Он убрал меч в ножны, понимая, что сражение – не лучший выход в этот момент. Если кто-то хотел его напугать, то у него это не вышло. Его путь лежал вперёд, и он не собирался отвлекаться на страхи.

Когда он наконец добрался до подножия утёса, там, среди зарослей, он заметил старую тропинку, ведущую вверх по склону. Взобравшись на несколько метров, он остановился. Перед ним на скале был высечен символ – старинный знак, который он не сразу смог распознать. Вдруг в воздухе раздался тихий голос, словно эхом издалека:

– Ты пришёл, Темный рыцарь.

Эндориан резко обернулся, но никого не увидел. Он постоял в тишине, внимая голосу, который, казалось, пришёл откуда-то из самого сердца леса. Он ощущал себя гостем на этой земле, где каждый шаг мог стать последним. Опустив взгляд на символ, вырезанный в скале, заметил, что это был древний знак, который встречался ему в тех книгах, что он изучал, и это напоминало знак, который использовали те, кто поклонялся древним богам леса.

Загадочные звуки снова затихли, и он продолжил свой путь. Тропа становилась всё более узкой и извивающейся, словно лес сам пытался сбить его с пути. Вскоре он увидел свет впереди, пробивающийся сквозь деревья. Приближаясь к свету, он услышал доносящиеся из глубины леса звуки, которые напоминали тихие, но чёткие шаги. Кто-то явно следил за ним, и это ощущение заставляло его держать оружие наготове.

Когда он достиг просвета, перед ним предстало нечто невероятное: маленькое, но великолепное жилище, скрытое среди деревьев, окружённое древними каменными столбами, на которых были вырезаны символы и знаки. Этот храм, казалось, был затерян в самой гуще леса, как будто его сознательно скрывали от посторонних глаз. Тёплый свет, исходивший от древних фонарей, расставленных вокруг, создавал атмосферу уюта и тайны.

Он осторожно вошёл внутрь. Храм был прост, но необычайно красив: стены были украшены старинными фресками, изображающими сцены из древних легенд и мифов, а в центре стояла высокая колонна, на вершине которой был поставлен большой кристалл, светящийся мягким голубым светом. Воздух был наполнен ароматом ладана и свежих трав.

В самом центре зала сидел монах, старец с длинной седой бородой и глубокими морщинами, которые выдали его многие годы жизни. Он медитировал, сидя в позе лотоса, и даже когда Эндориан вошёл, его глаза оставались закрытыми.

– Я ждал тебя, – произнёс монах, его голос был как лёгкий шёпот, плавно проникающий в уши. – Я знал, что ты придёшь. Путь к знанию часто ведёт через испытания.

Эндориан, удивлённый этим предвидением, всё же постарался не показывать своего волнения. Он склонил голову в знак уважения и сказал:

– Я пришёл искать ответы. Моё прошлое и будущее переплетаются с тем тёмным замком. Я должен понять, что происходит и как это связано с моей судьбой.

Монах кивнул, словно уже знал, что его подопечный скажет. Он медленно встал и указал на древние свитки, лежащие на низком столике.

– Эти свитки хранят в себе знания о многом. Они расскажут о прошлом твоих предков и о том, что тебе предстоит. Но знай, что истина не всегда так проста, как кажется.

Эндориан подошёл к свиткам и осторожно начал их разворачивать. Его сердце забилось быстрее, когда он увидел древние письмена, которые могли раскрыть ему тайны о его происхождении. Он знал, что каждый символ, каждое слово может стать ключом к разгадке, которую он искал.

Монах, тем временем, вернулся к своей медитации, оставив Эндориана наедине с его поисками. В зале вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра и шорохом страниц. Эндориан погрузился в изучение свитков, каждое слово вызывало у него новые вопросы и понимание.

Время шло, но его концентрация была непрерывной. Он внимательно изучал свиток, каждая строка родословной словно оживала перед его глазами. Связь между Элдриком, Элис и его отцом Бальтазаром, которой он раньше не придавал значения, вдруг стала очевидной и зловещей. Монах, который с поразительным спокойствием наблюдал за его реакцией, заговорил, когда понял, что рыцарь осознал важность свитка.

– Этот свиток – ключ к прошлому и, возможно, к твоему будущему, – тихо сказал монах, его голос был как шелест старых страниц, в которых хранится многовековая мудрость.

– Расскажи мне больше, – попросил Эндориан, чувствуя, как от тяжести знаний мир вокруг него словно начинает замедляться. Он вдруг ощутил на своих плечах весь вес истории и той тайны, которую она скрывала.

Монах продолжил, и его голос стал громче, как будто сам воздух пропитывался древними тайнами:

– Элдрик был великим королем, но его разум начал меркнуть после смерти Элис. Она была не просто женой – она была проводником в иной мир. Никто не знал, что она изучала книги о загробной жизни, о том, что скрыто за гранью смертного существования. Обряды, которые она проводила, были опасны, ибо они нарушали естественный порядок вещей. В одну ночь, когда полная луна была особенно яркой, миры переплелись. Стены замка стали проводниками, и тогда Элдрик увидел слишком многое. Когда она поняла, какую опасность несет это знание, она приняла единственно верное для себя решение – покончить с собой, чтобы не дать злу проникнуть дальше.

Эндориан посмотрел на монаха. Всё, что он слышал, звучало как миф, но это не было выдумкой. Он чувствовал это кожей, ощущал, что это правда, которая сковала его предков, и теперь угрожает ему самому.

– И что случилось с Элдриком? – спросил Эндориан, уже зная, что ответ будет ужасен.

– Он не смог перенести её потерю. В гневе и безумии он проклял всё, что когда-то любил. Его дух остался в замке, запертый в тех самых стенах, которые стали проводниками между мирами. А их сын… – монах на мгновение замолчал, будто собираясь с мыслями. – Их сын продолжил род. Твоя кровь, Эндориан, течёт по той же линии.

Монах на мгновение умолк, позволяя весу своих слов осесть на плечах Эндориана, прежде чем продолжить.

– Сын Элдрика, Алавир, покинул замок после тех трагических событий, – начал монах с тихой тяжестью в голосе. – Он был молчалив и отстранён, его глаза всегда были полны печали, но в них жила некая решимость. Алавир понимал, что тьма, поселившаяся в замке, была связана не только с его отцом, но и с ним самим. Эта тьма передавалась по крови, как неизбежное проклятие рода Элдрика. Он ушёл далеко на юг, желая скрыться от этой судьбы, но замок и его тьма всё равно следовали за ним, как тень. Никто не мог убежать от судьбы.

Эндориан вслушивался в каждое слово, ощущая, как напряжение крепчало внутри него. Он вспомнил те моменты, когда чувствовал необъяснимую связь с замком, когда казалось, что духи прошлого словно зовут его. Теперь это проклятие стало более реальным, чем когда-либо.

Монах посмотрел в сторону горизонта, где темнели силуэты далёких гор, а потом продолжил, его голос стал ещё мрачнее:

– Элдрик, после смерти Элис, потерял не только разум, но и свою душу. Его дух не покинул мир живых. Он стал призраком замка – воплощением той боли и отчаяния, что разрушили его. Но самое страшное началось позже. Каждое полнолуние, когда свет луны заливает древние стены замка, он становится воплощением зла и гнева. Замок оживает вместе с ним, и всё, что попадается ему на пути, погибает. В тишине ночи, когда тьма сгущается, Элдрик выходит из тени замка, неся смерть всем, кто осмеливается приблизиться.

Эндориан вспомнил о кровавых следах, что остались после битвы с Элдриком. Все, кто был там, погибли ужасной смертью, но его оставили в живых. Монах говорил о проклятии, и, по сути, это проклятие вело его всю жизнь, ожидая, когда он вернётся, чтобы завершить то, что началось много веков назад.

– Но это ещё не конец, – тихо сказал монах, как будто предчувствуя следующий вопрос Эндориана. – Каждое полнолуние Элис возвращается на ту скалу. Её дух всё ещё там. Она стоит на краю обрыва, её белое платье колышется на ветру, а взгляд обращён в пустоту. И он… – монах замолчал, будто что-то сдавило его горло, прежде чем выдавить следующие слова. – Он ждёт её. Элдрик каждый раз выходит из замка, чтобы быть с ней. Но они не могут быть вместе. Замок держит его на грани, не пуская в тот мир, куда ушла Элис. Он словно прикован к этому месту, лишённый возможности уйти за ней.

Монах вздохнул, устало потерев глаза.

– Единственный способ освободить их – это твоя кровь, Эндориан. Твоя родословная – это ключ к разрушению проклятия. Только потом духи Элдрика и Элис смогут обрести покой. Твоя кровь – это наследие Алавира, а значит, ты последний, кто может положить конец этой тьме.

Эндориан, ощущая гнев и смятение, сжал кулаки, глядя на монаха.

– А что мой отец, Бальтазар? – его голос был полон горечи. – Почему он не рассказал мне этого раньше? Почему я должен был узнать об этом только сейчас, через свиток, спустя столько лет? Я…

Монах резко перебил его, подняв руку в жесте, который будто приказывал тишину.

– Это ты спроси у него, – сказал он, его голос стал холодным и безэмоциональным, как если бы обсуждение этого вопроса было вне его компетенции. – Я лишь передатчик истории, проводник к знанию. Но твой отец – тот, кто хранил секреты. Почему? Это только ему ведомо. Может, он считал, что ты не готов, может, он надеялся защитить тебя от этого знания. Или, возможно, он сам боялся. Ты знаешь, как тяжело тьма ложится на тех, кто хранит её в сердце.

Эндориан почувствовал, как его дыхание стало тяжелее. Внутренние вопросы не давали покоя: почему Бальтазар молчал, почему держал его в неведении? Он думал о детстве, о том, как редко видел отца, как тот всё больше отстранялся, погружаясь в свои заботы и тайны.

– Где он теперь? – почти шепотом спросил Эндориан, словно боясь ответа.

Монах на мгновение закрыл глаза, словно вспоминая что-то давно забытое.

– Бальтазар ушёл, как и все, кто пытался бороться с этим проклятием. Он ушёл в темноту. Но тьма, что окружала его, оставила след. Ты чувствуешь её, не так ли? – монах пристально посмотрел на Эндориана, как будто сканируя его душу. – Возможно, он пытался спасти тебя. Но в итоге – только ты можешь завершить то, что он не смог.

Эндориан почувствовал, как его сердце сжимается. Слова монаха резонировали внутри него, рождая новые вопросы, но главное – новую решимость.

– Я спрошу у него, – наконец произнёс рыцарь, голос его стал твёрдым, почти металлическим. – И если придётся пройти через тьму, чтобы получить ответы, я пройду.

Тени огня танцевали на лице рыцаря, отражая его внутреннюю борьбу.