Владимирская икона Божьей Матери

Владимирский образ Божьей Матери – одна из самых древних икон Пресвятой Богородицы; по преданию, написана она святым евангелистом Лукой. В 1331 году образ был прислан константинопольским патриархом киевскому князю Мстиславу и поставлен в Вышгороде. Князь Андрей Боголюбский перенес ее во Владимир, где для нее выстроили Успенский собор, и тогда же она получила название «Владимирская».

С 1395 года и по сей день чудотворная Владимирская икона Божьей Матери пребывает в Москве.

Печален был для России конец XIV века. Едва Русь стала понемногу оправляться от бедствий, причиненных грозным войском хана Мамая, как в Орде воцарился Тохтамыш, и в Москве была получена тревожная весть, что татары захватили в земле болгарской всех русских купцов и на их судах стали переправляться через Волгу. Этого нападения не ожидали и потому не успели приготовиться к отпору.

Вторгшись в русские пределы в 1395 году, Тохтамыш нигде не встречал сопротивления, взял уже Серпухов и быстро шел к Москве. Столица Русского царства была беззащитна. Только незначительная горсть храбрецов затворилась в Кремле, дав торжественную клятву биться до последней капли крови с неверными. Но им недолго пришлось стоять на защите русской твердыни. Хитростью вызванные из Кремля, все они были изрублены татарскими саблями и истоптаны лошадьми. Это была не битва, а дикая бойня. Не удерживаемые теперь никем, татары ворвались в Кремль, разбили церковные двери и вломились в алтари. Церковные сосуды, облачения, княжеское имущество, пожитки бояр, товары купцов, снесенные в Кремль, – все было разграблено или истреблено пожаром.

Татары, пирующие после битвы.

Художник Н.А. Кошелев

Разрушив Москву, татары стали рыскать по всей великокняжеской области и опустошили волости: Юрьева, Звенигорода, Дмитрова, Можайска… При неожиданном натиске Тохтамыша почти все русские князья растерялись. Только Владимир Андреевич, князь Серпуховский обрушил удар на грозный татарский отряд и разбил его. Это внезапное поражение и разнесшийся слух о том, что великому князю Василию удалось собрать под Костромой сильную рать, смутили Тохтамыша, и он отступил.

Снова на Руси настало затишье, но и на этот раз недолгое.

В Средней Азии явился новый могучий завоеватель, подобный Чингисхану, страшный своей силой и жестокостью. Это был Тимур, или Тамерлан.

Явившись «с восточной страны, от Синей орды, от Шамахинской земли, от Заяицких татар», Тамерлан «велику брань сотвори и многе мятеж воздвиже во Орде и России своим приходом».

По преданию он не был ни царского, ни княжеского, ни боярского рода.

Сплотив в единое целое грозные орды татар, он привел в трепет всю Азию. Все земли от Аральского моря до Персидского залива, от Кавказских гор до пустынной Аравии скоро подпали под его власть.

– Друзья и сподвижники, – говорил он своим эмирам, собираясь напасть на Индию, – счастье благоприятствует мне и призывает нас к новым победам. Мое имя привело в ужас вселенную; движением перста потрясаю землю. Царства Индии для нас открыты. Сокрушу все, что дерзнет мне противиться.

И в этих словах Тамерлана действительно была правда: страшная сила его диких орд давила все встречавшееся на пути. Могучий турецкий султан Баязет попробовал было сдержать завоевательное устремление этого «владыки мира», но был раздавлен на Ангорских полях. На местах побоищ по приказанию Тамерлана складывались целые горы из черепов погибших, чтобы служить доказательствами его грозного шествия.

С этим-то ужасным «истребителем людей», державшим в своих руках судьбу Азии и Европы, отважился бороться памятный для России хан Кипчацкой орды – Тохтамыш. В 1395 году на берегах Терека он был разбит и решил спасаться бегством. В погоне за ним Тамерлан перешел Волгу и вступил в наши юго-восточные пределы Руси. Страшная весть о приближении Тамерлана о его несметных полках, свирепости и постоянных победах ужасала всех.

Довольно скоро подошел Тамерлан со своими грозными полчищами к пределам рязанским, взял город Елец, пленил князя елецкого, избил многих христиан и устремился к Москве.

Но великий князь, однако, не растерялся: он немедля велел собираться войску и во главе многочисленной рати сам стал на берегу Оки, на границе своих владений, готовясь дать отпор приближавшемуся врагу. Вместе с тем благочестивый князь усердно молился Богу и Пресвятой Богородице об избавлении Руси от надвигавшейся угрозы; он призывал на помощь великих угодников Божьих – Петра, Алексия и Сергия; писал митрополиту Киприану, чтобы наступивший Успенский пост посвящен был самым усердным молитвам и подвигам покаяния.

Со своей стороны, и народ шел навстречу благочестивому усердию великого князя. В храмах Божьих с утра до вечера совершались молебствия о князе и православном воинстве. Митрополит почти не выходил из храма, утешая оставшихся в столице и горячо молясь за идущих на брань святую.

В то же время великий князь распорядился, чтобы в Москву была принесена из Владимира икона Божьей Матери, при чудодейственной помощи которой князь Андрей Боголюбский победил болгар. Во Владимир было отправлено духовенство московского Успенского собора и в день Успения после литургии и молебствия приняло на свои руки чудотворную икону. Народ при этом умилительно восклицал:

– Куда Ты отходишь от нас, Владычица? Для чего оставляешь нас сирыми и отвращаешь от нас лицо Свое?

Встреча Владимирской иконы Божьей Матери на Кучковом поле

Через десять дней священное шествие с иконой приблизилось к стенам Москвы. Бесчисленные толпы народа собирались по пути несения святыни и, преклоняя колени, с усердием и слезами молились:

– Матерь Божья, спаси землю Русскую!

Московское духовенство, члены великокняжеского семейства, бояре и простые жители Москвы встретили святыню далеко за городом и торжественным крестным ходом сопровождали ее до Успенского собора, с теплой верой взывая к заступничеству Царицы Небесной.

Воистину вера, благоговение и моления православных не были напрасны.

В тот самый день час, когда москвичи встречали икону Богоматери, Тамерлан дремал в своем шатре и увидел пред собой великую гору. С ее вершины спускались по направленно к нему святители с золотыми жезлами и бесчисленные тьмы Ангелов с пламенными мечами. Над святыми же мужами и Ангелами в лучезарном сиянии Тамерлан увидел жену неизреченного величия, которая и повелела ему оставить пределы России.

Грозный хан пришел в ужас от этого видения и, проснувшись, созвал к себе старейшин, чтобы те разъяснили ему значение таинственного видения.

– Виденная тобой Дева есть Матерь Бога христианского и Защитница русских, – отвечали хану старейшины.

– Тогда мы не одолеем их, – сказал хан и, к великому удивлению русских и всех его окружавших, немедленно приказал полчищам своим двинуться вспять.

Православные были поражены чудодейственной помощью Небесной Заступницы и в умилении взывали:

– Не наши войска прогнали его; не наши вожди победили его, но сила Твоя, Мати Божья!

В память этого чудесного события на месте встречи чудотворной иконы, на Кучковом поле, был воздвигнут Сретенский мужской монастырь, а самый день встречи, 26 августа, стали торжественно праздновать во всей России.

В Москве в этот день совершается крестный ход из Успенского собора в Сретенский монастырь.

Москва белокаменная

Белокаменные соборы и многие крепостные стены Владимиро-Суздальской Руси построены из подмосковного известняка, добывавшегося в подземных каменоломнях по берегам реки Пахры в районе деревень Старое Сьяново, Новлинское и Киселиха, близ Горок и железнодорожной станции Домодедово, где древние каменотесы, вырубили обширные пещеры из многочисленных штолен, залов, коридоров. Известные ходы Сьяновских пещер тянутся на семнадцать километров, образуя сложный запутанный лабиринт. Огромные залы с многочисленными ответвлениями и просторные галереи сменяют узкие лазы и тупики, заваленные глыбами известняка.

О том, как высоко ценилось народом и в течение веков не падало в цене точное, меткое и выразительное слово, говорит существование в фольклоре так называемых постоянных эпитетов: красная девица, добрый молодец, алая заря, чистое поле…

Эпитет в паре со своим постоянным существительным воспринимается слушателем или читателем в гораздо более глубоком и широком значении, чем сам по себе, без него. В их сочетании заложена многовековая народная эстетическая традиция и исторические воспоминания, которые вошли уже в сущность народного характера, народной души. Поэтому-то постоянные эпитеты и создаваемые ими образы не выцветают, не гаснут и не становятся штампами с течением времени.

Былое.

Художник К.С. Высоцкий

Эпитет «белокаменная», приложенный к Москве, как раз такого рода.

А. С. Пушкин пишет:

 
Но вот уж близко. Перед нами
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
 

Ф. Н. Глинка в своем известнейшем стихотворении «Москва» («Город чудный, город древний…..») дает один эпитет, без существительного: свидетельствуя, что этот эпитет уже давно общеизвестен и соотносим только с Москвой и что он в каких-то случаях может быть даже заменою самого слова «Москва».

 
Ты, как мученик, горела,
Белокаменная!
 

Почти точно определяется время, когда Москва стала называться белокаменной.

Юрий Долгорукий, сообщает летопись, основав Москву, уже в 1156 году повелел ставить «град мал, деревян». В последующие два столетия стены города перестраивались, укреплялись, но оставались деревянными. Иван Калита в 1339–1340 годах возвел очень крепкую по тому времени крепость – «град дубов». Деревянной было и вся застройка города. Но с начала XIV века в Москве стали строить церкви из «белого камня» – известняка, который добывали в Подмосковье по берегам Москвы-реки. Наиболее известны каменоломни возле села Мячкова при устье реки Пахры. К середине XIV века над дубовыми стенами Москвы среди сплошных деревянных хором и изб возвышались каменные храмы: Успенский собор, собор Архангела Михаила, церкви Иоанна Лествичника и Спаса на Бору.

С течением времени военное дело совершенствовалось, появилось огнестрельное оружие, и деревянные стены уже не представляли такой защиты, как прежде.

В 1366 году юный князь Дмитрий Иванович (еще не Донской, до Куликовской битвы оставалось четырнадцать лет), как сообщает летопись, «со всеми бояры старейшими сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Тое же зимы повезоша камение к городу». Добывали, или ломали, камень в каменоломнях летом, а доставляли на место зимой, по санному пути, что было и разумно, и удобно.

Современные исследователи-историки А. М. Викторов и Л. И. Звягинцев подсчитали, что на строительство кремлевской стены было израсходовано 14 370 кубометров тесаного камня и около 40 000 кубометров забутовки; чтобы выломать такое количество камня, нужно затратить 41 500 человеко-дней с продолжительностью рабочего дня 10 часов ежедневно; для доставки такого количества камня в Москву необходимо 230 000 ездок, а, чтобы доставить его за одну зиму, 4 500 возчиков должны были каждый день возить камень, образовав непрерывную цепочку от Мячкова до Кремля.

Летом 1367 года, когда материал для строительства был приготовлен, строители «заложи Москву камен и начаша делати беспрестани».

В том же году строительство было закончено. Крепостная стена с девятью башнями, длиною около двух километров, высотою в три метра, толщиною в два-три метра, была возведена за один строительный сезон. Таких огромных строительных работ Русь еще не знала.

Уже год спустя новые стены спасли город от разорения: в 1368 году литовский князь Ольгерд пришел с сильной дружиной к Москве, но не смог ее взять; неприступной оказалась она и в 1370 году, когда Ольгерд вторично привел свое войско под ее стены.

Часовой в Кремле.

Художник И. Панов

В 1382 году, когда на Москву напал хан Тохтамыш, москвичи решили обороняться. «Имеем бо град камен тверд и врата железны», – сказали они. Три дня штурмовали татары стены, теряя много воинов, но безуспешно. «Видя неудачу, – пишет Н. М. Карамзин, – Тохтамыш употребил коварство, достойное варвара». На четвертый день хан вступил в переговоры, он сказал, что он враг не горожанам, а великому князю (которого в то время в городе не было), что он не будет разорять город, а лишь возьмет дары, осмотрит Москву и удалится. Поручителями истинности намерений Тохтамыша выступили пришедшие с ним сыновья нижегородского князя Дмитрия. Москвичи поверили их клятвам, поскольку те были «россияне и христиане», и открыли ворота. Татары разорили и сожгли город, побили жителей и ушли, увозя награбленное, уводя пленников.

Об этом горестном событии рассказывает «Повесть о Московском взятии от царя Тохтамыша». Описывая разорение Москвы, автор повести вспоминает, какова была Москва до нашествия: «Бяше бо дотоле видети град Москва велик и чуден, и много людий в нем и всякого узорочия».

После разорения Тохтамышева Москва не сразу, но восстала из пепла: москвичи восстановили сгоревшие церкви, построили новые, а крепостные стены и так оставались нерушимы. Целое столетие они служили верной защитой городу, больше ни одно вражеское войско не смогло их преодолеть: хан Едигей в 1409 году подошел, постоял, а на штурм не решился. «Пристроения ради градного, – сообщает летопись, – и стреляния со града». В 1439 году безуспешно осаждал Москву хан Махмет, в 1451 году – царевич Ордынский Мазовша.

Белокаменный Кремль был гордостью Руси. В «Задонщине», поэме о Куликовском сражении, подчеркивается, что войска выступили на битву «из каменного града Москвы»; и в «Сказании о Мамаевом побоище» обращается внимание на это же: «Князь же великий Дмитрий Иванович… выехоша из города каменного Москвы во все трои ворота: во Фроловские, и в Никольские, и в Костянтиновские». В одной из летописей конца XIV века помещен список русских городов: «А се имена градам русским дальним и ближним». Здесь перечисляются лишь названия городов, и только в одном случае, при имени Москвы, дано слово, характеризующее город: «Москва камен».

Таким образом, появился ставший постоянным эпитет Москвы – каменная, белокаменная. Белокаменные стены Кремля в конце XV века в царствование Ивана III, были заменены кирпичными. Но эпитет «белокаменная» не только оставался за Москвой, но с годами и веками еще более укреплялся.

Московский Кремль в XVII веке.

Художник О. Майкалит