Безопаснее затворничества путь общежительной жизни, подвиги послушания и отречения от своей воли. В числе смиренных послушников был преподобный Николай Святоша, сын Черниговского князя Давида Святославича, в миру Святослав-Панкратий. Он первый из русских князей добровольно принял иночество, хотя имел жену и детей; одна дочь его была супругой святого князя Всеволода-Гавриила. Оставив княжество, он проходил разные послушания в Печерской обители: три года работал на братию в поварне, сам рубил дрова, носил из реки воду на плечах своих и приготовлял братскую пищу; еще три года стоял у врат монастырских как сторож, не отходя никуда, кроме церкви; отсюда взят был служить при трапезе и своим усердием приобрел общую любовь. После таких подвигов послушания преподобный должен был, по совету игумена и всей братии, поселиться в келлии и заботиться только о собственном спасении. Он повиновался, и никто никогда не видел его праздным. Своими руками он насадил пред своей келлией небольшой сад и постоянно занимался каким-либо рукоделием, имея в устах молитву Иисусову. Не вкушал ничего, кроме общей монастырской пищи на трапезе, и не имел у себя никакой собственности, потому что раздавал нищим и на устроение Церкви все, что получал от родственников. Братья его много старались возвратить его в мир, особенно через врача, поселившегося для князя-инока в Киеве. Врач уверял, что такая суровая жизнь очень вредна для здоровья князя. «Да и благочестивые братья твои, Изяслав и Владимир, – говорил врач, – терпят укоризну от твоей нищеты. Кто из князей поступал так? Кто из бояр пожелал иночества, кроме того Варлаама, что был здесь игуменом?» Блаженный отвечал ему: «Много думал я и положил не щадить плоти моей, чтобы она не одолевала меня; пусть она, угнетаемая многими трудами, смирится. Если никто из князей не делал этого прежде меня, то пусть я буду вождем, и кто захочет, пойдет по следам моим. Благодарю Бога моего, что освободил меня от работы мирской и сотворил слугой рабам Своим, блаженным черноризцам. Братия мои пусть думают о своем спасении, а мне прибыток, если умру для Христа». Опыт показал, что подвижническая жизнь надежнее искусства врачевания. Подвижник-князь бывал нездоров; но каждый раз выздоравливал прежде, нежели приходил врач. Раз захворал врач и очень тяжело. Князь-инок послал ему сказать: «Если не будешь пить зелья, будешь здоров; а если не послушаешься, много будешь страдать». Врач не послушался и едва спасся от смерти. В другой раз случилось заболеть врачу: он послушал совета блаженного князя и на третий день выздоровел. В 1142 году преподобный Николай примирил князей Черниговских с братьями великого князя Всеволода и тем прекратил междоусобие; это была последняя земная служба его Церкви и родине: в том же году, 14 октября, он мирно почил¹⁰. Брат его Изяслав выпросил себе на благословение крест и власяницу умершего и надевал последнюю, когда отправлялся на войну, для избавления от опасностей.

Преподобный Алипий, научившись иконописанию от греческих художников, которые расписывали Великую Печерскую церковь, принял пострижение при игумене Никоне, трудился неусыпно и бесплатно писал иконы для игумена, для братии, для церквей Киевских. Если случалось ему получать плату за труд, то одну треть ее употреблял на краски, другую – на милостыню, а третью – на свои нужды. За чистую и добродетельную жизнь он удостоился священства и прославлен от Бога даром чудотворения: он помазывал раны своими красками, как лекарством, и больные исцелялись. Одна из икон, чудесно написанных в его келье, находится и теперь в Ростовском Успенском соборе, где она сохранилась невредимой при трех больших пожарах, при падении первого каменного храма и при грабительских набегах татар и ляхов¹¹. Другая икона была также чудесно написана в последние дни жизни Алипия. Он сказал братии: «Ангел, написавший икону, стоит теперь предо мной и хочет взять меня». С этими словами первый русский иконописец предал дух свой Богу¹².

Преподобные Спиридон и Никодим занимались печением просфор, трудясь единодушно в течение тридцати лет. Первый из них, быв неграмотным, выучил наизусть всю псалтирь и прочитывал ее ежедневно при своей работе. Оба они почили около 1140 года¹³.

Марк, называемый пещерником и гробокопателем, живя в пещере, постоянно копал землю и выносил ее на своих плечах, приготовляя места для погребения братии. За свой труд не брал он ничего, а если кто давал ему, он раздавал нищим. Однажды, утомившись от трудов, он не успел раскопать могилу достаточной ширины. Случилось тогда умереть одному из братии. Место оказалось так тесно, что мертвый едва с нуждой был вложен в могилу; братия роптали на Марка, не имея возможности ни убрать покойника, как следовало, ни возлить на него елея. Пещерник смиренно кланялся и говорил: «Простите меня, отцы святые, по худости моей не докончил». Иноки еще более стали бранить его. Тогда Марк сказал умершему: «Сам, брат, потрудись: возьми и возлей на себя елей». Мертвый протянул руку, взял масло и возлил его себе на лицо и на грудь крестообразно; потом, отдав сосуд, оправил на себе одежду и почил. Когда совершилось это чудо, на всех напал страх¹⁴.

Некоторые из братии Печерской исключительно посвящали себя на служение нуждам ближних: таков был преподобный Прохор, прозванный Лебедником, уроженец Смоленский, постриженный при игумене Иоанне. Он так полюбил воздержание, что лишил себя ржаного хлеба, а вместо него собирал лебеду, растирал ее, пек себе хлеб и тем питался. Кроме просфоры церковной и хлеба из лебеды, он не вкушал ничего, ни овощей, ни вина, никогда не был печален и всегда весело работал для Господа. В княжение Святополка Изяславича, после сильных междоусобий, наступил голод. Лебеды родилось очень много. Блаженный Прохор удвоил труды свои, собирая лебеду и приготовляя из нее хлеб. Всем голодным он раздавал хлеб свой, который казался всем сладким, как будто испеченным с медом; но тот же хлеб, если брали его тайно у Прохора, оказывался нестерпимо горьким. Когда по причине войны между князьями прекратился привоз соли, Прохор собрал золу из всех келлий и раздавал ее нуждающимся: она оказывалась чистой солью. Князь Святополк, желая воспользоваться народным бедствием для своего обогащения, послал отнять соль у Прохора. Привезли отнятую соль: оказалось, что это зола; три дня подержали и выбросили. Тогда нуждающиеся, по наставлению Прохора, стали подбирать пепел, выброшенный князем, и он был для них солью. Узнав, как Прохор делал хлеб из лебеды и соль из пепла, князь с чувством раскаяния пришел в монастырь и примирился с игуменом Иоанном, которого прежде он сослал было в заточение и возвратил только по настоянию Владимира Мономаха. А к блаженному Прохору он стал иметь великое уважение и заключил с ним такой договор: «Если я прежде тебя умру, то положи меня в гроб своими святыми руками, чтобы видно было на мне твое незлобие; если же ты преставишься прежде меня, я возьму тебя на плечи и сам отнесу в пещеру, чтобы Господь простил мне грех мой пред тобой». В 1107 году настало время кончины преподобного Прохора. Святополк собирался тогда на войну с половцами. Блаженный послал ему сказать, чтобы пришел, если хочет исполнить свое обещание. Дав наставление князю, Прохор предрек ему победу, благословил его и вскоре скончался. Князь своими руками перенес его в пещеру¹⁵, потом он отправился на войну и возвратился с победой. После того он пред всяким походом приходил за благословением в обитель Печерскую.

Некоторые из подвижников Печерских имели дар исцеления болезней. При преподобном Феодосии был черноризец пресвитер, по имени Дамиан. Он отличался необыкновенной кротостью и был такой постник, что кроме хлеба и воды не вкушал ничего до самой кончины своей. Если приносили дитя, страдающее каким-либо недугом, или приходили больные в монастырь, преподобный Феодосий поручал Дамиану сотворить молитву над больным. Дамиан совершал молитву, помазывал освященным елеем, и страждущие получали исцеление. Когда он сам разболелся и приближался к кончине, ангел явился ему в образе преподобного Феодосия, обещая Царство Небесное. После пришел Феодосий и сел подле него. Умирающий, взглянув на игумена, сказал: «Не забудь же, что ты обещал мне в эту ночь». Великий Феодосий отвечал ему: «Брат Дамиан, да будет тебе, что обещано мной». Он же, сомкнув очи, предал дух свой Господу¹⁶.

При преподобном Антонии постригся безмездный врач Агапит, уроженец киевский. Он помогал великому отшельнику в заботах его о больных. Когда занемогал кто-либо из братий, Агапит, оставляя свою келлию, переходил к больному брату, служил ему и давал вместо лекарства свою пищу – вареную траву. И больной по молитве его выздоравливал. Если же болезнь продолжалась, блаженный Агапит оставался неотступно при больном, молясь непрестанно, пока Господь подавал здравие по его молитве. Многие из города приходили к нему, и безмездный врач никому не отказывал в благодатной помощи. Сделался болен князь Владимир Мономах, княживший тогда в Чернигове. Не получая помощи от своих врачей, он послал звать к себе Агапита. «Если пойду к князю, – рассуждал блаженный Агапит, – то должен ходить и ко всем. Для человеческой славы не пойду за ворота монастырские, чтобы не преступить обета моего. Если выгонят меня отсюда, пойду в другую сторону и после опять возвращусь». Он не пошел к князю, но послал ему вареную траву, которую употреблял в пищу. Исцеленный князь пришел благодарить чудотворца, но Агапит скрылся. Найдя в келлии золото, положенное князем, он выбросил его вон. Чудесное врачевание безмездного врача Печерского возбудило зависть в армянине, который славился тогда врачебным искусством. Но, убедившись многократными опытами, что во врачевании Агапита действует не искусство земное, а сила Небесная, армянин, вскоре по блаженной кончине Агапита¹⁷, сам сделался иноком и в добрых подвигах кончил жизнь.

Других подвижников Благодать Божественная призывала к спасению путем страданий и телесных болезней. Преподобный Пимен, прозванный многоболезненным, родился больным и вырос в болезнях: страдания очистили душу его от грехов. Много раз просил он родителей, чтобы дозволили ему постричься, но им не хотелось отдать в монастырь единственного своего наследника. Наконец, не видя надежды на выздоровление, они решились отнести его в Печерскую обитель, дабы молитвы отцов испросили ему исцеление. Но и эти молитвы остались безуспешными, потому что сам больной усердно молил себе не здоровья, а умножения болезни, чтобы остаться в монастыре. Он желал только одного – иночества. И вот в одну ночь пришли к нему невидимые иноки, совершили над ним обряд пострижения, облекли страдальца в иноческую одежду. Никто не слыхал, как пришли они; никто не знал, как в запертой церкви, в раке преподобного Феодосия, очутились волосы Пимена, отнятые при пострижении. Только звуки пения дошли до некоторых; но обряд был кончен, когда пришли к Пимену и нашли его уже постриженным с горящей свечой в руках. Более 20 лет пробыл Пимен в тяжкой болезни, так что прислужники тяготились им, нередко оставляя его без пищи и питья; но он все переносил с радостью. В ту же пещеру принесен был другой больной, чтобы слуге было удобнее ходить за двумя вместе, но и после того часто оставляли их без присмотра. «Брат, – сказал Пимен лежавшему с ним больному, – служащие нам гнушаются нами. Если Бог нас исцелит, можешь ли ты исправлять эту службу?» Больной обещался посвятить всю жизнь на служение больным. По слову блаженного Пимена, он встал здоровым и служил ему; но однажды обленился – и вновь заболел. «Маловерный, – сказал ему Пимен, – разве ты не знаешь, что болящий и служащий ему получают равную награду? Здесь – скорбь легкая, а там веселье вечное. Бог, который исцелил тебя, может исцелить и меня; но я не желаю. Пусть я сгнию в этой жизни, чтобы там плоть моя осталась без истления; пусть здесь будет вокруг меня смрадный запах, но чтобы там наслаждаться мне неисчерпаемым благоуханием». Перед смертью добровольный страдалец сделался здоров, обошел все кельи, чтобы проститься с братьями, указал себе место для погребения и скончался в мире¹⁸.

Преподобный Григорий-чудотворец постригся еще в игуменство преподобного Феодосия. Под его руководством он обучился смирению, послушанию и нестяжательности; особенно же любил непрестанную молитву и столь успел в духовной жизни, что творил чудеса, провидел будущее и одним приближением своим изгонял бесов. Особенным подвигом его было исправление воров: три раза они покушались обокрасть его. Но он чудесами своими обратил их к покаянию. Недостойному брату Мономаха, князю Родиславу Всеволодовичу, шедшему в поход на половцев, блаженный Григорий предсказал, что он утонет в реке (что вскоре и исполнилось), и за это предсказание сам тотчас был утоплен, по воле разгневанного князя, но на третий день найден мертвым в своей келье, с камнем, привязанным на шее¹⁹.

В числе иноков Печерских был преподобный Нестор-летописец, поступивший в обитель при преподобном Феодосии, незадолго до его кончины, и постриженный при игумене Стефане. Обладая необыкновенными дарованиями и разнообразными сведениями богословскими и историческими, он посвятил труды свои на изображение жизни и чудес новоявленных чудотворцев, святых мучеников Бориса и Глеба; потом написал житие наставника своего, преподобного Феодосия; наконец, положил начало русской летописи, доведенной им до 1110 года. Многих происшествий был он самовидцем, а о других узнал от брата своего по иночеству, монаха Яна Вышатича, жившего 96 лет и умершего в 1106 году, следовательно, родившегося еще при Владимире Равноапостольном. Преподобный Нестор преставился в 1115 году в глубокой старости²⁰.

В жизни преподобного Тита, пресвитера Печерского, находим поразительный пример силы примирения. Он имел искреннюю любовь к иеродиакону Евагрию, но ненавистник добра посеял вражду между ними: они стали ненавидеть друг друга, не могли смотреть один на другого и старались не встречаться. Так прошло много времени; они дерзали совершать литургию и принимать Святые Тайны, не примирясь между собой. Наконец Тит тяжко заболел и послал к Евагрию, умоляя простить его. Братия, видя Тита умирающим, насильно привели Евагрия, чтобы тот простился с братом. Больной, увидя его, поднялся с помощью других и пал к ногам его, повторяя со слезами: «Прости меня и благослови!» Евагрий отворотился от брата и сказал: «Не прощу его ни в этом веке, ни в будущем!» С этими словами он вырвался из рук монахов и упал мертвый, а Тит встал, совершенно здоровый. «Что было с тобою?» – спросили Тита. «Я видел, – говорил он, – что ангелы отступили от меня, а злые духи радовались моей злобе на брата. Тогда начал я просить прощения у брата. Когда привели его ко мне, я увидел ангела с огненным копьем; когда же Евагрий не захотел простить меня, грешного, ангел ударил его копьем, а мне подал руку и исцелил меня»²¹.