Я начну свою книгу со смерти Сталина, потому что считаю это событие переломным моментом в нашей истории.
Известие о смерти Сталина потрясло людей. Думаю, не ошибусь, если скажу, что только ярые антисоветчики, антикоммунисты и обиженные Советской властью не испытали этого потрясения. Сразу, как только было передано сообщение о кончине И.В. Сталина, в цехах Челябинского станкостроительного завода, где я тогда работал директором, во всех отделах и подразделениях начались траурные митинги. Я побывал на них в нескольких цехах, выступал и собственными глазами видел сильно взволнованных, в большинстве плачущих людей, многие из которых прошли всю войну без слез. Выступать было очень трудно, горло перехватывали спазмы. Некоторым становилось плохо.
В принимаемых резолюциях и обращениях к ЦК партии и правительству люди требовали не допустить в связи с уходом из жизни Сталина ослабления руководства страной, в свою очередь от партии к народу шли обращения еще теснее сплотиться вокруг ЦК ВКП(б), его Политбюро и самоотверженным трудом добиваться выполнения и перевыполнения планов по народнохозяйственному развитию страны.
Состоялся городской траурный митинг. Народ заполнил всю площадь и прилегающие к ней улицы. На митинге присутствовало несколько сотен тысяч человек. Выступили многие, в том числе и я. Горечь утраты вождя великой страны, какое-то необыкновенно сильное и тяжелое напряжение души овладели мной. Очень трудно описать то состояние, в котором каждый из нас находился.
То же самое, как известно, происходило по всему Советскому Союзу, а в Москве стремление попасть на церемонию прощания с И.В. Сталиным обернулось чрезвычайным положением с тяжелым и даже смертельным исходом для немалого количества людей.
Теперь, когда известные всем предатели Отечества развалили Советский Союз и активно занимаются развалом России, никто не говорит о том, каким авторитетом и уважением пользовался у народа И.В. Сталин. Но история скажет свое слово, расставит все по местам, объективно оценит сталинский период руководства партией и страной. Сталин – великий человек, недаром многие говорят: «Нам бы сейчас Сталина, он бы навел порядок в стране и вывел ее из нынешнего глубочайшего кризиса».
Народ не может забыть его величайших заслуг не только как лидера партии и государства, но и Верховного Главнокомандующего, одного из организаторов антигитлеровской коалиции, сыгравшего выдающуюся роль в победе советского народа в Великой Отечественной войне.
Вот об этих величайших заслугах умалчивают нынешние «демократы» и правители. А ведь это история нашей страны, никто не имеет права ее искажать и извращать!
Наступило лето 1954 года, шел конец июня. Стояла неимоверная жара. Ртутный столбик термометра поднялся далеко за 30 градусов. В один из таких дней второй секретарь Челябинского обкома партии Беспалов сообщил, что только что звонили из ЦК партии первому секретарю обкома Николаю Васильевичу Лаптеву и предложили направить меня в отдел организационно-партийной работы, к заведующему отделом Виктору Михайловичу Чураеву.
Беспалову поручили передать мне, чтобы я срочно выехал в Москву. Я был удивлен такой спешкой, но Беспалов ответил, что в ЦК мне все объяснят. Естественно, я стал думать о причине вызова и даже позвонил в отдел кадров главка Шпыневой, но ей ничего не было известно. Я попросил ее доложить обо всем начальнику главка и дать разрешение на выезд. Буквально через пару часов по ВЧ позвонил начальник главка и сказал, что мне разрешено выехать.
Утром в субботу, чуть раньше 9, зашел в приемную и доложил секретарю, кто я такой и зачем явился. Ровно в девять меня пригласили к Чураеву. После знакомства он спросил, как живут челябинцы, на что больше всего жалуются, спросил о ценах на рынках, поинтересовался заводом, его показателями. В конце полуторачасовой беседы сказал, что мне предстоит встретиться с одним из секретарей ЦК. Я просил организовать встречу в этот же день, чтобы не задерживаться до понедельника. Он обещал. О причине моего вызова в ЦК ни слова не сказал. Вскоре меня пригласили на пятый этаж к одному из секретарей ЦК. Беседа длилась минут двадцать и носила общий характер. Зачем меня пригласили, тоже не было сказано.
Совершенно заинтригованный и сбитый с толку, я опять зашел в приемную Чураева и попросил секретаря спросить его: могу ли я уезжать домой? Он зашел и буквально через минуту вышел и говорит, что я свободен.
С этим я ушел из здания ЦК на Старой площади в полном недоумении и в тот же день улетел в Челябинск.
Во вторник мне позвонил Беспалов и поинтересовался результатами поездки в Москву. Я рассказал обо всех встречах и разговорах в ЦК и честно признался, что абсолютно ничего не понял. Все это я выложил с возмущением, эмоционально.
Он меня успокоил и сказал, что Николай Васильевич Лаптев обо всем мне скажет, он меня обязательно примет. На следующий день по ВЧ звонит Лаптев и просит подъехать к нему в обком.
В три часа дня я был у Лаптева. Он сначала попросил рассказать, с кем я беседовал в ЦК и о чем. Я был крайне удивлен и не понимал, почему со мной и здесь, и в Москве ведут беседы, а для какой цели, я не знаю до сих пор. Я работаю на оборонном заводе, все у нас с грифом секретности, я привык работать на секретных заводах, но такой секретности я еще не встречал. О чем и сказал Лаптеву.
Лаптев посмеялся, а затем сказал, что сейчас мне все расскажет.
И начал рассказывать. Он сказал, что в ближайшее время состоится пленум обкома партии, на котором будут заслушаны областное управление сельского хозяйства и руководители районов по вопросу готовности колхозов и совхозов к уборке.
Будет рассмотрен также и организационный вопрос – избрание секретаря обкома по промышленности и строительству. После этого мне стало понятно, зачем меня вызывали в Москву.
Я, правда, снова удивился, почему даже не спросили моего согласия. На что Лаптев ответил, что при подборе на такой пост главное не согласие работника, а его политические и деловые качества. «Мы руководствуемся прежде всего Уставом партии, а он гласит, что каждый коммунист может быть избран на руководящую работу». Мое желание трудиться по специальности на инженерно-технической или инженерно-хозяйственной работе, естественно, не было принято во внимание.
В заключение он назвал пока приблизительную дату созыва пленума обкома и выразил уверенность, что пленум поддержит предложение о моем избрании секретарем обкома.
Пленум состоялся во второй половине августа 1954 года. Вторым вопросом Лаптев сообщил пленуму обкома о необходимости доизбрать одного секретаря обкома по промышленности. Возражений не было. Далее он сказал, что секретариат, бюро обкома вместе с отделом оргпартработы ЦК скрупулезно занимались подбором кандидатуры на этот пост и пришли к единодушному решению рекомендовать на этот пост меня. Я был избран секретарем обкома единогласно.
После избрания я испытывал какое-то двойственное чувство: с одной стороны, не хотелось уходить с производства, а с другой – были удовлетворение и радость за оказанное высокое доверие.
Челябинская область – одна из самых больших не только в России, но и в Союзе. По объему промышленного производства она занимала пятое место в России и шестое – в СССР. Партийная организация области была одной из крупнейших в стране. Там были высокая принципиальность, дисциплина, требовательность к каждому коммунисту, независимо от того, кем и где он работал, соблюдались моральные и нравственные требования. Я горжусь, что жил и работал в таких коллективах, в такой партийной организации.
Много еще можно сказать доброго о Челябинской области, о людях. Из этой области вышло немало крупных партийных и государственных деятелей. Она также стала кузницей кадров для других регионов, центральных организаций и учреждений Советского Союза.
С заводом я расставался с большой грустью. За пять лет удалось вывести завод из тяжелого финансового состояния и превратить в рентабельно работающий. Много сил ушло на улучшение социальных и бытовых проблем. В парткоме решили пригласить после работы в зал заседаний заводоуправления начальников цехов, отделов и служб, руководителей общественных организаций.
Я рассказал собравшимся о постановлении пленума Челябинского обкома партии, избравшего меня секретарем обкома. Сердечно поблагодарил всех присутствующих и всех трудящихся завода за активную слаженную работу, пожелал всем доброго здоровья, новых успехов в труде всему коллективу. После встречи ко мне в кабинет зашли секретарь парткома, главный инженер, председатель завкома и секретарь комитета комсомола. Приказом министра временно исполняющим обязанности директора завода назначен главный инженер К.Н. Мышков.
Они повели со мной разговор уже как с секретарем обкома. Просили, по существу, об одном – не забывать завод, использовать все возможности для оказания помощи, в которой завод очень нуждался. Я пообещал.
Пройден еще один кусок жизненного пути, обогативший меня как инженера, как руководителя. Такие познания можно получить только в непосредственной работе с людьми. Ни одна академия таких знаний и опыта не даст. Так создается мощная база, очень важная для выдвижения на другую, более сложную и ответственную должность.
На следующий день я пришел на работу в обком партии, зашел к первому секретарю Лаптеву. Поговорили о делах, на что особо следует обратить внимание. Потом он повел меня в кабинет, где я буду работать. Он располагался напротив кабинета второго секретаря обкома Беспалова. Приемная одна, один и технический секретарь.
Несколько слов о Лаптеве. Лаптев не был коренным жителем города и даже области. Приехал он после окончания Высшей партийной школы при Центральном Комитете и, естественно, им же и рекомендован на пост второго секретаря горкома. Сам он из Донбасса, с опытом партийной работы и высшим партийным образованием. Другого высшего образования у него не было.
Через непродолжительное время его избирают первым секретарем горкома, а когда Аристов становится секретарем ЦК КПСС, первым секретарем Челябинского обкома избирается Лаптев. Карьера быстрая и не совсем понятная для местных коммунистов. В области было немало достойных и подготовленных людей.
Несколько позже многие поймут, что Хрущев, став первым лицом в партии и в правительстве, начал выдвигать на партийную и государственную работу даже в России людей с Украины. Так, Полянский избирается секретарем Оренбургского обкома партии, а вскоре его назначают Председателем Совмина РСФСР. Секретарем Оренбургского обкома партии избирают Коваленко. Спрашивается, что, в России на эти посты не было достойных людей? Ничего подобного, были, и в достатке.
Секретарем Тульского обкома партии избирается Юнак, секретарем Ростовского сельского обкома партии избирается Скрябин – тоже с Украины. В Москве тоже на многие посты были выдвинуты украинские кадры. В том же 1954 году по настоянию Н.С. Хрущева Крымскую АССР передали из административного подчинения России в административное подчинение Украины. Почему? На каком основании?
Это решение многие россияне восприняли с болью, подчас с возмущением и негодованием. Говорю я об этом на основании неофициальной информации, бесед, возникавших при встречах на заводах, в городе. Наиболее резко осуждала это решение интеллигенция, и в особенности те, кто прошел войну.
Севастополь – город русской славы! Какое отношение имеет Украина к Севастополю, как и ко всему Крыму? Отвечать на эти вопросы было трудно.
Есть свидетельства, что после выселения татар Крым пытались заселить курянами. Приезжавшие руководители партии спрашивали у них, как идут дела. Куряне отмалчивались, уходили и, оглядываясь, говорили, что «картоха не растеть»… Вот и решили переселять тех, кто знает, что в Крыму «растеть»…
Да разве кто-нибудь, хотя бы в страшном сне, мог тогда увидеть будущий развал страны? Так что винить во всем этом нужно не только Хрущева, а Ельцина, Шушкевича и Кравченко – «лесных братьев», как их называл народ и на Украине, и в Белоруссии, и в граничащих с ними регионах России. Если и нужно было расходиться, то не методом развала великой державы, а цивилизованным путем. И обо всем нужно и должно было договариваться. Ельцин хотел поскорее столкнуть Горбачева, отсюда и безответственные, скороспелые Беловежские соглашения. К чему это привело, теперь всем известно. Руководители России, не спросив народ, уже в мае 1997 года еще раз подписали какой-то договор и заявили, что территориальных претензий у России к Украине нет. Вопрос этот настолько большой и важный, что требует более обстоятельного разговора. Я о нем сказал только потому, чтобы показать, как Хрущев задабривал украинцев, чтобы удержаться у власти. Это мое личное мнение, оно выстрадано…
Я проработал в обкоме партии менее года, когда в середине июня 1955 года второй секретарь обкома Беспалов был вызван в ЦК. Я не знал зачем, а спрашивать Лаптева не стал, считая это неэтичным. Через день или два Лаптев пригласил меня к себе. Ему позвонили из ЦК, вероятно из отдела организационно-партийной работы, и сообщили, что Беспалову было предложено поехать работать в одну из областей РСФСР в качестве первого секретаря обкома партии. Он сразу отверг это предложение, повел себя очень нервозно и даже обидчиво. Ему предложили подумать.
Товарищи по работе советовали ему проявить партийную дисциплину и принять предложение, тем более что речь идет о выдвижении на более ответственную работу. Он якобы называл ряд причин, в том числе состояние здоровья, из-за которых не может принять предложение. В конце дня на повторной беседе он категорически отказался от предложения.
Поведение Беспалова вызвало у руководства отдела ЦК не только удивление, но и возмущение. Как могло случиться, что на посту второго секретаря обкома такой крупной парторганизации и сложной области оказался случайный человек? Кто его подбирал и выдвигал на эту работу? Надо немедленно освобождать Беспалова от работы в обкоме партии.
Пытаясь узнать все из первых рук, Лаптев несколько раз звонил Чураеву, но не мог застать его на месте.
Через день в обкоме появился Беспалов и сразу зашел к Лаптеву. Потом он зашел и ко мне. Вид у него был удрученный. Он сказал: «Я погорел». Потом стал рассказывать, что сейчас был у Лаптева и тот сказал, что ему ЦК предложено немедленно освободить Беспалова от обязанностей второго секретаря обкома. Он предполагал, что решение будет именно таким. Но и предложение отдела ЦК он принять не мог.
Я не стал ему задавать каких-либо вопросов, посочувствовал. Он не назвал область, в которой ему предлагали работать первым секретарем обкома партии, не назвал и причин своего отказа. Попросил дать такую работу, чтобы прокормить себя и семью. На этом мы попрощались.
Примерно дня через два Лаптев рассказал, что переговорил со всеми членами и кандидатами в члены обкома партии, рассказал о случившемся с Беспаловым. Все товарищи осудили поведение Беспалова. Также он со всеми посоветовался о кандидатуре на пост второго секретаря. Все как один назвали мою кандидатуру. Такое же мнение у первых секретарей крупных городов и районов.
Затем он переговорил с Чураевым. Теперь Чураеву нужно было переговорить с секретарями ЦК партии. Вскоре Чураев позвонил и сказал, что кандидатура Соломенцева на пост второго секретаря обкома партии принята. Можно проводить пленум, так как Соломенцева решили не вызывать в ЦК.
Собрали пленум обкома, а перед ним бюро обкома и меня избрали вторым секретарем Челябинского обкома партии единогласно.
После закрытия пленума Лаптев предложил провести в связи с изменениями в руководстве перераспределение обязанностей между секретарями.
К концу недели я позвонил Лаптеву и сказал, что готов изложить свои соображения по распределению обязанностей между секретарями обкома. Вначале мы рассмотрели мой вариант. В мои предложения он внес коррективы, касающиеся нас обоих. Я предлагал, чтобы он курировал отделы организационно-партийной работы и административных органов, Управление государственной безопасности, управление Министерства внутренних дел, прокуратуру, суды и т. п. Себе я оставил тоже два отдела – промышленности (всех видов и отраслей) и строительства.
Лаптев в принципе согласился, но предложил, чтобы я курировал еще отдел административных органов. Он связывал это с загрузкой его множеством других, общего характера проблем и поручений ЦК, а также не совсем стабильным состоянием своего здоровья.
Кроме этого мне придется заниматься закрытыми объектами, такими, как «Челябинск-40» и «Челябинск-70» по производству ядерного вооружения. Дел там немало, а будет еще больше.
Бюро обкома будет проводить он, а в его отсутствие это буду делать я. Секретариат обкома буду проводить я, а в мое отсутствие – он.
О своем здоровье Лаптев мне сказал впервые. Как затем мне стало известно, у него были серьезные проблемы с желудком, поэтому ему было необходимо соблюдать определенный режим питания. Но работал он много и самоотверженно, несмотря на болезнь. Я, в свою очередь, старался не перегружать его вопросами, проявлять больше самостоятельности. Лаптев улавливал такие нюансы и не мешал мне, а поддерживал и доверял.
О проекте
О подписке