведущих компаний, занимавшихся менеджментом артистов (Док Мак-Ги тоже умыл руки) упала, и Зутаут нашел им новый дом на Фонтейн-авеню – знаменитой голливудской магистрали, идущей параллельно бульвару Сансет. Акселю не нравился этот дом, и какое-то время он заваливался в квартиру Викки переночевать на диване, но, как только уведомление о выселении было исполнено, они перестали разговаривать. Она стала работать в компании «Geffen» и получила приятный телефонный звонок от Олы Хадсон, матери Слэша, которая поблагодарила ее за то, что присмотрела за ребятами. И, хотя Слэш, Стивен и Дафф публично выразили ей свою признательность, но так и не возместили деньги, потраченные Викки на Guns N’ Roses, поэтому три года спустя она подаст на них в суд.

В апреле 1986 года Guns N’ Roses дали первый концерт в отремонтированном клубе «Whisky a Go Go», и этот вечер важен по многим причинам. У них на разогреве играли Faster Pussycat, с которыми скоро будет работать Викки и на выступлении которых настоял Аксель. Кроме того, он переживал муки первых взрослых отношений с Эрин Эверли – 20-летней моделью и дочерью певца Дона Эверли – и от всего этого испытывал ужасное напряжение. В день концерта они со Стивеном Адлером ввязались в очередную драку. Никто точно не помнил, почему.

Том Зутаут пригласил Тима Коллинза, одного из менеджеров Aerosmith, из Нью-Йорка, чтобы тот взглянул на группу и рассмотрел вопрос сотрудничества. «На самом деле, я этого не хотел», – признавался Коллинз, но тогда отношения Aerosmith с «Geffen» только развивались, и он решил, что должен хотя бы взглянуть на них из вежливости. Как и «токсичные близнецы» Aerosmith Стивен Тайлер и Джо Перри, Коллинз был в завязке, поэтому, как только он заглянул за кулисы к Guns N’ Roses, которых окружали сомнительные персонажи и едва одетые молодые девицы, то «сразу же почувствовал наркотический аромат этой группы и серьезный риск сорваться, если не вести себя осторожно».

Коллинз привел музыкантов в свой номер в отеле «La Dufy», и они проговорили всю ночь. Аксель его очень впечатлил, но, когда он наконец попал в туалет после многочисленных визитов Иззи и Слэша и увидел кровь на потолке, то понял, что кто-то из группы употребляет героин. «Честно говоря, они меня пугали», – признался Коллинз американскому писателю Стивену Дэвису, и, несмотря на уговоры самого Дэвида Геффена, отказался с ними работать. Еще Зутаут приглашал Рода Смолвуда, прямолинейного менеджера Iron Maiden из Йоркшира с кембриджским образованием, но Смолвуд уже сотрудничал с Poison, которые работали с лейблом «EMI» вместе с Iron Maiden, и тоже отказался. «В них было что-то, в чем я был не уверен, – рассказал он мне. – В основном говорил вокалист, но меня отталкивало не то, что он говорил. Дело было в них самих, что-то в них явно было… не так».

Репутация Guns N’ Roses как неуправляемой группы только усиливалась.

Летом 1986 года все стало только хуже. Планы записываться в Лондоне с Биллом Прайсом провалились – отчасти из-за проблем с бюджетом, а отчасти потому, что Зутаут счел безумием отпускать Guns N’ Roses одних за границу. Дэвид Геффен попросил Прайса приехать в Лос-Анджелес, но Билл, который только что завершил продюсирование нового альбома Пита Таунсенда и начал работать над демо-записями группы The Jesus and Mary Chain, отказался. Продюсер Mötley Crüe Том Верман тоже отказался, как и Боб Эзрин, который работал с Лу Ридом и Роджером Уотерсом и которому показалось, что работать с этими странными детишками из Голливуда – это уже слишком. Встреча с гитаристом Cheap Trick Риком Нильсеном закончилась тем, что после пьянки с текилой Иззи ударил Нильсена по шарам. Зутаут даже разговаривал с басистом Mötley Crüe Никки Сиксом, по словам Никки: «Чтобы узнать, смогу ли я сделать панк-метал, который они тогда играли, более мелодичным и коммерчески успешным, при этом без ущерба для убедительности. Зутаут сказал мне, что Guns N’ Roses просто панк-группа, но могут стать величайшим рок-н-ролл-коллективом в мире, если кто-то поможет им найти мелодии, которые проложат им путь на вершину. Я тогда был практически в агонии и слишком занят тем, чтобы сбавить темпы в приеме наркотиков, поэтому не был готов серьезно рассмотреть эту идею…»

Наконец музыканты нашли кого-то, кто хотя бы был готов зайти с ними в одну студию, – Мэнни Чарлтон, гитарист Nazareth, провел с ними долгую сессию в «Sound City» в Голливуде. Присутствие одного из школьных любимчиков Иззи и Акселя стимулировало жесткий рабочий график, и за сессию они записали 27 песен, в числе которых почти весь альбом «Appetite for Destruction» и еще партия, которая останется для альбома «Use Your Illusion», в том числе любимая баллада Акселя «November Rain».

Это был тот самый прорыв, которого так ждал Зутс, а рабочие темпы друзей воодушевили его. Когда 11 июля они выступали хедлайнерами в клубе «Troubadour», Аксель сказал зрителям, что Guns N’ Roses не только запишутся для компании «Geffen», но и выпустят записи нескольких сессий в «Sound City» с независимым лейблом, чтобы их поклонники в Стрипе могли насладиться звучанием лучшей концертной группы Лос-Анджелеса на виниле.

А пока Зутаут наслаждался новой удачей и отрабатывал пару связей, которые катапультируют группу на орбиту далеко-далеко за пределы Голливуда, где она и обоснуется. Первое из этих важных знакомств – Алан Нивен, новозеландец, получивший образование в английской частной школе и обладающий свободным духом, позволившим избежать военной карьеры, которую прочил ему отец, и научиться играть на гитаре и писать песни. В ожидании славы он сделал ставку в своей музыкальной карьере на работу в компании «Caroline», дистрибьюторе в составе молодой империи «Virgin Records» Ричарда Брэнсона, и благодаря этой работе переехал из Лондона в Майами, затем в Гетеборг, а затем в Лос-Анджелес, а потом… куда угодно, где ему нравилось.

«Когда я заканчивал школу, а школа кончала со мной, я уже был руководителем, – рассказывает Нивен. – Школьным префектом, какое-то такое дерьмо. Под конец мне стало совершенно и глубоко отвратительно угождать взрослым, которые лицемерили и подводили меня. Так что именно там мое чувство презрения к авторитетам расцвело пышным цветом. Пойду ли я в военную академию в Сандхерсте по семейной традиции? Хрен там! Мне интересно накуриваться и ловить кайф, а кроме того проверить, смогу ли я кого-нибудь уложить в постель.

В то время мы говорили о расширении сознания, и смысл был не в том, чтобы уйти в отключку, а в том, чтобы учиться быстрее и понимать предметы быстрее и глубже. Мы расширяли границы долбаного восприятия. Мы собирались стать лучшим поколением. А потом в семидесятые появился кокаин, и все это дерьмо было спущено в унитаз».

Тогда они этого еще не знали, но скоро Аксель встретит свою половинку. Ту самую, которая разожжет огонь, который поглотит их всех, и которую потом он сам потушит, а вместе с ней погаснет и все остальное.